Тринадцатая реальность (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович. Страница 43

– А мне жалко княжон, – грустно сказала Вера. – Очень славные девочки. Мне и цесаревича жалко, но там хоть понятен мотив убийства, а этих-то за что? Династия все равно считается по мужской линии, а после земского собора это вообще не будет иметь значение.

– Мне тоже жалко, – согласился я, – но я примерно представляю, кто их пошел убивать. Жизнь этих людей не пожалела, и они никого жалеть не станут. Они были смертниками и понимали, что шансов уйти почти не будет. Да и не дали бы им это заговорщики. Они не только нас подставили, этих тоже. Убийство целой семьи, как его ни оправдывай, все равно вызовет неприязнь к тем, кто это сделал. Зачем им самим пачкаться? А для нас главное, что мы сможем отсюда уехать. Пойду расскажу родителям и Ольге.

Отец отреагировал на мое сообщение спокойно, а вот мама заплакала. Я передал, что обращение скоро должны повторить, и они сели его ждать возле радиолы. Ольга была влюблена, и ее очень мало интересовало все, что не касалось ее друга, поэтому она к моей новости осталась равнодушной. Друзьям я звонить не стал: придут домой и сами узнают. Во многих семьях приемники по вечерам не выключали, а новость была такая, что ее трудно пропустить. Следующие несколько дней наш городок бурлил, но потом все как-то успокоилось. Многие жившие в нем люди приехали сюда по собственной воле и отдали годы жизни для того, чтобы случившееся стало явью, но почти никто не выражал радости. Преобладающими чувствами были озабоченность и страх. На второй день после сообщения отец немного простыл, и мама не пустила его к профессору Суханову. Я давно не был у Дана Евгеньевича, поэтому выбрал время и сходил к нему вместо отца. Старик мне обрадовался.

– Хорошо, что вы зашли, Алексей! – сказал он, усаживая меня пить горячий чай. – Одному как-то тоскливо, особенно после сообщения.

– А почему вы так восприняли это известие? – спросил я. – Половина вашей жизни...

– Вы еще мальчишка, Алексей, – сказал он. – Берите малиновое варенье, меня им недавно угостили. У вас есть знания и опыт чужой жизни, но мозги и тело принадлежат юноше, и это оказывает свое влияние. Вы не всегда можете правильно использовать полученное богатство или делаете это уже задним числом. Может быть, для вас это и неплохо. Мудрый и предусмотрительный юнец – это ненормально. Таким нужно быть не в начале пути, а к концу. И у вас это будет, просто раньше, чем у других. Вот вы спрашиваете, почему я не радуюсь. А чему мне радоваться? Человек, знаете ли, очень противоречивое существо. Я мечтал сделать дело и вновь обрести свободу. А для чего мне она сейчас? Единственный сын давно умер, и я даже не знаю, где его могила. А могила моей жены здесь. Здесь и дом, в котором для меня знакомо все, и все связано с моей Ниной. Куда мне ехать и зачем? В Питер? Кому нужен воскресший из мертвых старик? Я даже нашим хозяевам уже не нужен, потому что голова соображает плохо, а скоро не будет соображать совсем. Что поделаешь, годы! Они меня, конечно, своим вниманием не оставят. Многие из членов Совета не чужды благодарности, к тому же я слишком много знаю. Я, Алексей, все чаще думаю, что самым для меня лучшим выходом было бы принять одно из моих изобретений. Быстро, безболезненно и никому никаких хлопот. Останавливает вера. Не хотелось бы, знаете ли, гореть в аду вместе с остальными самоубийцами. Вы видели, чтобы в городке многие радовались? Удовлетворение есть, а радости нет. И этому много причин. Нет, смерть детей императора если и повлияла, то несильно. Просто для нас всех сейчас настанут тяжелые времена, и их нужно будет пережить. И многих угнетает та цена, которую за это придется заплатить европейцам. Мы все делаем правильно. Гибель сотен тысяч жителей Лондона, Берлина и других крупных городов позволит избежать страшной войны с миллионными жертвами. Но это рассудок и математика, а у нас еще есть чувства. Ваша матушка плакала из-за смерти княжон? Вот видите! А там таких детей будут тысячи! И какое дело этим детям до нашей математики, если мы у них отнимаем жизнь? Никому из европейцев не нужна наша правота, потому что для каждого человека своя рубашка ближе к телу. И ведь потравленные будут не единственными жертвами! Выгоните в поле миллионы человек, да еще в условиях пусть и мягкой, но зимы. И большая часть транспорта и запасов тоже останется в залитых отравой городах. Конечно, отравы там будет не так уж и много, и многим смогут воспользоваться, если удастся навести порядок. А это будет ой как нелегко сделать! Это вражда на поколения. Вы пейте чай, а то остынет.

