Золотая месть - Гандольфи Саймон. Страница 57

– Я никогда еще не встречался с подобными случаями.

Выходец из верхушки среднего класса, доктор был приучен избегать любого проявления эмоций и не любил вмешиваться в чужие отношения. Но он считал, что в данном случае это важный, а может быть, и ключевой момент.

– Сэм, это как-то связано с вами, – осторожно сказал он. Но это не выражало того, что он чувствовал, пытаясь разобраться в своих наблюдениях за этой парой. – Она рассчитывает на вас, – попытался он найти более точное определение, но и это было не правильно, так как он заметил озлобление и ненависть. Девушка тщательно старалась скрыть эти чувства, но он иногда замечал это в ней, когда Сэм отворачивался.

– Она чего-то ждет от вас, – произнес он наконец. – Я, конечно, не знаю почему и чего именно, но таково мое ощущение от ваших отношений. Эта молодая леди чего-то ждет от вас, Сэм. – Высказав это, доктор извинился и побежал через лужайку.

– Старикан немного разболтался в последнее время, – заметил Танака. Его отец и доктор Имаи были коллегами, и Танака знал доктора с детских лет. – Может быть, вы уедете отсюда? Я только предлагаю, вы, конечно, можете оставаться здесь до конца жизни. Вы спасли ее, и это было достаточно безумное предприятие. А теперь можете заняться другими делами. А кроме того, вы еще не побывали в своем новом офисе.

Трент удивленно посмотрел на него. Танака усмехнулся:

– Это в Нассау, Эбби Роуд. Неужели вы думаете, что я вас отпущу? Не тут-то было, друг мой. Всю жизнь я искал такого дурня, который готов подставлять себя под пули. А что вы, собственно, собираетесь предпринять? Будете всю оставшуюся жизнь плавать вокруг света? Ну что ж, плавайте на здоровье, но, по крайней мере, поставьте себе какую-нибудь цель, а то запьете или пристраститесь к наркотикам, как все отщепенцы.

Он бросил на колени Тренту паспорт, водительские права и три кредитные карточки.

– Сэм Самуэльсон, – он широко улыбнулся. – Аргентинский полицейский офицер в свое время допустил ошибку – но политического, а не уголовного свойства. Нас познакомил Рикардо Аччапатти из органов разведки в Буэнос-Айресе. Я беру вас на работу и создаю новый отдел. В чемоданчике документы и все что необходимо, чтобы обмануть иммиграционную службу.

По ту сторону лужайки слышалось пощелкивание секатора – доктор занимался утренней обрезкой цветов на клумбах.

– А почему вы не рассказываете мне о плохих новостях? – спросил Трент.

Танака выложил на ступеньку крыльца конверт с газетными вырезками. В одной из них сообщалось:

«Командор Мануэль („Маноло“) Ортега был захвачен марксистскими террористами из Новой народной армии. Террористы истязали его, а потом прибили к стволу дерева возле дороги. Герой борьбы против повстанцев, командор был близким другом гонконгского финансиста и филантропа сэра Филипа Ли. Он был похищен, когда возвращался домой с гасиенды сэра Филипа на Лусоне. Сэр Филип не давал интервью, но из кругов, близких к финансисту, известно, что он тяжело пережил эту трагедию».

– Если хотите еще новостей, пожалуйста: за вашу поимку назначены сразу две премии по полторы тысячи каждая. Так что Ли и Вонг Фу в чем-то все же сходятся. В этом деле участвуют несколько крупнейших триад. Поэтому держитесь подальше от китайских кварталов, а то как бы они не сделали из вас фарш, – сказал Танака и посмотрел куда-то мимо Трента – на веранде кабины 2 появилась Джей. Несмотря на теплое утро, на ней был махровый купальный халат. Девушка мельком взглянула на мужчин, прошла на пляж, села на плоский камень, опустила ноги в воду и стала смотреть, как плещет у ее ног морская волна.

Имаи говорила, что она чего-то ждет от него, и Трент задумался, понял ли Танака, в чем дело.

– Уезжаете сегодня? – спросил он.

– Завтра утром, – ответил Танака.

– Я еду с вами.

