Одной дорогой (СИ) - Шабанова Мария Валерьевна. Страница 72

— Мне нужен Оди Сизер.

— Вы уж извините, но если вы сейчас же не назовете своего имени и не откроете лица, я буду вынуждена позвать стражу.

"Вот несносная старуха. Чего ж тебе надо, что ты ядом плюешься? Надо тебе мое лицо — получай". Асель рывком сняла капюшон, устремив черные глаза, обрамленные синими кругами, на старую чопорную служанку, которая выводила ее из себя. Взгляд, очевидно, получился не очень доброжелательный.

— Асель. Меня зовут Асель.

— Йарха, кто там? — послышался голос молодой женщины.

— Никого, душа моя, это соседская горничная зашла свечу одолжить.

— Через парадный вход?

— Молодая она еще, забылась девочка! — крикнула Йарха вглубь дома. Потом снова обернулась к Асель и тихо прошипела. — Уж не знаю, на что тебе наш господин Оди сдался, но чтоб ни тебя, ни глаз твоих бесстыжих я у этой двери не видела. Имей совесть и решай свои вопросы вдалеке от этого дома. А вообще, милочка, оставь ты его в покое и держись отсюда подальше, пока тебе кочергой голову не проломили.

Тяжелая дверь с треском захлопнулась перед носом Асель, которая была несколько ошарашена таким приемом.

"Так вот какой ты важной птицей стал, Оди. Такой, что не то что поговорить, а даже появляться рядом не смей. Что, не вышла я рожей для такого господина? Ну ничего, не беда — бываешь же ты когда-то один, верно?"

Асель уныло плелась по городу в Ремесленный Квартал — поискать себе на пару дней жилье подешевле, да и голод ее мучил со страшной силой, хотя на еду до сих пор было противно смотреть.

Пробираясь сквозь нескончаемые ряды рынка Асель оказалась позади двух женщин, которые неспешно шли, загораживая весь проход. На этот раз они были нагружены большими корзинами с продуктами, свертками с чем-то неизвестным, двое карапузов держались за юбку одной из них. Горожанки вели разговор, к которому Асель прислушивалась за неимением другого способа развлечься.

— Как же я устала, как устала! — причитала дама с двумя детьми. — Нет, ты представляешь, что мой благоверный вчера отчубучил? Притащил в дом какую-то мелкую блохастую шавку и сказал, что это специальная охранницкая собака, и что теперь она будет жить у нас в сенях, и что кормить ее надо не абы чем… да и шут бы с ней, с шавкой этой! Я как узнала, сколько денег он за нее отвалил, так у меня чуть разрыва сердца не случилась.

— Да-да-да, кошмар какой, — поддакивала вторая, очевидно не особо вникая в смысл сказанного.

— А вчера я вот думала своим умом, думала… И знаешь, как я завидую девушкам, у которых нет мужа с придурью, спиногрызов сопливых. Ну знаешь, охотницы там всякие… живут себе на природе, никому ничего не должны! Благодать! А тут, как ломовая лошадь, с утра до вечера пашешь и пашешь. Вот увидишь, я когда-нибудь штаны надену да и сбегу в лес!..

Асель шла молча, но в ней уже закипала горячая злоба на дурную бабу за то, что она готова была добровольно отречься от того, о чем степнячка не мечтала только чтобы лишний раз не сыпать соль на рану. Дождавшись, пока ее подруга отвернулась, чтобы поругаться с какой-то торговкой, Асель вплотную приблизилась к женщине со спины и, положив ей руки на плечи, сказала на ухо:

— Сбежишь? А попробуй. Я и подсобить могу… — голос степнячки звучал глухо, таинственно и мрачно. Едва сдерживаемая злоба пугала женщину до дрожи в коленях, но, тем не менее, она не вырывалась, не оборачивалась и не пыталась позвать на помощь. — Ты ведь любишь сушеных ящериц? Или жареных полевок? А еще ты, наверное, любишь гулять под дождем… суток двое, без отдыха. Ты любишь тишину, в которой таится враг, готовый всадить тебе нож в спину? Ты любишь одиночество, полное и безраздельное, когда ты не нужна совсем никому? Тебе нравится лес и свежий воздух? А как на счет чьей-нибудь головы в кустах или кишок, намотанных на сук? Нет? Что тогда? Куриный суп на обед и рыба с луком на ужин? Теплая постель и муж под боком, который не даст тебя в обиду какому-нибудь отморозку? Да? У всего есть своя цена. И вопрос только в том, готова ли ты ее заплатить. Есть о чем подумать, верно?

