Кембрия. Трилогия (СИ) - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович. Страница 105

Нион покраснела.

– Я сейчас не смогу, наверное. Тогда‑то я была тобой. А теперь – теперь у меня даже и настойки нет.

– А тогда была? Учись без… Брови нахмурь. Вспомни: ты – это я…

Нион решилась попробовать. Ну как можно отказать самой себе, да еще больной, в такой малости? Ну смешно получится. Так пусть развеселится.

– Я – это ты, – начала Луковка. Получалось несерьезно, спохватилась, нахмурилась, представила растерянно‑обеспокоенные лица там, в церкви. Даже глаза прикрыла. – Я – это она.

И еще раз, более уверенно, чувствуя, что тоненькая струйка силы от богини все‑таки просачивается в душу:

– Я – это она. А вы ступайте и берегите моего сына. Как зеницу ока!

И распахнула веки. Из ее глаз снова смотрела Неметона.

– Как кривой зеницу последнего ока! Ясно вам?!!

Она еще несколько мгновений стояла в величии и силе, наслаждаясь единством с богиней. Потом сила ушла, оставляя радость. Получилось. Даже без настойки. Собственным желанием. Такое, говорят, умели пророки в эпоху героев. Это была уже не вторая ступень посвящения.

Нион чуть в ладоши не захлопала – кончилась власть друидов! Будь хорошей девочкой! Веди себя, как говорят! Скромнее! Послушнее! Тише! Еще тише!.. А вот теперь! Богиня все равно главнее, но теперь и Нион на первой ступени. И никто ей не указ!

Но тут взгляд упал вниз – и восторг как корова слизала. Снова красное. Уже не капля – полоска. Изо рта, из уголка глаза. Но Неметона даже привстать пытается. Рука красит простыню красным… Красный – цвет богов, и кровь у них тоже красная…

– Можешь… Я… любовалась.

– Тебе хуже? Ты слишком много сил отдала мне! Не надо! – Нион осторожно помогла больной улечься снова. – Я лучше буду твоей Луковкой. Горем луковым, неумехой, только и годной настойку хлебать… Чем тебе мучиться.

– Я не страдаю. Но… Позови. Мать, сестер… Бриану… Кто есть… Пусть сыночка принесут… Заразы нет. Значит, можно… Ну!

Нион еще не дослушала, а уже голосила в дверях. Звонким и грозным голосом. Очень надеясь, что Эйлет и Глэдис прибегут быстро. Потому что на этот крик явно уходили силы богини.

Володеньку принесли. Эйлет, и правда приладившуюся всплакнуть на груди у очнувшейся сестры, Глэдис отослала за епископом. А Бриана сама метнулась за отцом. Чтобы тот расспросил больную о самочувствии.

В отличие от Пирра, друиды наблюдали процессию лишь до забора заезжего дома. Один, позевывая, предложил зайти к христианскому епископу – отметиться. Правило было ирландское – если друид выезжает за границы туата, ему необходимо по прибытии в другой туат навестить монастырь и сообщить аббату о своем прибытии, обещать не вести языческую проповедь и соблюдать закон.

Здесь монастыря не было, и друиды сунулись к епископу, отложив поселение в трактире на потом. Епископ Дионисий из формальной процедуры учинил форменный допрос – но тут, по счастью, к нему явился прибывший на корабле единоверец, и римлянину стало не до друидов.

А уж в трактире им и места не нашлось. Широкоплечий парень за стойкой, едва разглядев белые балахоны и серпы на поясах, сделал знак охране.

– Выметайтесь.

Один из друидов только посох поудобнее перехватил. По хвату и повадке стало ясно – подраться вовсе не дурак, и в руках сила пока имеется. Другой запустил руку в седую бороду.

– Не по обычаю из заезжего дома гостей выгонять, которые никому не чинят обиды.

– А меня метлой и не выметешь, – заметил третий. – тяжеловат.

И правда был кряжист. Волосы темные, руки едва не до колен…

Чтобы человек за стойкой заезжего дома нарушил все священные правила, безосновательно отказал путникам в гостеприимстве – такого доселе не бывало. Но случилось.