Трент прошел в главное здание, налил чаю в две чашки и понес их на берег. Он старался держаться непринужденно. Поставил одну из чашек на камень возле девушки и сел рядом на песок. Она пила чай маленькими глотками; он подождал, пока она поставит чашку на место. На краю лужайки на нижней ветке изогнутой сосны сидела птица-носорог – она каркнула, и Джей оглянулась.

– Джей, я уезжаю завтра утром.

Глаза их встретились. Она не скрывала своего гнева и ненависти. Он представил себе всю боль, которая была тому причиной, все те изощренные муки, которые она претерпела. Шрамы на ее теле останутся до самой смерти, она будет переживать все это каждую ночь.

Глядя в морскую даль, он вспоминал о дипломате, которого он вывез из Ливана. Он вспоминал солнечный день, аромат свежескошенной травы, роз и жимолости. Как прекрасна была Англия в то летнее утро. Он завтракал тогда на лужайке под открытым небом в своем коттедже на реке Хэмбл. А в это время мимо него по реке к морю плыл труп дипломата. К другому морю…

Возле самой воды пролетела темно-красная бабочка.

– Ваш дед убил Ортегу, – сообщил Трент. – Помните, того самого, который дал нам бежать? Вам придется побыть здесь пару недель, пока я попытаюсь разобраться с этими делами.

Видимо, ее больше интересовала морская вода, плещущаяся у ног. Или, может быть, она вспоминала ту ночь, когда они бежали – грохот низвергающегося вулкана, потоки лавы, серный смрад. Ей было неважно, какую роль он тогда играл. Все равно какая-то ее частица желала ему смерти уже потому, что он был там. Она желала смерти всем Легкая волна выбросила на песок возле камня морскую раковину. Джей подняла ее и провела пальцем по шелковистой поверхности. Ему так хотелось бы лучше владеть словами и эмоциями, но он был воспитан в подполье, там научился никогда не высказывать свои чувства.

Джей отвернулась, и он прочитал выражение презрения даже в ее ссутулившихся плечах. Он хорошо знал, что именно она помнила из истории их бегства. Доктор Имаи сделал правильные заключения.

Крошечный краб высунул ус из раковины. На веранде возле кухни в главном здании слуга резал дыню, и легкий бриз донес ее запах до лужайки.

Трент вдохнул воздух, насыщенный запахом гниения. Краб пощекотал его ступню.

– Я знаю, я обещал, – сказал он.

Девушка встала, повернулась и взглянула на него. Завернутая в широкий халат, как в кокон, она казалась еще более миниатюрной, чем была на самом деле. На какую-то долю секунды она коснулась кончиками пальцев его губ.

Джей поблагодарила его с таким же высокомерием, как тогда, после второго извержения, когда они еле спаслись от лавы. Ее прикосновение обожгло его, как кислота.

– В этом не было необходимости, – тихо сказал он.

Она не слышала его.

Все так перемешалось. Ей не следует пытаться вспоминать – еще рано, нужно подождать, когда все будет кончено.

Когда с этим будет покончено, она очистится и сможет все вспомнить. Она приведет все в порядок и положит в ящик вместе с альбомом, где на первых трех страницах собраны фотографии ее родичей.

Джей уже больше не думала об этом альбоме. Она могла теперь перелистывать эти три страницы и думать о них, но не заводить нового альбома. Пока еще рано. Вначале нужно очистить прошлое. Трент обещал сделать это, но потом, видно, забыл. Она наказывала его своим молчанием, пока он не вспомнил. Он заслужил наказание. Мужчин следует наказывать. Но пока он помнил, он служил ей хорошим орудием. Скоро она будет в безопасности и очистится. Она взглянула на него – он казался ей таким забавным – весь лохматый, как старый пес, – но Джей была им довольна. Она дала ему лизнуть свои пальцы. Заметив выражение боли, промелькнувшее в его карих собачьих глазах, она рассмеялась про себя и заговорила – впервые с тех пор, как приехала на этот курорт. Она произнесла лишь несколько слов – тихо и без интонаций:

– Я хочу быть там, хочу сама все видеть.

Трент вернулся в свою кабину. Танака ожидал его на веранде. Трент раскрыл паспорт и посмотрел фотографию. «Немножко подправить, и будет порядок», – подумал он.