Фаворит Его Высочества (СИ) - "Лиэлли". Страница 20

Я был сполна вознагражден восхищенными взглядами Алена и Силестина, когда вечером они зашли за мной, чтобы сопровождать вниз, в огромную бальную залу. Мои прекрасные кавалеры поцеловали мне руки, наградив за мои старания изящными комплиментами.

Бальная зала была освещена сотнями свечей. Мой дядя уже восседал на своем троне в конце залы. Играла приятная мелодия, оркестр старался где-то в углу. Разодетые в пух и прах дворяне раздражали крикливостью своих нарядов.

— Его высочество, наследный принц французской короны, Француа де Круа в сопровождении сыновей герцога Де Мирель — Силестина и Алена, фаворитов его высочества! — зычным голосом объявил лакей, и двери распахнулись перед нами.

Улыбка сама тронула мои губы, когда я поймал на себе множество ошеломленных и восхищенных взглядов. Поистине я произвел фурор благодаря моим братьям. Мы наверняка выглядели очень впечатляюще — стройный, хрупкий мальчик в золотом и два абсолютно одинаковых юношей по обе стороны от него в не менее роскошных нарядах. Мои близнецы были достойными кавалерами для принца.

Весь вечер я купался в чужом внимании и восхищении, принимая комплименты с высокомерным и снисходительным видом. Я получил тогда столько приглашений на танцы, что моя бальная карточка не смогла бы их вместить, если бы я не отказывал всем подряд, с удовольствием наблюдая их разочарование. Я танцевал только с моими братьями, и они ни разу не оставили меня одного в этот вечер. Всегда кто-то из них был рядом, и даже самые отъявленные донжуаны не могли застать меня врасплох. Силестин и Ален были мне верной охраной, вежливо и любезно отшивая каждого жаждущего затащить в постель племянника короля, за что я был искренне благодарен моим близнецам.

Еще в течение вечера я твердо решил, что он закончится так же прекрасно, как и начался. И все время, проведенное с близнецами, я медленно, но верно обольщал их. Только их. Направив все свое старание и былое очарование на моих верных братьев де Мириель. Я понимал, что мне не стоило прилагать столько усилий, но ничего не мог с собой поделать. Я кокетничал с ними, флиртовал и заигрывал, очаровывая и завлекая в свои сети. Они верили мне безоговорочно. И во всем.

И когда утомленного и натанцевавшегося вдоволь меня глубокой ночью близнецы привели в мои покои, я и не подумал их отпускать. Выставив всех слуг за двери, я запер их и повернулся к братьям. Они выглядели несколько растерянно, а вот я улыбался, чувствуя себя более чем великолепно.

Глядя на них, я снял свой золотой камзол и быстро расстегнул пуговицы белоснежной шелковой рубашки.

— Франц… ты пьян? — осторожно поинтересовался Лес, наблюдая за моими действиями.

Лицо мое осветила нежная усмешка. Я молча снял свои штаны, оставшись полностью обнаженным перед их взорами. Ступая босыми ногами по холодным плитам пола, я приблизился к ним.

— Я хочу, чтобы вы всегда были рядом со мной… — произнес я спокойно и уверенно. — На праздниках. Прогулках. За обедами. И в постели.

Силестин тихонько выдохнул.

— Если ты действительно этого хочешь… — пробормотал он неуверенно.

Ален ничего не сказал. Он взял меня за талию и усадил на кровать, недовольный тем, что я стою босыми ногами на холодном полу. Присев передо мной на корточки, он взял мои холодные ступни в свои ладони и мягко растер, согревая их своим дыханием. Я нежно смотрел на них обоих, продолжая удивляться их заботливости и внимательности ко мне. Лес попытался накинуть мне на плечи покрывало, но я притянул его к себе за шею и прижался к его губам. Они поняли меня правильно. Больше не было сказано ни одного слова. Я почувствовал губы Алена, заскользившие по моей ступне и лодыжке все выше и выше… Губы Силестина на своей шее.

