Ювелир. Тень Серафима (СИ) - Корнева Наталья. Страница 87

Эполет же Маршала был донельзя пафосным. Поле из золототканного галуна фасонного переплетения украшала гербовая вышивка. Бахрому составляли свитые в два слоя жгутики глянцевой и матовой золотой волоки. Край эполета окантован золотом из граненой канители. Золотые шнурки и шлевка, которые должны были крепить эполет к мундиру, без дела болтались рядом, придавая всему костюму вид легкой небрежности.

Кто бы мог подумать, что Маршал склонна к такому позерству. Однако, увидев настолько вызывающую, дерзкую уверенность в собственных силах, Себастьян невольно вздрогнул. Человек, так легко относящийся к смерти, более того, считавший её чем-то забавным, внушал настоящий ужас. Конечно же, и Себастьян был способен на убийство. Но он всегда убивал в измененном состоянии сознания, и только в крайнем случае, когда другого выхода просто не оставалось. Для Маршала же смерть являлась неотъемлемой частью жизни, столь же естественной, как сама жизнь. Может быть, даже более естественной… Для ювелира это было непонятно. Он вдруг вспомнил о древней секте, в былые времена достигшей небывалых высот в шпионаже и тайных убийствах. Из-за малочисленности и режима жесткой секретности искусство, ревностно хранимое адептами, было навеки потеряно. Однако в этот миг ювелир осознал: Маршал - не просто убийца, отнимающая жизни ради того, чтобы заработать на кусок хлеба. В мировоззрении ее было нечто большее. Обрученная со смертью, она шла Путем Безмолвия.

Себастьян не сразу обратил внимание, что конечности его онемели и потеряли чувствительность. Холодная волна продолжала распространяться по телу. Ювелир немедленно сообразил, что парализовало его вовсе не от ужаса. Причиной внезапного ступора наверняка было действие неких минералов, истолченных в порошок и смешанных с порохом. Найдя взглядом упавшие неподалеку специфические удлиненные пули, Себастьян лишь убедился в своей догадке. Ранение позволило ввести порошки прямо в кровь, которая теперь быстро разносит их по всему организму. Судя по всему, Маршал хорошо подготовилась к этой встрече - простое пулевое ранение не могло столь серьезно вывести из строя сильфа. А вот смесь вишнево-красного гематита, голубого жемчуга и густо-синего, с золотыми точками лазурита, напоминавшего звезды на ярком небе, - могла. Вполне. Смешанные в особой пропорции, они приводили к замедлению движения крови, приостановлению всех процессов жизнедеятельности и, в больших дозах, к летаргическому сну. Обычный человек уже валялся бы здесь без сознания, холодный, как труп. Да и его самого это ждет с минуты на минуту.

Хотя лицо Маршала было надежно скрыто темной материей, а ледяные глаза взирали привычно бесстрастно, Себастьян готов был поспорить, что персональный демон его улыбается.

- Потрясающий бой, Серафим, - скупо похвалила женщина, однако из её уст это много значило. - Я многое видела в жизни, но твоё мастерство поразило меня: ты был великолепен. Возможно, ты лучший, но, увы, таким, как ты, здесь и не место, и не время. Ты болен принципами и, что еще хуже, идеалами. В Ледуме это заболевание смертельно.

- Возможно. Но, кажется, вдобавок оно еще и заразно, - невесело усмехнулся Серафим. - Иначе почему ты до сих медлишь, вместо того, чтобы убить?

- Вовсе не поэтому, - убийца отрицательно качнула головой. - Я люблю убивать людей, это правда. Но я чувствую, что твоя смерть не принесет мне ни удовольствия, ни удовлетворения. Возможно, это эгоистично, но я ставлю собственные желания выше интересов клиентов. В чем-то мы схожи с тобой, Серафим, мы сражаемся на одной стороне баррикад, которые негласно делят наш мир. Я не хочу, чтобы имеющие власть заставляли таких, как мы, убивать друг друга. Если это случится, бунтари и несчастные свободолюбивые бродяги обречены. Без них будет очень печально.

Себастьян молчал, внимательно слушая женщину. Действительно, позиции их были довольно близки. Ювелир также видел, что во всех городах власть стремится подавить всякую оппозицию и обезличить своих подданных, принуждая к добровольному подчинению и покорности, заставляя верить в очевидный обман. Эти игры власти были настолько тонки и продуманы, что большинство даже не осознавало их. Все, кто мешал режимам, объявлялись вне закона и вынуждены были скрываться, жить в страхе, подвергаясь постоянным манипуляциям и притеснению со стороны государства. Всех, кто потенциально представлял угрозу, разделяли целенаправленно, лишая возможности объединиться с себе подобными и составить серьезную силу, - не говоря уже о том, чтобы отстаивать своё право на жизнь. Такое положение вещей серьезно угнетало ювелира.

