Зверь в чаще леса (СИ) - "AnnyKa". Страница 39

— Не буду я его гладить, — проворчал себе под нос учитель и торопливо перебрался на диван, сбросил ботинки и забрался с ногами, забился поудобнее в угол и, отпив немного чая, продолжил наблюдать за спящим силуэтом такого ослабшего, почти не опасного (Чарльз успокаивал себя подобным самообманом) Зверя.

Внезапно Чарльз вспомнил одну из картин, которую он видел в королевской библиотеке, когда был еще мальчишкой. Образ огромной богатой комнаты, широкого кресла, в котором сидел пожилой, но полный достоинства седовласый граф, и огромный мраморный дог, спящий у его ног. И пусть сам Чарльз был далеко не пожилым графом, а Эрик уж точно не проходил на домашнего дога, но вся эта обстановка напомнила ему ту самую картину.

Вот только Зверь проснется и захрипит, и Чарльз вновь, позабыв про свой чай, бросится подносить стакан воды к его пересохшим губам и будет ждать, пока Эрик не насытится, прежде чем снова уронить свою рогатую голову на лежанку.

Ксавьер отпил еще немного чая и перевел взгляд на танцующие языки пламени.

Месяц.

Это предложение стало для него неожиданностью. Конечно же, приятной. Наверное. Он просто еще не до конца осознал все свое счастье, оттого и не чувствовал его в полной мере. Пока что ему просто было спокойно от того, что Эрик все еще жив и не собирается убивать его. Хотя, по мнению Чарльза, он и не давал для этого никакого повода.

И скоро все это закончится. Месяц казался такой ерундой.

Он внимательно рассматривал спящего Эрика, наконец-то не страшась на него глядеть.

Его лицо изменилось, а может, Чарльз не замечал прежде, что Эрик красив. Острые скулы и прямой нос, выразительные глаза, пусть сейчас и закрытые. А тело… Ни у одного охотника в их деревне не было такого гибкого и сильного тела, словно высеченного из цельного куска камня и при этом испещренного шрамами. Чарльз мог бы восхищаться его красотой, если бы ее не притупляли рога и звериная нижняя половина тела, не говоря уже о когтях… И все же. Эрик был красив, и юноша не мог этого отрицать.

И будь характер у Зверя мягче и приветливее, возможно, беседы с ним приносили бы ему радость… Возможно…

Чарльз встряхнул головой и вновь посмотрел на лицо Эрика.

Это лицо… Он словно видел его раньше. Такое же дикое, но прекрасное, мужественное и таящее в себе угрозу… И тут он вспомнил, где видел что-то подобное, его щеки обожгло румянцем.

Он не хотел, чтобы это было правдой, гнал от себя эти мысли, но уже точно знал, что Эрик так похож на незнакомого мужчину, которого Чарльз видел в своих постыдных снах…

Чарльз плотнее укутался в халат и допил свой чай, чувствуя, как усталость разливается по телу и тяжелеют веки. За пределами логова завывал холодный ветер, но Чарльз не мог его услышать. В зале было тепло и даже уютно. И впервые за долгое время Чарльз засыпал со спокойной душой, не зная, что хвойных ветвей деревьев снаружи уже коснулись первые снежинки.

***

Рык Эрика был поистине животным, пусть даже он пытался его сдержать.

— Осторожнее! — свирепо рыкнул он на Чарльза, оборачиваясь через кровоточащее плечо, к которому Ксавьер уже прижимал полотенце.

— Ну уж извини, я прежде не доставал стрелы из тела, а эта зашла глубоко.

— Я знаю.

— Я не лекарь.

— Но не мясник же!

Чарльз удивленно вскинул брови, радуясь, что Эрик уже отвернулся и не заметил этого, и с трудом сдержал улыбку. У него на языке так и крутилась фраза о том, что он считал, будто мифический страж леса будет куда терпеливее, но юноша вовремя осекся и облизнул губы, бережно положил руку на обнаженное плечо Эрика и попробовал его успокаивающе погладить.

— Это была последняя, — напомнил Чарльз и бросил взгляд на небольшой таз и лежащие в нем окровавленные обломки стрел, которые он вырывал из спины Эрика последний час.

— Тогда берись за иглу, нужно залатать рану. Или после предыдущих ты забыл, что делать?

— Помню я, помню, — проворчал Чарльз и принялся омывать свежую рану, стараясь отстраниться от происходящего, прежде чем в очередной раз начать сшивать живую плоть.