И с этого момента все для меня смешалось. Я помню лишь свои стоны, сладостные вздохи, их нежные руки и трепетные губы, наше жаркое дыхание, смешавшееся воедино… Под покровом версальской ночи я снова ожил в объятиях своих любимых. Не было стыда, не было страха, не было сомнений. Я любил и был любим. И больше ничего не имело значения.

И лишь луна в ту ночь, заглядывавшая в окна моей спальни, могла видеть торжество Француа де Круа. В ту ночь я словно родился заново.

— Вы ведь всегда будете со мной? — шептал я раз за разом, со страстью отвечая на их трепетные поцелуи, прижимаясь к ним, с жаром отдавая все, что у меня было, возвращая ласки и поцелуи.

— Ровно столько, сколько мы будем тебе нужны, — отвечали они каждый раз.

Я снова плакал, роняя слезы уже счастья в их объятиях, плакал, целуя их в ответ, зная, что уже никогда не буду одинок.

========== Часть вторая. “Заложник испанского инфанта” ==========

Счастье не вечно,

Слава слепа,

А королей выбирает толпа.

Мы вызываем судьбу на дуэль,

Нам наплевать, кто охотник, кто цель.

Игры с судьбою смешны и пусты,

Мы за собою сжигаем мосты,

И неизменно во все времена,

Только любовь миром править должна.

Короли ночной Вероны

Нам не писаны законы

А кто в замках под замками,

Те нам кажутся шутами.

В нашей жизни то и дело

Душу побеждает тело,

Но Господь за все за это,

Нас простит уже к рассвету.

«Короли ночной Вероны».

========== Глава I ==========

…четыре года спустя.

Франц

Ришелье долго распинался передо мной со своими соболезнованиями, не особо пряча довольной улыбки. Его зубоскальство вызывало у меня тошноту. Мерзкая, скользкая тварь… Это он убил моего дядю. Я не знал как, но знал, что это сделал он! Я смотрел в его гладкое белое лицо, и у меня чесались руки, хотелось задушить его, выцарапать глаза. Я желал убивать его медленно и мучительно.

В последние два года Людовик, вроде бы здоровый мужчина в самом расцвете сил, чувствовал себя все хуже и хуже, пока совсем не слег в постель. Он был красив. Темные, слегка вьющиеся волосы, глаза цвета лесного ореха, широкий разворот плеч, двухметровый рост и сильные руки. Все эти достоинства завоевали расположение многих дам и юношей. Он был веселым и спокойным, хотя и немного импульсивным, но прекрасным и справедливым человеком. Я безумно любил своего дядю, слепо обожал его.

И вот теперь он был мертв стараниями Ришелье. Конечно, мне никто не поверит, да я и не собирался никому говорить о своих подозрениях и догадках. Единственный мой самый близкий и любимый родственник умер. Я остался совсем один.

Я не чувствовал ничего, кроме тупой, ноющей боли и пустоты в груди. Ришелье отнял у меня все, что было мною любимо. К счастью, он пока еще не добрался до моих близнецов, но настанет время, когда этот змей захочет избавиться и от них. Но я убью его раньше. Я еще не знал, как сделаю это, но понимал, что медлить нельзя. Понимал я также и то, что с этого момента моя сладкая жизнь была окончена.

Я не был дураком и уже давно понял, что Ришелье метит на мое место, желая занять трон и избавиться от наследника французского престола. Мне нужен был союзник, и при этом сильный союзник, ибо в свои неполные семнадцать лет я все еще был слишком незначительной фигурой, чтобы даже пытаться составить конкуренцию Ришелье в этой большой и хитроумной политической игре. Кардинал слишком набил себе руку, он играл в эти игры уже много лет и плел свои лживые интриги с ловкостью мерзкого, жирного паука.

Я не знал, как сумею продержаться целый год до своего восемнадцатилетия. За это время кардинал бы точно нашел способ быстро и легко отправить меня к праотцам и выйти при этом сухим из воды. Я понимал, что моя жизнь была в большой опасности, а где искать спасения — не знал. Положение мое было хуже некуда, но, во всяком случае, лучше, чем часом позже. Потому что через час я хотел умереть.