Стража (СИ) - Радин Сергей. Страница 75

— Почему именно там, а не здесь?

— Неизвестно, каким будет путь к Вратам. Зачем пугать заранее? В кругу Семерых она и сонная сгодится.

— Хорошо. Пусть будет так, — вздохнул Всеслав. — Нам придётся использовать машину Виктории. А кто, кроме неё, умеет водить?

— Мы на мотоциклах, — напомнил Андрей.

— Никаких мотоциклов для тебя, — поднял голову Вадим.

— Интересно, откуда такая избирательность? — спросил Чёрный Кир, сощурившись на Андрея.

— Кто-то из мира Шептуна хотел его убить. Твои так называемые ребята смотрели на убийство, и ни один не вмешался. Не хочу рисковать.

— Андрей мой подчинённый. Я прослежу за ним.

— Словеса-то какие — "подчинённый", — пробормотал Всеслав.

— За руль сяду я, — из тёмного, плохо освещённого угла сказал Денис.

Пока они обсуждали детали путешествия, Вадим тихо и незаметно встал и пошёл из комнаты. Так тихо и незаметно, что, когда у двери оглянулся, увидел: Чёрный Кир, рассеянно глядевший по сторонам, вздрогнул, сфокусировав взгляд на двери. Вадим кивнул ему и вышел. Он ещё не определился с целью — ноги сами вынесли к ванной комнате. По дороге он прихватил с тумбочки в прихожей подсвечник.

Свечу он поставил среди мелочей на раковине. И вот уже две свечи — настоящая и отражённая — высветлили комнатушку и обозначили в зеркале линии усталого, голодного лица, сострадательно прикрытого в верхней части очками. "Ух ты, какой несчастный!" — оценил Вадим. Но не притворяться же, сидя в одиночестве, перед самим собой? Здесь можно не растягивать губы, делая хорошую мину при плохой игре.

Он уже привычно присел на край ванны и осторожно положил поверх раковины "свою" лапу. Сначала инстинктивно — держать на весу и неудобно, и тяжело. Затем подвинул чуть, чтоб не падала, и уже с любопытством уставился в зеркало: видели мы себя стриженого, видели в чёрных очках, теперь глянем на мутанта. Хм. Первое впечатление — сидит человек, а перед ним, на уровне груди, змея ползёт. Вадим медленно поднял кисть и медленно растопырил когти.

— Впечатляет, ничего не скажешь! — прогудел бас. — Что ж, милок, Зверя-то раньше времени разбудил?

Вадим всё-таки вздрогнул, хоть и ожидал явления голосов и даже надеялся, что посещением ванной спровоцирует их на явление.

— А вы чего хотели? — с вызовом ответил он. — Бросили неподготовленного человека в гущу событий и хотите, чтобы он идеально выполнял, что нужно? Фигушки! Так не бывает!

— Нет, вы только послушайте, как он говорит! — воскликнул второй голос, утрированно передразнивая укоризненную реплику Всеслава "Словеса-то какие!". — Вадим сразу сообразил, чьи это интонации. — Утончённый филолог, признанный аналитик художественных текстов — и вдруг "фигушки"!

Ещё с прошлого раза, вспоминая импровизированную цирюльню в ванной комнате, Вадим примерно нарисовал в воображении невидимок, говоривших с ним из ниоткуда. Бас — это кряжистый мужичище с окладистой бородой, васнецовский Илья Муромец. Тенорок — хитроумный интриган Гермес из советского ещё мультика о Персее. Глядя в зеркало и следя за качающимся пространством (пламя свечи дёргалось от его дыхания), он вдруг увидел их обоих.

— Нет! Не надо! Отвернись на секунду! — закричал Гермес. — Отвернись же!

— Почему? — спросил Вадим с тем же вызовом. — Не хотите говорить, глядя собеседнику в глаза? А ведь это неприлично!

— Нам нельзя иметь материальную оболочку!

Илья Муромец озирался явно в надежде удрать, однако оба находились всё в той же маленькой ванной комнате "за спиной" Вадима. Сбежать некуда.

Вадим напрягся: неужто всё-таки?.. Развернувшись (Гермес от толчка едва не рухнул в ванну — дородность богатыря не вызывала сомнений) к отражённой двери, Илья Муромец попытался поднять дверной крючок. В реальной ванной комнате крючок не шевельнулся — и в зеркальной Вадим услышал могучий вздох, от которого шарахнулись семейные полотенца на вешалке.