- Тем не менее, - спокойно продолжала Маршал, - я доведу дело до конца, если ты готов умереть. Я видела, ты хотел свести счеты с жизнью, но, возможно, тебе не хватило решимости. Если это так, завершай свою молитву и сам не заметишь, как окажешься в лучшем из миров. Если же ты передумал, я оставлю тебя. Но прежде выслушай несколько условий. Первое: как известно, я не замечена в бескорыстии, поэтому твоё чудесное спасение я запишу на твой счет. Деньги мне не нужны, да и у тебя наверняка не окажется при себе подходящей для такого случая суммы. Поэтому когда-нибудь в будущем я надеюсь получить от тебя ту услугу, которая мне понадобится. Я уточняю: любую услугу. Второе: я дорожу своей репутацией. Я слишком долго зарабатывала её, чтобы из-за тебя всё пошло насмарку в один день. Авторитет мой настолько велик, что заказчики не требуют даже головы жертвы в доказательство исполнения приговора: достаточно одного моего слова. Маршал не может провалить работу, поэтому я, разумеется, сообщу заказчику об успехе. Но Серафим должен исчезнуть из Ледума. Смени имя, внешность, профессию… мне всё равно, прояви изобретательность. Не сомневаюсь, ты уже заработал достаточно, чтобы отойти от дел. Наниматель будет убежден в твоей смерти. Для всех остальных ты просто бесследно исчезнешь. Итак, каким будет твоё решение? Поторопись, - самое большее через минуту ты потеряешь сознание.

- Душа моя в беспокойстве, - помолчав, ответил наконец Себастьян, - её слишком тревожит мирское. То, что больше не должно иметь значения. Я сожалею, но я не готов к смерти. Я принимаю твои условия, Маршал. Я выбираю жизнь.

- Сделка есть сделка, - кивнула убийца. - Я верю, что ты не желаешь обмануть меня, однако не могу полагаться на слово. Чтобы у тебя не возникало лишних соблазнов, придется принять некоторые меры предосторожности. Когда ты отключишься, я срежу прядь твоих волос и вымочу их в твоей крови. Думаю, не стоит объяснять, что этого более, чем достаточно для самого изощренного проклятия. А я всегда найду нужного мага.

Последние слова Себастьян уже едва разбирал. Помещение мельницы вдруг опрокинулось, отдалилось, и глаза ювелира заволокла влажная предобморочная темнота. Восьмой лунный день традиционно выдался несчастливым.

Глава 15

Закончив свои упражнения в логике, канцлер вернулся за письменный стол и отложил кисть. В кабинете главы особой службы специфически пахло свежей тушью, а монотонно-серые стены украшали одному ему ведомые схемы, условные знаки и длинные последовательности цифр, связанных между собой некими трудно определимыми законами. Размышляя над очередным делом, Винсент неизменно превращал рабочее место в Рициануме в исчерканный черновик, используя чистое пространство стен как банальную бумагу для записей. Когда свободного места не оставалось, помещение перекрашивали в нейтральный, не отвлекающий от расчетов цвет, и всё начиналось заново.

Несмотря на педантизм главы особой службы, записи эти были пугающе хаотичны, а сам кабинет атмосферой неуловимо напоминал жилище безумца. Поскольку большей частью Рицианум размещался под землей, кабинет канцлера, как и прочие помещения, освещался искусственным светом минералов, что придавало ему вид холодный и нежилой. Из мебели имелись лишь скромный стол и пара жестких казенных стульев. Одна из стен, напротив стола, была свободна от потеков туши - она отводилась под часы. Довольно экстравагантный вид их привел бы в замешательство случайного посетителя, но, увы, к главе особой службы гости отчего-то никогда не приходили добровольно. Тех же, кто являлся не по своей воле, Винсент предпочитал радовать общением в допросных. Как такового, циферблата у этих часов не было. Внушительных размеров стрелки крепились прямо к стене, и время можно было определить только по их положению, припомнив расположение цифр на заурядных часах. В замкнутом помещении часы были чрезвычайно важны, позволяя не утратить ощущение времени и связь с реальностью.