Этот мир как сон (СИ) - Ли В. Б.. Страница 45

Глава 15

Усадьба с особняком располагалась в той части, где проживали чиновники, военные и другие служивые люди среднего достатка. Район тихий, сравнительно чистый и ухоженный, дома тоже содержались в порядке. Наш особняк в ряду других ничем не выделялся — двухэтажный бревенчатый дом, небольшой двор, ограда и ворота тоже из дерева. Подъехали к нему с понятным волнением и любопытством — это наше первое собственное жилье, если не считать, конечно, усадьбу в Варте. Но там ни Иветта, ни Лида еще не побывали, так что для них этот дом стал особо дорогим. Видел на их лицам ошеломление и радость, даже восторг, когда они входили в ворота, оглядывали двор и строения на нем, а потом обходили комнаты, поднимались на второй этаж.

Лида будет жить с нами — это подразумевалось как должное, хотя и речи о том не было. А сейчас женщины сами выбрали себе комнаты, благо, что их хватало с лихвой. Оставили еще для детской как раз между своими — коль дети у нас общие, по крайней мере, по отцу, то пусть и живут вместе, когда немного подрастут. Для своего кабинета из оставшихся комнат взял угловую, с двумя окнами — одна во двор, другая на улицу. Светлая, места достаточно для работы — есть куда поставить стол и другую мебель, даже кушетку. Прежние хозяева оставили обстановку в доме, на первое время для нас достаточную. Но уже сейчас решили приобрести еще кое-что, по своему вкусу и надобности. Тем и занялись, составили немалый список, а на следующий день принялись за покупку нужного.

Вначале я ездил с ними, ждал, пока они долго выбирали каждую вещь, нянчился с детьми, а потом отдал им деньги со словами: — Берите, что хотите, а у меня своих дел хватает.

Навел порядок в доме — убрал лишний скарб, подремонтировал расшатавшуюся мебель, навесил карнизы, зеркала, картины, отмыл стекла, а потом перешел во двор. Нанял мастеров строить конюшню и навес для кареты, сам оборудовал в сараях мастерскую и баню, после отправился в Варту забирать приемыша и Верного. Наиру с детьми я оставил в той усадьбе — она не захотела переезжать, наверное, постеснялась Иветты, жить под одной крышей с ней, здесь же она сама себе хозяйка. Санчо тоже не сразу привык к новой семье, но ласка жены и Лиды перебороли его смущение, он привязался к ним. Нянчился с детьми, помогал по дому, выезжал с ними на карете — стал заправским кучером, заодно и конюхом.

Подошло время выходить на новую службу. Выехал на Верном за город в одно из имений графа Кюри — там располагалась его личная дружина. Путь выпал недолгий, уже через час подъехал к воротам воинской части — по сути дружина представляла тот же полк, только особого назначения. Ее территорию также закрывал высокий дощатый забор, на въезде поставили крепкие металлические ворота с контрольным постом охраны. Постучал в калитку со смотровым окошком, доложился выглянувшему в него постовому: — Сержант Иванов, прибыл для несения службы.

Еще через минуту прошел с конем через приоткрытые ворота в расположение части. Увидел привычную картину — казармы, отдельные строения, просторный плац, полигон для учений. Оставил Верного у коновязи и вместе с постовым прошел к штабу — двухэтажному зданию неподалеку от ворот. Дежурный офицер — молодой, примерно моих лет, капитан внимательно прочитал контракт, сверился со своими бумагами и объявил: — Сержант, вас зачислили в роту капитана Шеро. Сейчас она на задании, прибудет через два дня. На это время будете в распоряжении командира комендантского взвода лейтенанта Прежана. Вот вам направление к нему — он здесь, на втором этаже.

Два дня проторчал при штабе — лейтенант назначил мне дежурство в здании. Следил за порядком, выполнял поручения начальства — что-то передать или получить, переписать документ, записать посетителей в журнале. Собственно исполнял работу помощника на все случаи, можно сказать, мальчика на побегушках, но не роптал, старался выполнить даже самое мелкое поручение в срок и как следует. Когда же рота вернулась с какой-то операции, тотчас предстал перед своим командиром, хотя лейтенант попытался оставить меня дежурить до конца дня. Напомнил ему, что здесь, в штабе, временно и должен немедленно приступить к своей прямой службе. Только затем лейтенант нехотя отпустил меня и я отправился в казарму роты.