– Но вы ведь уедете вместе со всеми? – спросил я.

– А куда я денусь? – ответил он. – У меня готовят и убирают приходящие девушки, сам я теперь способен разве что заварить чай. Нет, один я здесь не останусь. Этот городок, Алексей, очень удобное место. В нем есть все для жизни, кроме свободы. Сейчас будут проводить чистки, в первую очередь в центральных губерниях. Кто-то дослужился до тюрьмы или до каторги, но будут и такие, которых посчитают полезными, но на время изолируют. Так вот городок – это идеальное место для такой изоляции. Но мне жить среди таких... Если не задушат, сдохну от одиночества, да и не позволят. Я сдружился с вашим отцом, поэтому куплю себе квартиру где-нибудь поблизости от вас. Не откажете от дома болтливому старику?

– Ну что вы такое говорите! – сказал я, встал из-за стола и обнял его за плечи.

Он прослезился, поэтому пришлось успокаивать и задержаться дольше, чем я рассчитывал. Когда я вернулся домой и вышел из прихожей в коридор, услышал доносившуюся из гостиной музыку и пение. Пел я с Верой песню «Мы желаем счастья вам». Бобину с записью мы отправили, поэтому это могло быть только радиопередачей. Я поспешил в гостиную и увидел у радиолы плачущую Веру.

– Почему ты плачешь? – сказал я, обняв прижавшуюся ко мне жену. – Надо не плакать, а радоваться!

– Я так радуюсь, – шмыгнув носом, ответила она. – Когда плачешь, легче переносятся и горе, и радость.

– Глупенькая! – сказал я. – Радость нужно не переносить, с ней нужно жить! Передали только эту песню?

– Не знаю, – ответила Вера. – Я только что включила и сразу на нее попала. Сказали, что передают запись новой пластинки «Алексей и Вера. С любовью к вам». Значит, как ты предложил, так и написали.

Глава 14

Посол Великобритании в Российской империи граф Малмсбери и так в последние дни был взвинчен до предела, а тут еще приезд главы российского департамента Форин Оффиса графа  Чарлза Девона. Мало того что предстояло оправдываться и выслушивать нотации, так еще от мальчишки, которому не исполнилось тридцати лет!

– Я не принимаю ваших претензий, граф, – с раздражением сказал он гостю. – Мы здесь не у себя дома и проводили свои планы, опираясь не на сотрудников посольства, а на местную элиту и агентуру разведки. Большую помощь оказывали те, кто вели здесь торговлю наркотиками. И где все это теперь? Это Братство десятки лет работало под самым носом императора и его департамента полиции! Более того, как оказалось, этот департамент и был главной силой заговорщиков! За все это время мы от своей агентуры не получили даже намека на их существование. Недовольных в среде дворянства было много, но ни о какой организации речи не шло! Не верите мне, спросите у генерала.

– По моей линии об этом совершенно ничего не было, – подтвердил сидевший здесь же военный атташе генерал-майор Альфред Ламберт. – Потрясающий пример конспирации. Взять под контроль всю полицию империи, а потом обезопасить себя с ее помощью. Они могли давно убрать императора, но тянули до последнего. Видимо, опасались того, что не удержат власть.

– А что не так с агентурой? – спросил граф Девон.

– Ее почти не осталось, – ответил генерал. – Поскольку мы могли почти в открытую действовать через министерства и окружение императора, большой необходимости в секретных агентах не возникало, поэтому их никогда не было много. Этого добра было достаточно у Бенсона, но он пропал вместе со всем своим окружением. Скорее всего, их взяли русские.