Эрик дышал глубоко, но спокойно. А когда игла прошивала его кожу, только фыркал или молчал, но прижимал уши, чем выдавал свою боль, которую сам Зверь предпочитал выражать в злости и раздражении. Он с трудом сидел, и Чарльз сомневался, что Эрик сможет хотя бы выйти из комнаты, не лишившись последних сил, но все равно настоял на том, чтобы Чарльз вырвал из него стрелы. Что оказалось не так просто. Некоторые из них были обломаны под самый корень, и лишь пара сантиметров древка виднелись из сильного тела Эрика, подцепить их было сложнее всего, не говоря уже о том, чтобы нормально вытянуть стрелу с зазубренным наконечником. Чарльз был уверен, что причинил Эрику куда больше боли и вреда, чем пользы, но Зверь не позволял ему останавливаться, хотя порой Ксавьер боялся, что Эрик от боли лишится чувств.

Но, судя по спине Эрика, подобное было ему не впервые. Чарльз и прежде замечал, что на его теле хватало шрамов, но впервые был долго так близко к нему, чтобы рассмотреть шрамы Зверя. Эти раны потускнеют и заживут, так же, как и остальные. Но пока они были влажные и истекающие кровью. И сейчас игла с тихим чавканьем выходила из плоти, чтобы вновь в нее впиться, протаскивая вслед за собой шелковую нить…

— У тебя много шрамов, — заметил Чарльз, чтобы немного отвлечься от кошмара перед своими глазами, и почувствовал, как мышцы Эрика напряглись еще сильнее.

— Я знаю.

— Откуда они? Охотники не так уж и часто с тобой сталкивались в лесу.

— Это и не их рук дело.

— А чьих?

— Работай и не отвлекайся! — зарычал Эрик, прижимая бархатные уши.

— Ладно, — легко согласился Чарльз и пожал плечами, сделав еще один кровавый стежок. — Просто, — он на мгновение задумался, глядя на то, как набухают на краях раны рубиновые капли крови, — ближайший месяц мы будем много времени проводить вот так… Я бы был не против поговорить.

— О чем же?

— Не о рыбе.

Эрик издал странный хриплый вздох, от которого края раны слегка разошлись, и Чарльз торопливо затянул нить, вновь стягивая их, что явно не понравилось Зверю, он напрягся и тихо зарычал, но ничего не сказал.

Леншерр покосился на бледное лицо юноши, думая над тем, стоит ли с ним разговаривать. Был ли в этом смысл? Через месяц он уйдет. Эрик сам обещал ему это и теперь уже жалел о своих словах, но забрать их обратно он не мог. Пусть даже какая-то часть его говорила, что по истечению месяца он может и забыть собственное слово и оставить бедного юношу себе. Потому что так уже привычнее, да и его компания скрашивала пустые дни. А теперь он еще и поговорить хотел. И ведь Эрик сам к этому стремился, а теперь, когда Чарльз напрямую его спросил, отчего-то совершенно не хотел рассказывать о себе.

Непривычно было быть настолько слабым, и разговоры о прошлом словно могли бы и вовсе сделать его беспомощным перед слабым крошечным человеком.

— Я получил их в сражениях. Давно. Когда… — Эрик фыркнул и прижал уши, чувствуя, как Чарльз плотнее затягивает шов на ране. — Это было очень давно.

— Ты сражался за короля Шоу?

— Не упоминай имя этого проклятого ублюдка! — зарычал Эрик и хотел уже было полностью повернуться к Чарльзу, но тот еще не закончил обрабатывать его рану. От резкого движения нить натянулась, и кровь пошла сильнее, а спину пронзила острая боль, от которой Эрик хрипло задышал и почувствовал дрожь в руках и ослабевших ногах. Перед глазами появились разноцветные искры, и комната, объятая дрожащим теплым светом огня из камина, начала вращаться.

— Тебе лучше прилечь, — посоветовал Чарльз и начал помогать Эрику опуститься на его лежанку из теплых плащей и пледов, от которых уже ощутимо воняло кровью, впитавшейся в дорогую ткань. Монстр подозрительно посмотрел на человека, но все же лег и позволил ему закончить с его раной.

Огонь тихо трещал на своей древесной подстилке, руки Чарльза бережно и нежно касались обнаженной спины Эрика, эти прикосновения смешивались с болью в ранах и влажным касанием полотенца, которым человек пытался очистить запачканную кожу Монстра. Голова медленно переставала кружиться, и дышать становилось легче. Эрик даже расслабился и, несмотря на немощность и резь в глубоких ранах, пробирающую его до костей, почувствовал себя на удивление спокойно.