Жена Лесничего (СИ) - Вайнштейн Стелла. Страница 59

Знакомый домик со стенами, расписанными голубыми цветами оказался отрадой для глаз. И мать была дома, взъерошенная, с заплаканными глазами.

— Жив, слава Богу, жив! — кинулась к Дэмиену и начала целовать в обе щеки. А потом заметила увесистый сверток у груди, заглянула внутрь, и отпрянула в ужасе. — Что это там? Неужто правду говорят про тебя?

— За слухами я и пришел, мама. Это ребенок фейри, подменыш. Они забрали нашего и Чармейн под холм. Это долгая история.

Мать хотела послушать все детали. Дэмиен ясно видел — не отступит и не сможет говорить ни о чем другом. Придется уступить и рассказать упрощенную версию. Мол фейри захотели здорового ребенка вместо ущербного.

— Как там Чармейн? Получал от нее весточку?

— Вместе с молоком для малыша. Мама, не смотри ты на него так. Обычный ребенок, улыбчивый и крикучий. К внешности быстро привыкаешь. Ты лучше возьми его на руки, убедись сама.

Кукушонок как раз проснулся, увидев новое лицо заулыбался от уха до уха. Мама не выдержала и засмеялась в ответ:

— Потешный и ямочки такие сладкие. Глаза громадные, синие-синие, у людей таких не бывает. Дураки они, городские. Как они могли подумать, что ты замыслил плохое против Чармейн?

— Расскажи теперь все. Какие новости?

— Заявился сын мэра, Юстас, представляешь? — мама принялась курлыкать что-то под нос, покачивая ребенка. — Привел за собой двух крепких молодцев со злыми глазами. Заявил, что теперь нам будет рай — откроет торговлю со внешним миром, привезет тканей редких, лакомств разных, механизмов новейших. Говорит, поделки наши, Вирхольмские, высоко ценятся за завесой. И мэр ему бразды правления передал. Я тоже на площади была, слушала речь, даже прослезилась. Чармейн поминал, будто умерла она. Благодарил Хозяина леса, что вместо потерянного ребенка вернул ему пропавшего. Ой, Дэмиен, даже не знаю, что теперь будет! Из тебя преступника сделали, сынок. Глупости все это, пока сам лес не выгнал, они ничего не сделают, но все равно, муторно на душе.

— Не бойся, матушка, справимся как-нибудь. Говоришь Юстас вернулся?

Лес ни за что не пустил бы его обратно. Чармейн рассказывала о письмах брата, но Дэмиен надеялся, что это пустые разговоры. Преступники не возвращаются из-за завесы, им не место в мире волшебного леса. В обещания рая на земле он тоже не верил. Раз за Юстасом следуют два крепких мужика, им что-то задолжено...

— Где они? — резко выдохнул Дэмиен.

— Так провели церемонию передачи правления Юстасу и с тех пор его не видно. Ушел в поля, в сторону леса.

— Значит, мы разминулись… Мама, давай сюда Кукушонка, я обязан их найти, понять, чего добиваются.

— Он оставил одного из своих попутчиков. Тот собирает украшения для передачи во внешний мир. Я свою брошь тоже отнесла, обещают за нее листовый чай и кофейные зерна.

— Мама, постарайся пойти к подруге на другую сторону города. Чтобы, тебя не могли найти в ближайшее время. Я не доверяю, ни Юстасу, ни его приспешникам. Будь осторожна.

— И ты, сынок. Юстас когда-то был бедовым, но говорит, что испытания изменили его…

— Мама, не стоит поспешно прощать. Прости, нужно спешить…

Дэмиен вспомнил, что Милисент ждет его у хижины, совершенно одна, еще не зная, кто пожаловал в лес. Ее необходимо предупредить в первую очередь. Нельзя допустить, чтобы они встретились, в то время, как за плечом Юстаса стоит крепкий молодец. Дэмиен прошиб холодный пот. Брат Чармейн может и отомстить девушке за все свои беды.

