Отшельник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 30

По вечерам приезжал Ефим иногда не один, а с людьми моего мужа. Бывало,

они приезжали с женщинами. Я слышала их голоса в другом конце дома. ЕГО с ними не было. Мне не нужно было для этого проверять – я четко знала, что Максима здесь нет. Раз в несколько дней заезжали грузовики и что-то отгружали на склад за домом. Я наблюдала за тем, как переносят ящики, как перекрикиваются грузчики и понимала, что сюда привозят что-то незаконное. Именно поэтому дом под такой тщательной охраной. Его нарядный фасад и видимость жилого помещения - лишь мишура. Никогда не слышала об этом месте. Постепенно я начала думать о том, что есть много чего, что я не знаю о своем муже. Этот дом не исключение. Он как книга с бесконечными страницами разного жанра. И никогда не знаешь, что тебя ожидает, едва перелистнешь следующую. Вполне возможно, что она либо пустая, либо черного цвета. Черный. Его цвет. Когда я думала о нем, я видела самые разные оттенки черного. Да, этот цвет имеет оттенки. У Макса нет даже белого. Ни одной полосы, пятна. Его окружает тьма, а я рядом на ощупь иду и пытаюсь изо всех сил не выпустить его руку, и не потому что мне страшно остаться одной, мне страшно оставить его одного, потому что он сольется со своим черным, и я его потеряю. Уже теряю. Кричу в темноту, ищу ладонями, как слепая, и не нахожу. Нет его нигде. Это и есть самый страшный кошмар.

На секунду кольнуло где-то внутри от мысли, что вдруг он привозил сюда других женщин. Ведь в доме есть две жилые спальни, полностью обустроенные и отремонтированные. В одной из них я и жила, а в другой явно уже давно никто не бывал. Но как я могу это знать, если здесь постоянно убирает призрак какой-то. Стоит мне покинуть комнату, как после моего возвращения в ней стерильная чистота. Начала вспоминать, как часто Макс уезжал из нашего дома, но не припомнила ни одного раза, кроме длительных поездок заграницу.

Потом я начала понимать, что никто не знает, что я здесь. Те люди, что приезжают с Фимой, тоже. Я попробовала пройти в ТУ часть дома, но дверь в коридоре оказалось запертой. Макс действительно спрятал меня… и спрятал именно от Андрея и нашей семьи. Он меня приговорил… и это лишь вопрос времени, когда он приведет приговор в исполнение. Хотелось ли мне, чтоб меня нашли? Не знаю. Наверное, тогда еще нет. Я хотела быть спрятанной им и находиться рядом. Я все еще надеялась найти его во тьме. Наивное упрямство, которое каждый раз разбивается о гранит его цинизма и ненависти.

Иногда я закрывала глаза и лежала на полу, застеленном толстым пушистым ковром, глядя в темноту. Слушала тиканье часов или шелест снега за окном, и наши голоса из прошлого звучали у меня в голове.

« - Ты понимаешь, что теперь я не отпущу тебя никогда, маленькая.

- Никогда-никогда?

- Никогда-никогда.

- А если разлюбишь?

- Видишь там, на небе, звезды?

- Вижу… а ты оказывается романтик, Зверь.

- Когда все они погаснут …

- Ты меня разлюбишь?

- Нет. Когда все они погаснут - это значит, что небо затянуто тучами. Ты не будешь их видеть день, два, неделю… Но это не говорит о том, что их там нет, верно? Они вечные, малыш. Понимаешь, о чем я?

- Нет… но сказал красиво.

- Все ты поняла. Довольная, да?

- Да-а-а-а-а.

- Мелкая ведьма.

- Чудовище.

- Или все же монстр?

- Сегодня чудовище.

- Сегодня?

- Как ты это делаешь? Ну вот так бровями.

- Как? Вот так?

- Да-а-а-а.

- У чудовищ есть особые достоинства.

- О-о-о, у чудовищ столько достоинств… и одно меня ужасно сводит с ума.

- Моя плохая пошлая девочка.

- Это о чем ты подумал? Фу, Макс, ты испортил всю романтику со звездами.

- Ну почему испортил? Если я положу тебя на спину. Вот так… то, ощущая мое достоинство, ты увидишь, как осыпаются звезды… из твоих глаз… пока я тебя этим достоинством…

- Макси-им.

- М-м-м?

- Ты… все те женщины, которые были раньше… ты еще видишься с кем-то из них?

- Зачем вокруг да около. Так и спроси – ты трахаешь еще кого-то, кроме меня?

- Ты трахаешь еще кого-то, кроме меня?

Засмеялся, а я смутилась.

