Кембрия. Трилогия (СИ) - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович. Страница 46
– Хорошо, преосвященный Теодор. По той, что купила, плюс плата за хранение.
Сэр Эдгар немедленно согласился, что плата за хранение обязательна. Уж он‑то знал, какой геморрой охрана складов.
Этой победой – допустимым уровнем уступок – иноземцам пришлось удовлетвориться. Когда они, ободреные успехом, попытались на тех же условиях отсудить сырые лен и шерсть, Немайн уперлась и обосновала высокую потребность в сырье византийским контрактом. Пришлось купцам развязывать мошну. Тем более, что стружку с них сняли тонкую. Торг был закончен, настало время подсластить сделки. Разумеется, в "Голове Грифона".
И, разумеется, центральной фигурой оказался сэр Кэррадок. Клирик ожидал помеси рыцарского романа с охотничьими байками – но ошибся. Рыцарь словно докладывал результаты разведки.
– Злые фэйри совсем распоясались, – вещал он, сквозь шапку пены разглядывая Немайн, – но благодаря твоей грамоте на моей стороне была сила светлых! Иначе не знаю, что бы со мной и было. По хуторам стоит плач и жалобы на воровство. Жестокие шутки фэйри шутили и прежде – но никогда не воровали такого количества вещей. Причем тащат буквально все, что плохо лежит. Что лежит хорошо, перекладывают и тоже уносят. Слухи указывают на дубовую рощу, ту, в которой стоял камень друидов. Я ездил туда, и убедился, что слухи не врут. Видел красные куртки – рыжие, посветлее нашей сиды, – ходят по двое или трое. На одну из пар напал – Бог отвел их чары, и одного удалось поразить стрелой. Как он выл! Четыре стрелы я пустил мимо – вы знаете, как я стреляю! Впрочем, эти фэйри, и правда, ловкие и верткие, они смогли затеряться в чащобе. Из которой полетели стрелы. Било лучников пять или шесть из‑за деревьев, и я счел за благо отступить. Одна из стрел застряла в луке седла, еще одну поймал щитом. Вот они.
Кэррадок выложил на стол две стрелы. Поверх столкнулись лбы любопытствующих. Бронза!
– Силы зла не могут прикасаться к холодному железу, – задумчиво произнес кто‑то.
Выходило, что рыцарь не врет. Повеяло мистикой, но Клирик припомнил ктулху фтхагн, случившийся в первую уэльскую ночь. Бронзовые наконечники… Кто‑то переводит медь, только и всего! Интересно, зачем?
А приключения рыцаря обсуждали. Четко, по деловому.
– Похоже на гвиллионов, только от гор далековато.
– Ноги у них человеческие были, не козьи?
– Вполне людские. Один, когда от меня драпал, подошву потерял.
– Может, хогмены озверели? Или это ребята Гвина? А, Немайн? Уж ты‑то их знаешь!
Клирик изобразил раздумье.
– Золотое или серебряное шитье на куртках было? Дружина Гвина – франты! Да и воровать не по их нраву. Вот запалить фермы – это да!
– Не подходят…
– И слава Богу. От этих‑то ни железо, ни крест не спасут.
– Но чтобы хогмены – и ни с чего, без предупреждения?!
– А что говорят патрули?
– Патрули с ними не связываются. Их дело разбойники‑люди. Разбойники‑фэйри им не по зубам. Никто даже королю не жалуется – нет смысла!
– Значит, гвиллионы!
– Закончится ярмарка, займемся! Если монахов не хватит, у нас теперь есть Немайн!
Вот так, и никак иначе. Пиво сиды сразу стало горчить и перестало лезть внутрь. Пришлось отставить кружку. На войну не хотелось. Хотелось жить. Остаток вечера Немайн мрачно пялилась в огонь. Клирик раз за разом напоминал себе: жизнь без приключений – это можно. Назваться озерной, выйти замуж за крепкого фермера. Пасти овец, прясть да ткать, да мужу не перечить. Всем, кому такое не нравится, дорога в средние века одна. "В огонь уходит полк друзья, в огонь уходит полк!" Ручное пламя в камине согласно трещало.
Кэррадок сидел, пока прочие посетители не разошлись.
– Спасибо, леди Немайн, – сказал на прощание, – что спасла меня.
– Ты об этой глупой грамоте?!
