Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей. Страница 90

Странные глаза Китто расширились.

Я отняла рот от его руки – медленно, поднимая при этом глаза на Курага из-за руки малыша, как из-за веера.

– Мы объединим плоть, Кураг, не беспокойся. Теперь идем со мной, Китто. Королева ждет меня со всеми моими мужчинами.

Он метнул взгляд на Курага и вновь посмотрел на меня:

– Это честь для меня.

Я перевела взгляд на его царя:

– Вот что вспомни, Кураг, когда я в следующие ночи буду соединяться плотью с Китто: это твоя похоть и твоя трусость дали ему меня, а мне его.

Лицо Курага сменило цвет с желтого на оранжево-красный. Огромные лапы сжались в кулаки.

– Стерва ты, – сказал он.

– Я много ночей провела при твоем дворе, Кураг. И знаю, что, если бы я разделила себя с другим сидхе, тебе это было бы все равно. Для тебя настоящий секс – это соединение плоти с гоблином, а все остальное – так, прелюдия. И вот ты дал меня другому гоблину, Кураг. В следующий раз, когда попытаешься обманом залучить меня в свою постель, вспомни, куда привели тебя и меня твои попытки.

Я почувствовала, что силы оставляют меня, и закончила речь. Потом сделала неверный шаг вперед, споткнулась. Сильные руки тут же подхватили меня – Дойл с одной стороны, Гален с другой. Я посмотрела на них обоих и тихо прошептала:

– Мне нужно сесть, и поскорее.

Дойл кивнул. Гален, держа меня под локоть, другой рукой обнял меня за талию. Дойл продолжал держать меня под руку, но крепче. Я перенесла вес верхней части тела на их руки, но для посторонних глаз я осталась стоять нормально. Это я давно отработала, когда меня стражи приводили к королеве, и она требовала, чтобы я стояла на ногах, а у меня одной не получалось. Некоторые из стражей помогали проделать этот фокус, другие – нет. Сейчас идти своими ногами – это будет интересно.

Дойл и Гален развернули меня к открытой двери. Один каблук со скрипом волочился по камням. Нет, от меня требовалось держаться лучше. Я сосредоточилась на том, чтобы не волочить ноги, но Гален и Дойл держали меня. Мир сузился, и в нем была только одна задача – переставлять каждую ногу впереди другой. Боги мои, как я хотела бы оказаться дома! Но королева ждала, а снисходительность к тем, кто заставляет ее ждать, в число добродетелей королевы не входит.

Я увидела краем глаза, как идет за нами чуть сбоку Китто. Согласно этикету гоблинов, он был моим консортом, моей игрушкой. Да, он мог бы меня изувечить во время секса, но только если бы у меня хватило глупости пустить его к себе в постель, не обговорив контракт, что можно и чего нельзя. Рис мог бы избежать увечий, если бы знал гоблинов, но большинство сидхе видят в них просто варваров, дикарей. Мало кто изучает законы дикарей, а мой отец изучал.

Конечно, я не собиралась иметь секс ни с какой породой гоблинов. Я собиралась поделиться с ним плотью – в буквальном смысле слова. Гоблины любят плоть больше, чем кровь или секс. Поделиться плотью означает одновременно и секс, и великий дар права на укус, след от которого останется до смерти твоего любовника или любовницы. Это был способ отметить своего любовника, показать, что он был с гоблином. У многих гоблинов были специальные рисунки шрамов, которые они ставили на всех своих любовниках, чтобы их победы были сразу видны.

Но что бы ни пришлось мне сделать для скрепления договора, на ближайшие полгода гоблины – мои союзники. Мои, а не Кела, не даже королевы. Если война начнется в ближайшие полгода, королеве придется договариваться со мной, если она захочет, чтобы гоблины воевали на ее стороне. Это стоит капельки крови, а может, и фунта мяса, если не придется отдавать все сразу.

Глава 32

Сразу за дверью в камне была впадина. Именно здесь разворачивались ноги в течение тысяч лет, поворачиваясь на каблуках, чтобы взойти на низкий помост в другом конце комнаты. Я бы могла пройти по этому полу в абсолютном мраке, но сегодня я зацепилась за впадинку в полу. Зажатая между двумя стражами, я должна была бы быть как внутри стены, но лодыжка подвернулась, и меня бросило на Дойла так резко, что я увлекла за собой Галена. На миг Дойл удержал нас, но мы тут же рухнули кучей на пол.