- Нет, малыш. Я не трахаю никого, кроме тебя. Потому что не хочу. Потому что я, бл***, о тебе думаю двадцать четыре часа в сутки. У меня встает от одного взмаха твоих ресниц, когда ты в смущении прикрываешь глаза и от ямочки на щеке, меня возбуждает каждая твоя веснушка. Я помешан на тебе, мелкая. Маньяк, понимаешь?

- Понимаю… Еще как понимаю. Пообещай мне, что если тебе станет меня мало… что если ты захочешь другую, ты скажешь мне об этом. Пообещай, что не скроешь от меня и не унизишь меня вот так.

- Что за тема, малыш?

- Пообещай!

- Это ты запомни, что если ты захочешь другого – я убью тебя, как только это пойму. А теперь скажи мне…

- Ты не пообещал!

- Обещаю. А теперь СКАЖИ!

- Я люблю тебя?

- Нет. Еще одна попытка. Потом накажу. Молчишь?

- Я думаю.

- О чем?

- Сказать или получить наказание.

- Говори. Я тебя все равно накажу.

- Обещаешь?

- О да-а. Клянусь.

- Я дышу тобой.

- Ещё.

- Я дышу тобой, мой Зверь.

- Жесть.

- Что такое?

- Ванильный Зверь-романтик. Это компромат, мелкая.

- Нет, мой ласковый и нежный…

Молчит и смотрит мне в глаза. Улыбка пропала и взгляд тяжёлый, давит, сжимает, как колючей проволокой.

- А ведь он убил ее, ты знаешь?

- Кто?

- Не важно. Иди ко мне».

Я повернула голову и посмотрела на небо – ни одной звезды. За окном метет снег.

«А ведь он убил её… убил её»

Казалось, что прошла целая вечность между этим диалогом и нашим последним. А на самом деле всего лишь немногим больше месяца. Только теперь это все походило на короткий сон. Нет, я не могла его ненавидеть. Я очень хотела. Я мечтала о ненависти, чтобы она пришла ко мне и помогла справиться с болью, от которой начинались приступы удушья. Я просто верила… где-то там, в глубине души, я все же верила, что мы снова увидим наши звезды. Они же есть. Их не может не быть. Они вечные.

Он так сказал. Он обещал мне. Но разве он не обещал, что никогда не сделает мне больно? Или никогда не отпустит… А разве я не пошла за ним, зная какой он?

Разве он не был собой? Я просто наивно поверила в свою уникальность, в свою особенность. Поверила, что если я вошла в клетку к зверю, глажу его, кормлю с руки, то он не перегрызет мне глотку, если вдруг ему что-то не понравится. И теперь хищник оставил меня в своем логове, чтобы наслаждаться агонией любимой жертвы, и я не могу его за это ненавидеть. Я знала, к кому иду, и знала, чем рискую.

Он меня предупреждал. Да и не нужны были предупреждения, я видела, что он такое своими глазами. Самое страшное, что меня раздирало на части за нас обоих, а он упивался только своей болью и не чувствовал мою. Я для него превратилась в отвратительное насекомое, которое рано или поздно он раздавит, а потом сдохнет и сам мутирует в то черное и ужасное чудовище, каким был когда-то… Каким его раньше и не знала.

Я по слогам разбирала наш последний диалог, каждое слово, каждый жест, и все тело сводило судорогой, невыносимо, до крика. И я кричала. Беззвучно. Глядя на небо без звезд.

 Он приехал снова через неделю. Я скорее почувствовала, чем услышала или увидела. Задремала на ковре, погружаясь в подобие сна, и вдруг подняла голову, подорвалась с пола к окну, вглядываясь в подъезжающие машины, среди них и его джип. Сумасшедшая… внутри волной поднялась противоестественная радость. Тяжело дыша, прижалась пылающим лицом к стеклу, вглядываясь в силуэты мужчин, выходящих из машин, впилась пальцами в прутья решеток, когда увидела с ними женщин. Они смеялись там, внизу, открывая шампанское прямо на улице, а я следила за тем, как Макс тоже вышел из машины, махнул рукой Фиме, и тот поднес ему бокал. Одна из женщин повисла у моего мужа на руке, и тот отдал ей шампанское, обнимая за талию, а я медленно закрыла глаза, а когда открыла, увидела, как он смотрит на мое окно. Ровно секунду, но мне хватило, чтобы согнуться пополам, словно выстрелил в меня в упор, и внутренности обожгло как серной кислотой, а потом они скрылись в другом крыле дома, чтобы веселиться там, пока я сижу, запертая в этих бесконечных пустых комнатах.