– Не только. Меня там, у рощи, взяли в перекрестку два десятка луков. А не пять, как я сказал. Меня спасло чудо. Но я не хотел ни лгать, ни признать, что от страха забыл имя Пречистой Девы. Я помнил только тебя и молился тебе…
Отвесил поясной поклон и шагнул в ночь. Туда же мелькнула от окна неизвестная тень. Михаил Сикамб был прав – шила в мешке не утаишь. Особенно если живешь в трактире. Особенно, если на тебя собирает материалы церковный суд.
Ярмарка – это не только торг, но и веселье. Даже если на дворе проливной дождь. Сначала, конечно, желательно переделать дела. А лучше – совместить. Но хозяйственные хлопоты взвалил на себя муж. Анне оставалось развлекаться. И ожидать, пока понадобятся услуги знахарки. Первые два дня особой потребности в травнице не было: народ не успел отравиться, обожраться и упиться. Пока. Хирургические случаи отправлялись к мэтру Амвросию.
Но иногда и к мужу стоило заглянуть. Узнать, как дела, угостить вкусненьким. Заменить промокшее покрывало на сухое. И – нарваться на давешнюю сиду! Подросшую, задумчиво‑тихую. Удивительно не похожую на себя полумесячной давности. Только и узнала, что по жеребячьим ушам да оловянным блюдцам глаз.
– Ты, оказывается, муж нашей ведьмы! А воск у тебя, случаем, не противосидовский? – Улыбочка у нее тоже осталась прежней.
– Воск обычный, – пропела Анна, – вот только зачем он тебе? Для ворожбы аль для подобий? Или для письма? Или для свеч? Большая разница. Свечи у мужа есть готовые.
– Для канцелярских надобностей. Я разве тебя не предупреждала, чтобы ты мне не попадалась? А тут ни здравствуйте, ни извините, а вопросы рядком!
– Так ярмарка же! Что мне теперь, в город не ездить?!
Анна уперла руки в боки, приготовившись к хорошей сваре. Но сида хмыкнула неопределенно, сгребла несколько палочек воска – на милиарисий – и была такова.
– Она под церковным судом, – сообщил Анне муж, – потому не в настроении. Бенедиктинцы уже собирают свидетелей.
– Бедненькая… – У ведьмы проснулась профессиональная солидарность. – А на чем попалась?
– На сущей мелочи: стоявшая под воротами вражеская армия штаны намочила и ушла. Король, правда, варваров добил… А сиду за это в наш клан приняли. Дэффид удочерил.
Анна поняла – клан получил новую ведьму. Пусть с другой специализацией – но более сильную. Недаром со старой не посоветовались: а кто она теперь такая, чтобы лезть в дела старейшин клана? Травница, лучшая, да не единственная. Ведьма, да не самая сведущая и могучая. Пока – вторая. Ненадолго. Сида возьмет учениц – куда денется, коли в клан вошла. И быть Анне не первой, не второй, а так… Если бы можно было приткнуть к сиде в науку дочерей! Так не возьмет же.
Анна уткнулась в мужа и безнадежно зарыдала. Но когда тот начал гладить по голове – оттолкнула ничего не понявшего дурака! Становиться простой фермершей было рано. Клан предал Анну. Но сохранялась надежда на церковный суд.
На оставшееся время ярмарки Немайн засела в павиллионе Вилис‑Кэдманов – продавать страховки. Упорно брала только серебро. Или собственные расписки. Вскоре выяснилось, что за расписку Немайн можно купить больше, чем за серебряную монету. И что многие их принимают в качестве "страховки".
В результате воры полюбили их ничуть не меньше серебра. А воров на ярмарку приехало немало. Иные внаглую являлись за охранными грамотами – с распиской Немайн в качестве оплаты. Известно, фэйри считают лихих людей да грешников законной добычей. Особенно добрые. Нужно же им на ком‑то природную каверзность обтачивать. Как кошкам – когти.
– А откуда у тебя моя расписка, мил человек? – спрашивала Немайн. – Ежели я ее другому выдала?
– Мне ею за трех телочек заплатили.
И поди докажи, что врет! А многие и не врали. Немайн скрипела зубами, но меняла расписки на страховки. Воры ворами, но создать курс новой валюты казалось важнее, чем поймать одного‑двух злоумышленников. И тем более, ошибиться, бросив в застенок честного человека. Единственное, что удалось сделать, так это выдать несколько бумаг нового образца, выписанных не на предъявителя, а на имя заимодавца. На этих расписках было оставлено место для передаточных записей. Пользоваться такой бумагой мог только человек грамотный. Хотя бы на уровне нацарапать свое имя. О том, что грамотность спасает от карманных воров, к концу ярмарки знал весь город.