Без души (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна. Страница 34

Сверкнул последний луч, отражаясь от разваленной башни, и над дивным лесом расцвела удивительно — яркая, почти белая вспышка.

… — Привет! Где же ты был? Далик уже успел съесть половину торта…

Сейчас:

Сознание толчком выбросило меня в реальность, услышав зов Бездны. Пора было возвращаться. Открыв глаза, понял, что попал в ад. Я лежал на крыше, застеленной покрывалом крови. Повсюду были осколки, и с багрового неба капала… лилась нескончаемым потоком кровь. Кто‑то кричал — далеко и глухо, словно я накрыл голову подушкой. А потом увидел себя сверху так, будто часть меня ещё не перестала быть ветром. Ни боли, ни страха — серые глаза отражали покой и умиротворение, а из горла торчал острый отколок железки. Кровь красивыми каплями застыла на лице. Попытавшись вернуться обратно в тело, понял, что это будет сложнее, чем я полагал. Нереальную тишину снова вспороли чьи‑то крики. Слишком громкие, разрывающие барабанные перепонки. Крики доносились отовсюду. Мольбы о помощи или просто вырвавшийся на свободу ужас. В этот момент на меня обрушилось всё. Наконец я полностью осознал, что лежу, пришпиленный к земле большим обломком стекла — пройдя сквозь тело, он не давал мне пошевелиться.

Боль.

Ко мне вернулись чувства. За одну секунду я ощутил всё. Те два года в тюрьме без души: мои самые страшные кошмары. Ненависть, желание, месть, одиночество, горечь, потеря, страх, отчаянье. Казалось, что нить жизни все‑таки оборвётся, не выдержав груза. То, что я должен был чувствовать годами; то, после чего другие люди сходили с ума, вошло в меня за один короткий миг.

Я должен был испытывать это, умирая в холодной камере. Ужас, который преследовал во снах. Смерть, окружающая меня. Возвращение и столкновение с прошлым. Не могу объяснить… передать даже и десятой доли. И боль там, где недавно была пустота.

Сочащаяся гноем рана вместо души.

Мой крик, полный отчаянья и ненависти, слился с агонией родного мира и безумным смехом Бездны. Сил, чтобы вглядываться в плачущее кровью небо, не хватало, но не получалось даже пошевелиться. Проклятый осколок! Где же ставшая привычной пустота? Почему Бездна медлит? Неужели того, что я уже сделал, недостаточно для неё? Только бы суметь пошевелиться, надо… просто…

А по осколкам босиком шла тихая госпожа. Всё такая же печальная и уставшая. Я видел со стороны, как она наклонялась, ласково дотрагиваясь до плачущих людей, и всхлипы обрывались

— Опять, — короткий миг кончился, всё уходило: и боль, и горечь, и страх.

— Нет. Не я решаю, когда и когда забирать. Пойми, Серег, я лишь слуга и честно выполняю свою работу.

— Ты знала. Когда встретилась со мной, уже знала.

— Да, — она присела рядом и провела ладонью по моей голове. Успокаивающее прикосновение, словно я снова стал маленьким мальчиком, и рядом была мама.

— Тогда забери меня.

— Не могу. Поверь, мне жаль, но ты сам хотел понять. Могущество — не всесилие. Это только боль, когда не хватает одного мгновения, чтобы спасти любимого человека. Я не знаю, когда придёт твой черед. И никто не знает, кто и когда решает, что пора уходить. Время? Нет. Иногда оно бессильно даже против человеческой памяти. Тебе предстоит многое узнать и понять. Мы встретимся вновь. Совсем скоро. Ведь я ещё не рассказала тебе одну сказку.

Наверно, я вновь погрузился в забытьё. Или только подумал об этом: казалось, что не успела тихая госпожа исчезнуть, как кто‑то резко выдернул осколок из моего тела и, схватив, поставил на ноги.

— Ты слышишь?!

Девеан…

Он словно безумный тряс меня, как тряпичную куклу, крича так, что капельки слюны попадали мне на лицо. Из горла текла кровь, пачкая мою и его одежду, но надзиратель, казалось, не замечал раны. Я бессмысленно смотрел в его вытаращенные глаза: отраженье бешенства и отчаянья. Огромный: если захочет, одним ударом расплющит мне все кости. Неправильный Девеан. Я привык видеть его ироничным и спокойным. Но что ему надо? Неужели нельзя просто подождать эти несколько минут, пока мир окончательно не умрёт. Разве мой надзиратель не чувствует, как напряглись нити, связывающие нашу реальность с множественной вселенной; как они трещат, готовые вот — вот разорваться? Всего несколько мгновений, и придёт долгожданный покой. Что же ты хочешь, Девеан?

