Класс отщепенцев (СИ) - Ефимов Алексей Алексеевич. Страница 41

Отщепенцы потупились. Привычка противопоставлять себя расе людей в целом, закрепившаяся со временем даже в Валеке и Салли, требовала от них активных действий. Осторожность скакала на периферии сознания, отчаянно размахивая руками и призывая не делать опрометчивых поступков, до которых им и в самом деле дела нет. Но Салли была права. И отщепенцы понимали, что она права.

Не в философском вопросе пожирания людей как злого явления.

В вопросе того, кто ты есть.

Как бы ни был сложно, подло и несправедливо устроен этот мир, главное — что сделал лично ты. Стоять и рассуждать о том, что могли бы сделать, могут все. Абсолютно все, даже те, кто не могут ни стоять, ни рассуждать. И все могут находить ответственных и виноватых. А вот что‑то сделать… Чтобы что‑то сделать, нужно действительно быть индивидуумом. Пусть даже и не высококультурным.

— Поддерживаю! — рыкнул Друххук и стукнул об стол кружкой. Баргез кивнул, в знак солидарности с собратом.

— Согласны! — хором утвердили гномы. Именно утвердили — сказать тверже было нельзя.

— Да–авно пора! — согласился Хлиис.

Сержи пожал плечами и сухо уточнил:

— Так что, берем штурмом подвалы Академии или несемся сломя голову в город?

— Ну… Лучше все‑таки не сломя голову… — задумчиво сказала Салли. — Да и смысла в штурме подвалов я, если честно, не вижу. Вот там нам точно ничего не светит, даже если там что‑то и есть. Сами подумайте: архимаг магистрата в любом случае обладает формальной неприкосновенностью и правом совать свой нос туда, куда сочтет нужным. У нас нет ни того, ни другого, так что я как раз вообще за то, чтобы забыть про подвалы…

— Мнения разделились! — хмыкнул Тридрилл. — Одни рвутся в подвалы к тайнам, а другие — искоренять зло и заслужить уважение. Может, все же объединим усилия? По раздельности у нас вряд ли что‑нибудь получится, а так, глядишь, и выгорит что‑нибудь…

— Пожалуй… — согласилась Салли.

— Но сначала… — улыбка Тридрилла стала шире, предвещая какую‑нибудь эпическую гадость. — …Мы все берем и решаем по десять задач по «взаимодаву»!

Дальнейшие события — все эти таинственные загадки, оригинальные решения, нетривиальные выходы из сложных ситуаций — оценить способна лишь та малая часть разумного населения, которой не становится плохо при виде толстенного «сборника задач». Остальные рискуют вывернуть себе челюсть от скуки. Что поделать… Нас всю жизнь усиленно стараются чему‑то научить, но как же редко при этом пытаются привить интерес к изучаемому предмету. Ведь как по–разному можно относиться к науке… Для кого‑то математика — скопление абстрактных символов, почему‑то подчиняющихся еще более абстрактным законам. А для кого‑то каждая задача — маленький личный детектив, который так вкусно решить за чашкой чая… Все дело в подходе… Но понимание этого, порой, приходит слишком поздно, и приходится наверстывать самому то, что тебе так усиленно пихали. С другой стороны — только самообучение и подлинно, когда понимаешь собственную нужду в дисциплине, а не просто делаешь что‑то для галочки…

Как бы то ни было, отщепенцы свои задачи решили. И в тот день, и в следующий, и после него. Посещали занятия, где их щедро одаривали мудростью веков и новыми порциями домашнего задания, притом, если первое вызывало массу вопросов и сомнений, то второе было осязаемым и очевидным, и обсуждению не подлежало… Разве что в узком кругу.

Крестовый поход все откладывался под натиском неумолимо надвигающейся аттестации. Не то чтобы подобное расхождение слова и дела не бесило самих отщепенцев, просто… Жизнь ведь продолжается, правда? А это значит, что нужно быть готовым к завтрашнему дню, если хочешь дожить до послезавтрашнего.

