Гавр – сладость мести (СИ) - "Ка Lip". Страница 42
Широкая Тверская с толпами людей, поток машин, шум города. Алеша, как безумный, бросился во все это, убегая все дальше и дальше от него и себя. Уже на ходу он застегнул рубашку, пиджак, запахнул пальто и поднял воротник, чувствуя, как его колотит. Что это — холод от промозглой зимы или от произошедшего, он не знал. Одно он знал точно — то, что происходило, этого не должно быть, это неправильно, плохо, мерзко…
Он бежал и бежал по улицам, не разбирая дороги, стараясь убежать от себя самого.
Увидев вход в метро, он с потоком людей просочился внутрь, нащупав в кармане карточку, приложил к считывающему устройству и прошел через турникет на станцию. Затем он, погруженный в свои мысли, оказался на перроне.
Алеша услышал шум приближающегося поезда. Он повернул голову и увидел, как из глубины туннеля появился сначала свет, а потом и сам поезд. Поезд приближался, как что-то неотвратимое, то, что нельзя остановить, нельзя задержать, нельзя затормозить. Свет фар слепил, а шум все нарастал. Резкий гудок больно резанул по ушам и оглушил, а затем кто-то дернул его за рукав пальто назад. Алешка, еще ослепленный светом и оглушенный шумом, повернул голову и столкнулся взглядом с пожилым мужчиной, который зло буркнул:
— Не стой на краю платформы… а то недавно туда одна упала.
На этих словах мужчина, отпустив его пальто, пошел в открывшиеся двери прибывшего поезда и слился с массой таких же, как он. Эти слова, как эхом, несколько раз отозвались в ушах Леши, пока люди, проходя мимо, толкали его, так и стоящего посреди перрона.
"Упала туда… Аня погибла… Ани больше нет…"
Алешка отступал назад, все дальше и дальше от края платформы — за ним он видел пустоту, которая навсегда забрала из его жизни любимого человека.
Только когда он уперся спиной в стену, тогда он обессилено опустился на ближайшую лавку, чувствуя, как дрожат ноги. Так он и сидел на этой лавке в метро, смотря, как подъезжают и уезжают поезда. Как один поток людей сначала выплескивается на перрон, рассредоточиваясь по нему, а другой вливается внутрь; за ними закрываются двери, и поезд уносится в темень туннеля.
Вся короткая жизнь Алешки, где рядом с ним была Аня, проносилась перед его глазами. Как же он сейчас жалел, что не ценил тогда то, что ему было дано. Ведь он думал, что у них двоих еще целая жизнь впереди, но он ошибался. Им дали время для счастья, но оно было строго ограничено, а он, не зная этого, разбрасывался этим временем. Теперь он жалел, что, уйдя в свои проблемы и заботы, редко был с Аней, а последние полгода вообще перестал с ней видеться, наивно думая, что придет лето, и они будут вместе. Ведь это он виноват — оставил Аню одну, и она связалась с другим только из-за того, что его не было рядом. Он должен был быть с ней. Должен. Тогда бы ничего этого не произошло. Даже если бы она забеременела от другого, он бы все равно на ней женился, он никогда бы не отвернулся от нее. Хотя ему и тяжело было осознавать ее измену. Но он уже простил ее за это. Да и как не простить? Он же любит ее, любил…
Леша смотрел невидящими глазами перед собой. Ему казалось, будто он выпал из потока жизни. Жизнь кипела вокруг него, люди приезжали и уезжали, а он так и сидел, смотря в пустоту.
Вышел он из состояния прострации только когда пассажиров на платформе уже практически не осталось. Тогда он заставил себя встать и, сориентировавшись, где он, сел в подъехавший поезд, чтобы уехать домой. Там его ждала бабушка. Он должен быть сильным, ведь она нуждается в нем. Значит, он не имеет права не быть сильным.
Алешка видел черноту туннеля за окном и думал об Ане — где она сейчас, как ей там, нашла ли она выход, сделав такой шаг?..
На следующий день Алеша поехал к родителям Ани, хотя и не был с ними знаком. Но разве теперь это важно? Он должен был к ним приехать, он хотел узнать, когда похороны, и быть на них.