– Вам здесь не место. Вы поклоняетесь старым богам. Возможно, не Гвину он наша боль, но уж Мабону – точно. Вы его Энгусом зовете. Он пытался убить мою сестру.

Седой пожал плечами.

– Мы поклоняемся всем старым богам. Немайн тоже.

– Это ее ты зовешь сестрой? – уточнил темноволосый.

– Зову. Она говорит: она сида. Крещеная. И она – сестра моей жены, если точно. И ей вы не поклоняетесь. Она выпала из вашей военной триады.

– Но это не мешает нам почитать ее.

– Как и Мабона. Я не могу рисковать, пустив в дом врага.

– Зачем же врага? – седой поднял бровь. – Мы несем хорошие известия – твоя сестра останется жива. И полностью оправится.

– Откуда вам знать.

Вопроса в этих словах не было.

– Мы многое знаем о богах. А вот вы, кажется, уже ничего… А ведь даже римляне кое‑что помнят. – Друид запустил руку в бороду. Главное – разговор начался, теперь пора сделать маленький подарок. – Вот ты на нас гневаешься. А ведь мы принесли добрые вести. Не умрет ваша сида. Что то же самое, что и богиня, на самом деле. У сидов божественность – скорее положение, чем состояние. Сид‑бог от сида‑не‑бога отличается деяниями и обязанностями, и только. Как король или хозяин заезжего дома от крестьянина. А Немайн та скорее как кузнец или ведьма от свинопаса. Злая или добрая, в хлопотах или забавах, почитаемая или изгнанная – всегда останется при своей силе…

Люди начали подходить поближе. Ирландский знали многие. А про сиду было интересно. Кейр – а за стойкой‑то был он – заколебался, когда в ту дверь пиршественного зала, что со стороны города, вошел епископ. За его спиной маячили фигуры викария и еще одного священника, постарше.

– Мы явились, дабы соборовать болящую. – Дионисий огляделся: – Где она? Семи пресвитеров у нас сейчас нет, но три – тоже число хорошее.

Камбрийцы дружно закивали. Они втайне подозревали, что число три лучше. По крайней мере, тут, в Британии. Три священника, соборующие богиню, – это можно вставить в легенды и байки. А если их будет семь, придется четверых забывать… Потому что в легендах их все равно будет трое!

– Что делать?

– Лечить. Словом Господним и освященным елеем, – объяснил епископ.

– Вот эту помощь мы примем. Эйра! Проводи святых отцов в дом, где устроили Немайн. Это не пустые слова. Недаром сида в нашу веру перешла.

Друидам предложить оказалось нечего. Точнее, нечего, что было бы можно упомянуть при христианских священнослужителях. И вообще в людном зале. Кряжистый потоптался и направился к двери.

– Раз тут не уважают обычая, то тут и не заезжий дом вовсе, – возгласил по дороге, – а потому и нам тут делать нечего!

Седой поднял бровь. Ожидал, что парень за стойкой одумается. Не тут‑то было. Кейр закусил удила. Позже он получит за это от Дэффида и нагоняй, и благодарность. Первый – за то, что старые обычаи нарушить вздумал. Вторую – за то, что выдержал. Сохранил лицо, не мотался как щепка в ручье или тряпка в стиральной машине. Воля, она поважнее традиции. Которую спас незнакомый пожилой священник. Шел последним, не успел выйти вслед за Эйрой. Но успел сказать:

– Сын мой, эти люди принесли обещание епископу Дионисию не вредить ни христианам, ни вере. Сами, без принуждения. А потому не отказывай им в приюте. Если же опасаешься чего от тех, кто Иудин грех не почитает и за постыдный поступок, вели присматривать хорошенько.

Кейр вздохнул с облегчением.

– На сколько дней вам нужно жилье? Больше одной комнаты предложить не могу – много постояльцев. А скоро будет еще больше.

Бровь седого друида вернулась на место.

– Одной комнаты нам и хватит.

– Мы наверняка найдем другой ночлег! – стукнул посохом об пол тот, что собирался драться. – Я вот, например, кузнец. И в городе найдутся люди моего ремесла.