Степнячка не стала дожидаться, пока горожанка ответит — она боялась, что ее спровоцируют на грубость, или того хуже — драку, и тогда ей предстоит разбирательство со стражами порядка, и решение вряд ли будет в ее пользу. Степнячка стремительно удалялась от молодой женщины, все еще находившейся в ступоре, и ее двух детей, плачущих от страха, который навела Асель.

По пути она размышляла о том, что если случится так, что занять денег у Оди не выйдет, то ей придется у Сигвальда просить прощения и денег. Одна мысль об этом приводила в ее ужасное расположение духа. Хоть Асель и знала, что перегнула палку с оскорблениями в ночь после неудавшегося ограбления, но сам факт того, что ей придется перед кем-то извиняться, был ей противен. К тому же, она просто не верила в то, что несколько слов способны исправить хоть что-то.

Тем временем она дошла до того места, где несколько дней назад Сигвальд устроил себе наблюдательный пост. Асель не боялась приходить сюда снова — вряд ли местные запомнили ее в роли неверной жены. Она выбрала себе столик подальше от дороги и заказала обед, который порадовал ее ценой. Степнячка ковырялась в тарелке без особого энтузиазма и слушала обрывки разговоров, которые велись за соседними столиками. Вдруг она услышала знакомое имя, которое заставило ее напрячь слух и сконцентрировать внимание на одной беседе.

— … из Ралааха, здесь известен больше под именем Свинцовый Кулак, — говорил один из собеседников, сидящих прямо за спиной Асель.

— Что за ерунда?.. — фыркнул второй.

— Да, такие прозвища популярны среди кулачных бойцов.

— Этого еще не хватало, — второй прервал фразу тяжелым вздохом. — Ну и где его можно найти? Ты узнал?

— Конечно. По вечерам, часов в девять, он дерется в таверне "Добрый Арбалет".

— Не лучшее место.

— Пожалуй. Но свое место жительства он на удивление тщательно скрывает — даже мне не удалось его вычислить, хоть я потратил на это весь сегодняшний день. Впрочем, его порой видят в компании наемников-северян в разных частях города. Но, я полагаю, для подобных.. кгхм… встреч больше подойдет "Добрый арбалет", там, по крайней мере, не будет его друзей, которые могли бы вам помешать.

— Ну что ж, значит так. В таком случае я заплачу тебе сразу после того, как мы до него доберемся. Например, завтра по утру. Ты ведь еще будешь в городе?

— Конечно, — отвечал первый, и в его голосе звучала безграничная преданность. — По правде сказать, я собирался остаться в городе подольше — меня заинтересовал один местный житель, удивительный человек. Должен вам признаться, что в деле поимки вашего беглеца есть и его доля заслуг…

Дальше Асель слушать не стала — бросив недоеденный обед, она незаметно покинула свое место.

"Вот черт, добрались-таки. И что мне делать? Искать этого упертого осла или самой рвать когти из этого задрипанного города? Далеко мне не уйти, а если его схватят, то и меня накроют. Так значит, с северянами? Ну ладно…"

Асель как могла быстро направилась на площадь Келлара Великого, где, как ей помнилось, чаще всего околачивались выходцы из Велетхлау, готовые наняться к любому, кто готов платить. Придя туда уже ближе к закату, она с горем пополам выведала у одного из наемников-северян, что Сигвальд был здесь совсем недавно.

Степнячка нашла воина на одной из прилегающих улиц — он сидел на низеньком заборчике чуть не в обнимку с большим бродячим псом.

— Сигвальд!..

Он поднял на нее глаза, снова превратившиеся в холодные ранящие осколки вечных льдов, как тогда, после истории с пещерой. Пес недовольно заворчал и слегка оскалил большие клыки. Сигвальд хранил молчание, в упор глядя на Асель.

— Можешь со мной не разговаривать — мне этого и не надо. Я хочу, чтобы ты послушал. Тебя нашли, Сигвальд, понимаешь? Они знают, когда ты бываешь в "Добром Арбалете"! Не ходи туда больше. До твоего дома они еще не добрались, но, будь уверен, доберутся. Уходи отсюда. Не приближайся к "Доброму Арбалету" — это смерть.