Ему тяжело дался вход в знакомый до боли подъезд и подъем по ступенькам лестницы, где они еще недавно целовались и строили планы на жизнь. Он долго стоял у дверей ее квартиры, думая о том, что ведь может же быть чудо? Вдруг все это неправда, и Аня сейчас откроет дверь, и тогда Лешка бросится к ней, обнимет ее и скажет, что никогда больше с ней не расстанется, что теперь они будут всегда вместе, ценя каждую минуту, дарованную им…
Он позвонил. Дверь долго не открывали, затем он увидел перед собой женщину с черным платком на голове и потухшими глазами. Только приглядевшись, он узнал ее — он видел фотографии Аниной мамы, стоявшие в рамочках на комоде в ее комнате.
Женщина молча смотрела на него, но Алеше показалось, что она его даже не видит.
— Здравствуйте… Я был знаком с вашей дочерью… с Аней… мы встречались… мы уже долго были вместе и хотели…
В проеме двери показался мужчина с такими же потухшими глазами, но постепенно, слыша Алешкину речь, менялся в лице.
— Так это из-за тебя она под поезд бросилась? Это ты ее обрюхатил. Ты убил нашу дочь. И как еще наглости хватило прийти сюда. Да я тебя…
Мужчина бросился к опешившему Лешке, который так и стоял на лестничной клетке. Хорошо, Анина мама перехватила своего мужа, который, обезумев от горя, уже не контролировал себя. Она, удерживая своего мужа, зло крикнула:
— Убирайся отсюда. Слышишь? Убирайся с наших глаз долой.
Этот крик и развернувшаяся перед Алешей картина вернули его в действительность. Он бросился вниз по лестнице, слыша в свой адрес гневные проклятия. Только выбежав на улицу и отдышавшись, он понял, как его колотит. Это было не от страха, это было от обиды. Ведь он пришел, чтобы сказать, как он любил их дочь, как они хотели быть вместе и как ему больно ее потерять. Но вышло все совсем по-другому.
Он опять долго сидел на скамейке в метро, смотря на проезжающие поезда, а потом, собравшись, поехал на работу в клуб. Скоро должна была начаться его смена.
Когда он пришел, на охране ему сказали, что его срочно ждет Гавриил Владимирович.
Наверное, все произошедшее окончательно вымотало Алешку, так что он с совершенно безразличным видом, даже не раздеваясь, пошел в кабинет Гавра.
Гавр встал из-за стола и указал ему на диван с креслами, стоящие вокруг невысокого столика. Алешка устало опустился на диван. Гавр сел напротив него.
— Нам нужно поговорить.
Гавр, рассматривая лицо парня, думал, насколько велики шансы продолжить игру с ним.
— Ты плохо выглядишь… я понимаю, тебе тяжело сейчас, но это нужно пережить.
— Я сейчас ездил к ее родителям. Хотел узнать, когда и где похороны… и сказать им, как мы любили друг друга… Но они подумали, что это из-за меня она бросилась под поезд, — Алеша замолчал, ему было тяжело говорить. — Они кричали, говорили, чтобы я убирался, что это я во всем виноват…
— Ты не должен винить их за такое. Ведь они ничего не знали о вас… Тебе чего-нибудь налить выпить?
— Воды…
Гавр видел, как подрагивают пальцы парня, сжимающие стакан с водой. Он знал, что сейчас нужно поговорить о вчерашнем. Объясниться, да еще так, чтобы этот Лекс не ушел от него, а остался, и тогда со временем Гавр сделает вторую попытку.
Выждав немного и увидев, что Лекс ушел в свои мысли, он заговорил.
— Между нами вчера произошло… Подожди, я понимаю, что сейчас не совсем то время, чтобы об этом говорить. Но ты должен дать мне возможность объяснить тебе произошедшее.
Алешка поднял глаза и столкнулся со взглядом Гавра. Да, он не хотел сейчас говорить об этом, он даже это вспоминать не хотел.
— Может, в другой раз…
— Нет. Выслушай меня… — Гавр придал голосу всю возможную убедительность и, смотря в глаза парня, произнес: — Я люблю тебя…
Странно, но эти слова, после того, как он их произнес, оставили внутри него отголосок того чувства, с которым он боролся вчера и уже, казалось, победил.
Алешка продолжал смотреть в глаза Гавра и видел в его глазах искренность сказанного. Только вот что с этим делать, он не знал.