Жизнь продолжалась. По крайней мере, для отщепенцев… Стены Академии давили новыми знаниями, непонятно откуда возникали все новые и новые хвосты, о которых учащиеся и понятия‑то не имели. Единственным исключением была ботаника. Госпожа Рэссер, словно превратившись в ледяного элементаля, окатывала отщепенцев волнами арктического холода, но за пределы установленной программы не выходила ни на шаг. Трактовать это иначе, чем подготовку к глобальному… э–э-э… опросу, назовем его так, никто не мог.

Первого урока ботаники после длительного перерыва боялись примерно как посмертного суда. С тем же итогом в финале. Но госпожа Рэссер, видимо, решила скрыть от отщепенцев свои подозрения… И ладно бы об этом еще не было известно всей Академии… Но когда пантомиму устраивает человек, лишенный актерских данных в принципе… Попытка не кривить губы порождала гримасы, снившиеся потом в страшных снах, косые взгляды в сторону избранных личностей наводили на мысли о сглазе в особо тяжелой форме, а от тяжести вздохов дрожали окна. И все это под непривычно монотонное бубнение пунктов параграфа, к которому в иной ситуации госпожа Рэссер сделала бы две с половиной дюжины поправок со ссылками. Уж если месть — это блюдо, которое следует подавать холодным, то госпожа Рэссер, по всей видимости, ждала доставки айсберга с Северного Полюса. А пока старалась делать вид, что все в порядке.

Пожалуй, именно благодаря неожиданному сокращению материала по ботанике отщепенцы хоть немного продвигались в своих тайных проектах. О ночных вылазках речи, разумеется, не шло, но получалось хоть иногда разложить на столах планы подземелий района, чтобы предложить очередную идею… И тут же ее отмести, как нежизнеспособную.

Будь отщепенцы изрядно побогаче, они смогли бы арендовать какой‑нибудь домик рядом с подземным ходом и прорыть к нему свой тоннель, но увы… Хорошо, наверное, разведчикам, когда все расходы покрываются из бездонного кармана управления, а что делать, когда собственных средств едва хватает на еду? Тут уж не до размаха…

Единственным сохранившим в эти дни социальную, точнее антисоциальную активность был Тридрилл. Остальным отщепенцам оставалось только удивляться, и как это у гремлина хватает времени не только бесконечные задачи решать, но и гадости всем делать? Впрочем, суровость будней ударила и по карлику, который из сине–зеленого стал каким‑то блекло–серым. Но свою законную возможность выспаться Тридрилл ценил меньше возможности хоть капельку поразвлечься, особенно незаконно. «Что наша жизнь без нарушения правил?» — вопрошал он в ответ на вопросительные взгляды одногруппников, возвращаясь среди ночи после очередной вылазки. «Поход на заклание…» грустно добавлял он, когда думал, что его никто не видит.

В очередной из дней, точнее, ночей Тридрилл зашел в общую комнату еще более усталым, чем обычно. С полей его шляпы капала вода, а в руках гремлин вертел какую‑то металлическую штучку.

— Где был, что делал? — привычно спросил Друххук, не отрывая головы от учебника.

— Да так, ничего особого… — гремлин плюхнулся перед камином. — Услышал просто, что ректору завтра с утра срочно нужно ехать во дворец, ну и смотался быстро в конюшню — ослабил рессору парадной кареты. Но так чтоб не сразу отвалилась, а где‑то через полтора километра… Сказали же — срочно! Так что обратно бежать ему будет не с руки, а там как раз фиг приличную карету найдешь… Да и неприличную тоже…

Друххук одобрительно кивнул, Сержи покачал головой, а затем встрепенулся:

— Подожди, где это ты услышал про планы ректора на завтра?

— Как где? В его кабинете и услышал… Точнее, рядом… Еще точнее — под. Там одно место хорошее есть… Но тебе там будет тесновато!

Сержи еще раз покачал головой, а затем нахмурился.

— И часто ты там сидишь?

— Ну–у… бывает иногда… раньше чаще сидел, а потом понял, что ничего особо интересного там не услышишь. Наш ректор — довольно тривиальная личность, как в магическом, так и в политическом плане. Думаю, поэтому его на этом посту и держат…

— Так, философствовать будем в другой раз. Ты мне вот что скажи: про подвалы ты там ничего не слышал?

Тридрилл задумался. Через некоторое время гремлин уверенно затряс головой.