Стража (СИ) - Радин Сергей. Страница 77

А сумку волхв нашёл шикарную. Не он, конечно, а Митька разыскал — старую пляжную. Мама её сшила и ходила летом на Волгу. Сумка холщовая, вместительная, на длинной ручке. Увидев её, Всеслав пришёл в неистовый восторг. Повесил он сумку — не на плечо, а перекинув ручку-петлю через голову — набок, и со спины стал упорно походить на хиппи-автостопщика или на странника-богомольца из фильмов о старине, чему немало способствовали, естественно, и ремешок в волосах, и просторная рубаха, и льняные штаны. Последние взяли из шкафа Вадимова отца — он надевал штаны во время последнего ремонта в квартире. Всеслава не смутила краска на мятых коленках.

Крест на белой футболке Дениса, одолженной у Вадима (рубашку Дениса выбросили после трёх попыток "простирнуть" от сажи), виден отчётливо, откуда ни посмотри. Освещение тоже не играло роли: темно ли, светло ли — всегда белый фон и чёткие очертания предмета на нём. Объяснить сей феномен никто не мог, но с недавнего времени Вадим чувствовал, что бросает в трепет один лишь взгляд на крест Дениса. "В общем-то так и должно быть, — решил он, — если вспомнить все кино- и литературные мифы. А я, как мутант, должен только смиренно приветствовать предмет обладающий силой".

— Как вы собираетесь сесть?

Чёрный Кир с Викторией на руках оглядывал собравшихся у машины.

— Я-то за рулём, — сказал Денис. — У тебя будут какие-то предложения?

— Было бы неплохо, если бы Вадим сел с Викторией — той стороной, где у него… — Кирилл запнулся и виновато улыбнулся Вадиму, не умея назвать бронированную лапу словом помягче.

— Я понял. А зачем?

— Виктория мёрзнет. А эта сторона у тебя пышет, как печка.

Вадим потрогал твёрдый панцирь. Чёрный Кир говорил правду. Жар от брони еле стерпим.

— Хорошо. Я сяду сзади.

— Только не совсем в середину, — заторопился Митька, — а то мы с Ниро не уместимся.

"Вариант красавицы и чудовища", — несколько оторопело раздумывал Вадим, осторожно и даже с опаской придерживая девушку. Он предугадывал, что бронированная рука скоро затечёт, ведь он боялся полностью расслабить её — не придавить бы Викторию. С другой стороны к нему привалился Митька, на чьих коленях животом пристроился Ниро, задом упираясь в дверцу.

— Выезжайте на дорогу, — сказал Чёрный Кир, — мы с Андреем вас поведём, а за нами вся наша шабла… Не оставлять же ребят…

"Нет, не так. Вариант красавицы и чудовища, с последующим превращением чудовища в монстра. Хоть слова — синонимы, монстр мне кажется безобразнее чудовища…"

— Вадим…

Он поднял голову.

В салон машины через окошко заглядывал Чёрный Кир.

— Не переживай ты так. Что ни делается, всё делается к лучшему.

И выпрямился, пошёл мимо.

Что-то странное в его голосе. Впечатление осталось, что Кирилл не утешает, а предупреждает, намекает. На что? Может, он знает нечто такое, что поможет?.. Глупо цепляться за надежды, основанные лишь на странностях интонации.

Кажется, Митька ничего не слышал: как вмялся щекой в плечо брата, так сразу и засопел. Устал за лень. И двое впереди если и слышали, то промолчали.

И странная защищённость чувствовалась в тесной пещерке машины. Успокаивал ли гул мотора, почти неслышный, успокаивала ли прохлада кондиционера, который Виктория забыла выключить… Вадим улучил момент, когда Славка негромко объяснял Денису, откуда удобнее выехать, и медленно, стараясь двигаться незаметно, переложил в пакет Митьки части Кубка.

Машина неспешно проехала мимо дома и слегка качнулась на выбоине при выезде на трассу. Здесь уже ждали боевики с Чёрным Киром во главе.

Кирилл подъехал к окну Дениса повторить:

— Мы с Андреем впереди, ребята сзади.

Андрей сидел на своём мотоцикле, чуть ссутулившись, и курил. Поглядывавший в окно, Вадим невольно улыбнулся: чёрная майка, чёрные спортивные штаны — и на бёдрах пояс с которого свешивается меч. "Смешение эпох, смешенье лиц. И время перепутанных страниц. И тьму пророчит ворон на погосте, незваного к ночи встречая гостя, и догорают веси, города; не умолкая, бьют колокола…" Оказалось, он ещё не избавился от привычки облекать момент-картинку в ритмико-рифмованную форму — короче, в стихи. Но подписал строчками эту картинку и тут же забыл мелькнувшие слова. Как во сне приснились.