— Сергей! Сосредоточься на моих словах, наконец! Ты должен всё исправить, я не смогу удержать этот мир — даже три минуты больше не продержусь. Ты слышишь? О, Единый создатель!

Я с трудом разлепил губы, покрытые коркой крови, и улыбнулся.

— Думаешь, что‑то можно исправить? — поднял глаза к небу.

Багровый дождь почти закончился. Значит, время истекло.

— Можно исправить всё, если ты придешь в себя!

Всё — какое жестокое слово. Если бы это действительно было так. Но нет. Спасти этот мир, после того, как я же его разрушил — что может быть забавнее. Хорошо… почему бы не попытаться выиграть этот раунд у тихой госпожи.

Только вот как?

— Не ищи сложных путей, — наконец, вспомнив про меня, Бездна спустилась на крышу, на секунду оставив растерзанный мир в покое. — Все правильно. Или ты забыл, зачем мы затеяли это? Ну же Серег, не заставляй меня ждать. Или хуже того — разочароваться в тебе.

Неужели ты уничтожила мой мир только для того, чтобы я попытался воздействовать на время?

— Нет. Чтобы никто не заметил этого воздействия — только глупую случайность, допущенную неумелым мальчишкой, который попытался исправить то, что натворил. Давай, мальчик. Начинай. Все просто.

Куда уж проще? Чувства — уродливые их подобия, которые я ощущал первые секунды, после того, как пришёл в сознание, исчезли. Бездна позаботилась. Она растворила их в себе, чтобы самой не допустить досадную случайность, которая может отобрать у неё игрушку.

Что, если повернуть в другую сторону?

Я бережно забрал у Девеана истончившиеся нити мира. Всё будет хорошо, хоть и опять не для меня. Покою придётся подождать за гранью.

Существование продолжается.

Время было мягким и горячим. Я ощущал его неспешный поток, уже начавший огибать умирающую реальность, оставляя её в безвременье. Подожди. Смотри, я держу нити, и они не рвутся. Может быть, ты вернёшься?

У Времени оказалось человеческое лицо и серые глаза. Мужчина с удивлением смотрел на меня и улыбался. А потом протянул руку, забирая нити. Спасибо… только нельзя ли хоть немного ускорить твой бег? Позволь этому миру переступить через один год. Он нахмурился, опустив голову, несколько секунд разглядывал тонкое кружево чужих судеб. Кивнул…

А потом с небес хлынул поток. Настоящий чистый ливень, который смывал кровь и боль, залечивая нанесённые реальности раны, возвращая все обратно — в мир живых.

— У меня получилось.

Девеан улыбнулся, Бездна несколько раз хлопнула в ладоши, изображая аплодисменты.

Каждый из них подумал о своём.

Я вернулся домой поздно ночью. Моросил неприятный грязный дождик — остаток того грандиозного небесного потопа, который словно в игрушечных часах вернул стрелки назад, до катастрофы, а потом прокрутил события вперёд на целый год. Вот так просто. Девеан даже не успел отпустить меня, как мир изменился, вернувшись к своему нормальному состоянию, будто ничего и не происходило. Только теперь в глубине глаз надзирателя появилось уважение. Он всё‑таки смог понять, что случилось: почувствовать небольшой сдвиг. И теперь ему нужно было вернуться к своей госпоже, чтобы рассказать о произошедшей ошибке. Поселить в сердце Великой матери надежду — бесплодную, не имеющую шансов стать реальностью. Но об этом ему знать было совсем не обязательно. Надзиратель поклонился и растворился в воздухе. А я, прихрамывая на больную ногу, которая так до конца после падения и не восстановилась, медленно побрёл прочь с крыши. Не мог слушать торжествующий смех Бездны — она искреннее считала, что репетиция конца света удалась, и теперь оставалось лишь выждать нужный момент, чтобы ударить.

Весь город выглядел мрачной картонной декорацией. Хотя людей на улице оставалось достаточно, даже несмотря на дождь. Видимо, сами не понимая, что они ощущают, люди чувствовали странную эйфорию вернувшейся жизни и счастливо смеялись, понимая, что им дали второй шанс.