— И почему это вам нельзя иметь материальную оболочку? — уже спокойно спросил Вадим.

Бывшие бесплотные переглянулись и одинаково насупились.

Но Вадим сообразил сам.

— Перевес сил, да? Материализованные, вы должны помогать мне? Чего боитесь-то? Сейчас вы всё равно только тени в зеркале.

— Иногда этого достаточно, — проворчал Илья Муромец, выпятя бороду вперёд.

Вадим встал, стараясь не трогать бронированной лапы с раковины, и теперь отражённым пришлось выглядывать из-за его спины.

— Объясните популярно, что значит разбудить Зверя раньше времени, хотя, судя по этим коготкам (он с трудом поднял лапу и снова развёл когтистые пальцы — двое дружно поморщились), Зверь давно уже не спит?

— Мысли сам, коли такой умный…

Как и представлял Вадим, Илья Муромец, несмотря на могучий бас, оказался очень раздражительным и после ворчания утянулся за "спину" Вадима так, что торчала одна борода.

Гермес же, прислонившись к трубам, на которых висело полотенце для рук, мечтательно сказал:

— Какой же ты был спокойный и молчаливый! Никаких вопросов. Знаешь своё дело — и вперёд! Всё-таки в прежние времена было проще: никакого копания в собственных мозгах и чужой психике, никаких утомительных, а главное — бесплодных — рефлексий. Всё ясно и просто: вот твой враг, защищайся — и возвращайся со щитом или на щите, но сделай всё, что в твоих силах.

Вадим усмехнулся. Ну, ещё бы! Гермес — он и есть Гермес. Как ему ещё выражаться?

— Тянете? — ласково спросил он. — Ждёте, кто-нибудь из наших меня позовёт? Не выйдет. Буду сидеть здесь до упора. Пока не ответите.

— Хорошо-хорошо, не надо нервничать, — поднял руку Гермес — в жесте, одновременно и успокаивающем, и останавливающем горячность Вадима. — Прежде чем говорить о Звере, я скажу, почему нам нельзя тебе помогать. Ты догадался о перевесе сил. Правильно. Но что этот перевес собой представляет? На примитивном уровне он выглядит так: если мы активно включаемся в игру — а ваш умнейший Всеслав сразу назвал происходящее игрой — в так называемой информационно-мыслительной оболочке Земли пройдут определённые возмущения. Это ненормально для человеческого мира. Чтобы всё снова пришло в состояние равновесия, будет открыт доступ на Землю ещё одному миру — миру, подобному местам обитания Шептуна-Деструктора. Теперь ты понимаешь?

— Мне приходится верить вам на слово. А вдруг ваше объяснение — всего лишь лапша на уши? Вдруг вы просто помочь мне не хотите, расценивая события как настоящую игру и даже делая в ней ставки?

— Милейший юноша… — Гермес оттолкнулся от батареи. Его узкое, худое лицо, обрамлённое снизу скандинавской бородкой, скривилось в нехорошей улыбке — в нехорошей и надменной. Основанием улыбке служила — Вадим поразился, разглядев, — нетерпеливая и ненасытная жадность. — Милейший юноша, твоей недоверчивости, я знаю, трудно поверить в мои слова, но если бы ты представлял, какое горячее желание снедает нас обоих ринуться в какую бы то ни было битву, что при одной только мысли о том глаза застилает кровавым безумием… И… нельзя-а…

К концу монолога голос Гермеса стих почти до шёпота. А слова словно вязли. Это напомнило Вадиму иногда похожие друг на друга сны: он хочет бежать, а ноги влипли в землю, как в горячий асфальт. Вот и Гермес так говорил — будто шёл, с трудом выдирая ноги из невидимой хваткой трясины. Говорил, как человек, едва держащий себя в руках.

Поэтому Вадим поверил.

— А вы кто? — задал он простенький вопрос.

Из-за спины зеркального Вадима донеслось низкое рычание, быстро перешедшее в покашливание.

Гермес оглянулся.

— Люди обычно называют нас так — древние боги земли. Антропоморфизм… Что-то вроде этого. Мы из человеческих названий предпочитаем — духи земли.

— Ладно, пусть так, — тоже повторил Всеслава Вадим. — Теперь объясните мне вот это. (Вадим подбородком указал на лапу) Только не надо уходить от ответа. Я всего лишь хочу понять, как остановить процесс. Надеюсь, это не военная тайна.