Китто подскочил первым, протягивая руку Галену. Я увидела, с каким лицом Гален на эту руку глянул, но он ее принял. Он позволил гоблину помочь ему встать. Среди стражей есть и такие, которые плюнули бы в эту протянутую руку.

Холод, в одной руке держа мой нож, другую протянул мне и помог подняться. Он на меня не смотрел – он медленно озирался по сторонам, высматривая угрозы.

Капкан был поставлен умело. Если бы заклинание оказалось не таким злобным, я бы списала это падение на неуклюжесть, вызванную потерей крови, но оно было слишком большим, слишком сильным. Два стража королевы не упадут безобразной грудой только потому, что женщина, идущая между ними, споткнулась.

Рука Холода заставила меня перенести вес на обе ноги, а одна из них для этого не годилась. Боль пронзила левую лодыжку. Я зашипела, припадая на одну ногу. Холоду пришлось подхватить меня за талию, прижать к себе, обнять. Он все еще высматривал нападение – но нападения не произошло. Не здесь, не сейчас.

Рис пошел вперед, рассматривая пол в поисках других ловушек. Мы старались не двигаться, пока он не кивнул, все еще пригибаясь к полу.

Дойл уже встал. Он не вынимал ножа. Посмотрев мне в глаза, он спросил:

– Ты сильно повредила ногу, принцесса?

– Растяжение лодыжки, может быть, колена тоже. Холод меня сгреб в охапку раньше, чем я разобралась.

Эти слова заработали мне взгляд Холода и слова:

– Я могу тебя поставить на пол, принцесса.

– Я бы предпочла, чтобы меня отнесли к стулу.

Он посмотрел на Дойла:

– Это ведь дело не для ножей?

– Нет, – ответил Дойл.

Холод одной рукой закрыл нож. Насколько я понимаю, он никогда не держал складного ножа никакой конструкции, но движение у него получилось ловкое и уверенное. Он сунул нож сзади за пояс и подхватил меня на руки.

– Какое ты кресло предпочитаешь? – спросил он.

– Вот это, – ответила королева.

Она стояла перед троном на помосте у дальней стены. Трон возвышался над всеми прочими предметами в зале, как подобало ее положению. Но были на помосте еще два трона чуть пониже ее собственного, обычно отведенные для консорта и наследника. Сегодня же Эймон стоял рядом с королевой, и трон его был пуст.

На другом малом троне сидел Кел. За его спиной находилась Сиобхан. Кеелин у его ног на мягкой табуреточке, как комнатная собачка. Кел смотрел на мать, и что-то в его лице читалось близкое к панике.

Розенвин пододвинулась ближе к Сиобхан. Она была у Кела заместительницей капитана стражи, занимала тот же пост, что и Холод. Ее волосы, напоминающие сахарную вату, лежали короной кос на голове, как чаша, сплетенная из розовой пасхальной травки. Кожа у нее была цвета весенней сирени, глаза – расплавленное золото. Я ее считала красивой, когда была маленькой, пока она мне ясно не дала понять, что я – низшее существо. Шрам в виде ладони у меня на ребрах остался от Розенвин, и это она чуть не раздавила мне сердце.

Кел встал так резко, что Кеелин покатилась вниз по ступенькам, поводок ее натянулся. Он даже не посмотрел на нее, пока она вставала.

– Мама, ты этого не сделаешь!

Она глянула на него, все еще показывая нам рукой на пустое кресло Эймона.

– Я сделаю, что пожелаю, сын мой. Или ты забыл, что королева здесь пока что я?

В ее голосе прозвучала интонация, от которой любой, кроме Кела, бросился бы ниц на пол, ожидая удара. Но это был Кел, а с ним она всегда обращалась мягко.

– Кто правит сейчас, я знаю, – ответил Кел. – Меня беспокоит, кто будет править потом.

– И это тоже только моя забота, – ответила она все тем же таким спокойным, таким опасным голосом. – И мне интересно, кто мог поставить такое мощное заклинание прямо в тронном зале и так, что никто больше не заметил.

Она оглядела обширное помещение, останавливая взгляд на каждом лице, сидящем на низком троне. По обе стороны зала стояли шестнадцать кресел на помостах, и вокруг них – скопления кресел поменьше, но в главных креслах сидели главы каждой царственной семьи. Королева внимательно глядела на них, особенно на тех, кто был ближе к двери.