Капитан Шеро с первого взгляда показался мне типичным образцом исполнительного служаки — не очень умным, но неукоснительно выполняющим любой приказ. Без какого-либо выражения мысли лицо, только одно высокомерие, хмурые, смотрящие с подозрением на меня глаза, в них нет и тени приветливости. С такими мне приходилось встречаться в прежнем полку — пойдут напропалую в атаку, если будет на то команда, подставляя своих бойцов на лишние жертвы. Можно еще сказать без особого преувеличения — подобные вояки могут заколоть отца родного, не испытывая каких-либо угрызений совести, коль начальство даст веление в том. Вздохнул про себя — служба с капитаном предстоит непростая, вспомнил добрым словом своего бывшего ротного.

— Господин капитан, сержант Иванов прибыл в ваше распоряжение, — гаркнул я на всю казарму, приняв строевую стойку и браво выпятив грудь. Солдафоны обычно придирчивы к проявлению подчиненными внешней выправки, но с капитаном просчитался, он недовольно буркнул: — Зачем орать! Я не глухой, докладывай нормально.

— Слушаюсь, господин капитан, — взял на тон ниже, но все еще громко. Тот махнул рукой пренебрежительно — что, мол, с этого служаки взять, если ума не хватает понять — как нужно.

После принялся расспрашивать — где и кем служил, каким оружием пользуюсь, имею ли боевой опыт, женат ли. Отвечал ему односложно, короткими фразами, чаще по уставному: — Так точно, никак нет, как скажете, господин капитан. По-видимому, мнение обо мне как о недалеком вояке у ротного закрепилось, не стал затягивать разговор, закончил назначением во взвод: — Пойдешь к лейтенанту Иберу, ему нужен десятник. И смотри, чтобы был порядок, а бойцы не болтались без дела. Все, ступай.

Командир взвода выдался под стать капитану, разве что ростом отличался — вымахал на голову выше меня. Такое же безразличное лицо, не отягощенное интеллектом, хмурый взгляд из под нависших бровей. К тому же время от времени сжимал руки в кулаки, довольно увесистые, пристукивал ими по столу, пока я стоял перед ним на вытяжку. Мне показалось, что он легко пускает их в ход, даже поежился, представляя такую картину — этот верзила быка может уложить своим пудовым кулаком! Держался перед ним, как и с ротным, удалым бойцом с парой извилин в голове. Только, в отличие от капитана, Ибер воспринял мое усердие благодушнее, даже отчасти смягчился, уже не так сурово смотрел на меня. Разговора со мной не заводил, после доклада сразу провел к десятку и представил кратко: — Ваш десятник. Слушаться, как меня, — и ушел.

Бойцы в десятке подобрались матерые, самый младший примерно моего возраста. По их жесткому лицу и внутренне напряженной позе видно битых жизнью и прошедших не одну схватку воинов — в любой момент готовы дать отпор. Смотрели на меня выжидающе, но без намека на недоверие и скептических ухмылок — дисциплину в них вбили крепко. Назвал себя, дождался ответного представления от каждого, после сказал: — Сегодня у вас до вечера свободное время, но нужно привести в порядок оружие и снаряжение — я проверю. Завтра проведем учебные бои, станет ясно — над чем надо поработать. А сейчас можете спрашивать — отвечу на ваши вопросы по возможности.

Вопросов почти не задавали — по-видимому, решили посмотреть меня в деле, чем вести долгие разговоры. Спросили только о моем дворянстве — наверное, слухи о новом десятнике дошли к ним, а также о том бое, в котором мне пришлось участвовать, только с бойцами другой роты. Рассказал подробно — как происходила схватка, о своих действиях и неприятеля, пояснял их, отвечал на уточняющие вопросы. Наверное, принятая мной тактика оказалась непривычной не только для моих противников, но и бойцов десятка, вот они и заинтересовались ее деталями. Дальше они занялись своими делами и моим заданием — вычистили до блеска доспехи, поврежденные заменили, заново заточили мечи и ножи.