Машина снова тронулась, и только теперь Вадим восстановил картинку, чтобы уже не удивляться Андрею, а увидеть другое: Андрей спокоен, а вот Чёрный Кир явно нервничает. О чём они успели поговорить? Из-за чего повздорили?

Маленький мир, в котором Вадим плавился от жары, наконец получил объяснение: Вадим не простыл — чужеродная плоть пожирала его тело. Объяснение он не придумал. Никакая логика не могла привести к такому выводу. Интуиция. Он просто знал

Думать вообще не хотелось. И, как всегда в таких случаях, мысли лезли целой толпой. Обо всём сразу. Одна, самая примитивная, глушила все остальные: "Что-то ещё около часу — и всё закончится. Для всех. И в первую очередь для меня".

Он честно пытался отвлечься. Смотрел на Митьку, вспоминал безмятежные деньки начала июня; встречался взглядом с Ниро и видел раннее, ещё тёмное, без намёка на солнце утро; старался расположить поудобнее мутирующую руку и размышлял, каково будет Виктории с Чёрным Киром: у них разница и в летах, и в положении, и во взглядах, не говоря уже о разнице интеллектуальной. Но мягкое тело девушки, которое он чувствовал через броню, вновь переводило мысли на настоящее — на ту же проклятую лапу и на то, что произойдёт в недалёком будущем.

— Никак не разберу, куда он нас ведёт, — тихо сказал Всеслав.

Тёмная улица за окном машины выглядела иначе, чем днём, но Вадим узнал проспект, начало которого пробегал вечером.

К рынку Чёрный Кир не повернул, и Вадим вдруг понял, где их конечный пункт назначения.

— На стадион, — сипло сказал он и откашлялся. — Кирилл ведёт нас на университетский стадион.

Покусывая губу, Всеслав смотрел некоторое время на Вадима, потом отвернулся.

От мотоколонны за машиной дорога чувствительно вибрировала. Дрожь эта навевала двойственное (амбивалентное, чёрт подери навязшее в зубах слово!) впечатление: она вызывала тревогу, и она же усыпляла. Нехотя, лишь бы не забыть о настоящем, Вадим раздумывал: что есть мотоциклисты Чёрного Кира в большей степени — почётный эскорт или всё-таки конвой?

Зуд чуть ниже ключицы оборвал старательно лелеемые мысли о постороннем.

Митька только вздохнул во сне, когда неподвижная подушка — плечо брата — зашевелилась…

Вадим знал, что происходит, но хотел убедиться. Отогнуть воротник и открыть зудящее место. Вот оно. Человеческая кожа, мягкая и беззащитная, смялась под напором деревянно-жёсткой, шершавой пластины, обволакивающей плечо и грудь.

"Куда ж ты лезешь, хреновина ты этакая! — мысленно взвыл Вадим. Да, именно взвыл — сам оценил свой внутренний вопль и тут же возмутился. Он не из той породы, чтобы выть! И сам себе надменно и почему-то суетливо возразил: — Сноб, да? Выть он не может! А кто только что не сдержался со своей "хреновиной"? Породы ему захотелось! Молчал бы в тряпочку! Чего психанул?! Боишься? Раньше надо было бояться!"

На дёрганые вопли другой Вадим — Вадим, кажется, ещё сохраняющий или спокойствие, или выдержку, изнутри холодно ответил: "Да, боюсь. Именно сейчас. Потому что мои страхи — два разных страха. Один и правда был раньше — я боялся за себя. Боялся того, во что превращусь. Сейчас — страх другой. Если процесс пойдёт так быстро, я и левой не смогу держать оружие".

Когти правой непроизвольно сжались, точно внутренний агрессор уловил последнюю мысль.

Чей-то упорный и в то же время странно соскальзывающий взгляд. Митька спит. Всеслав сидит спокойно. Узкое зеркальце перед водительским сиденьем. Серые глаза Дениса. Взглянули и вновь на дорогу. Снова короткий взгляд. Что — он, Вадим, так выглядит, что заставляет тревожиться?

Серые глаза Дениса?.. Серые?.. Как Вадим разглядел цвет? Очень просто. Улица вдруг посветлела, словно залитая сполохами заката, и стали видны все цвета города, начиная с зелени и кончая рекламными плакатами.