Скорей туда!

Дэмиен поцеловал мать, забрал подкидыша и на улице обернулся. Полет не развеял нехорошее предчувствие. Воздух был сухой, от земли поднималось жаркое марево. Подменыш старательно работал крыльями, его сносило потоком вверх, он смешно нырял вниз к устойчивому Дэмиену.

Подле хижины в одиночестве сидела Милисент, отрешенно смотрела на гладь озера.

— Плохие новости, — без предисловия бросил Дэмиен. — Юстас вернулся.

— Я знаю, — ответила Милисент. — Увидела его, шагающего сквозь чащу. У него в руках нож, Дэмиен, он отсекает ветви на своем пути. Просто потому, что они растут.

— Думаю ему недолго осталась. Фейри должны выставить вон.

— Я спряталась под кустом боярышника, как пугливый заяц — Милисент обняла себя за плечи. — И молилась, чтобы он меня не заметил. Ненавижу чувствовать себя слабой.

Дэмиен нахмурился и кивнул. Он знал, как утешать Чармейн — подойти, обнять, пропустить волосы сквозь пальцы. Милисент же была дикой кошкой, протянешь руку погладить живот — получишь когтями по запястью.

— Я тут. Будем держаться вместе, пока все не разрешится.

Оглушительно стрекотали сверчки. Палило солнце, пахло сухой землей и еще чем-то приторным, цветочным. Неизвестность окутала сердце тугими кольцами. Ждать, ничего не делая выматывало.

Дэмиен поменял грязную пеленку подменыша на чистую. Ребенок нежился под солнцем, ему все было нипочем. Он пытался забрать в кулачок жухлую траву, оторвать и съесть. Когда травинки щекотали лицо он смешно поднимал брови и страшно удивлялся.

А Дэмиен не мог перестать думать о черной трубке, лежащей в синей шкатулке на второй полке сверху в доме. Руки чесались достать ее, зарядить и быть готовым к неизвестности.

Он не успел.

Между деревьев показалась острая морда лисы. Она понюхала воздух, и, прихрамывая на трех ногах, заковыляла к лесничим.

За ней вышла Чармейн, вся с головы до ног вымазанная в глине. Ее медовые волосы спутались, два острых беличьих уха торчали по обе стороны головы.

Дэмиен бросился к ней, на подгибающихся ногах. Обнял, нащупал на спине теплый и мягкий мешок из ткани. Из него торчала любопытная голова Ветерка. Увидев Дэмиена, тот расплылся в счастливой улыбке.

Они так и осели наземь, сначала Дэмиен, на нем уставшая вусмерть Чармейн и Ветерок, тянущий ручки к лесничему, изо всех сил пытающийся выбраться из переноски.

Он зарылся носом в тонкую шейку Ветерка, пахнущую кислым молоком. Ребенок так радовался, что крылья на его спине беспорядочно дергались, вокруг разлетался пух. Чармейн не выдержала и чихнула. Они счастливо засмеялись. Милисент глядя на них, тоже не смогла сдержать улыбки.

Сверчки замолкли. Запах тлена стал сильнее. В воздухе застыло предчувствие близкой беды, будто мохнатый паук пробежал по голому животу. Дэмиен обернулся к кромке леса за хижиной. Из-за деревьев показался Юстас, за его спиной маячила внушительная фигура мужчины с каменным выражением лица.

Дэмиен помнил Юстаса мальчишкой, тот изменился. Вытянулся, раздался в плечах. Черты лица заострились, а взгляд остался тем же — пронзительный жар двух угольков. Правда цвет кожи выдавал нездоровье — лоснился желтизной страниц старых книг. Он был одет в черный элегантный фрак с длинными фалдами за спиной. Одежда подходящая для официальных приемов, не для хождения по зарослям. Поэтому наемный силач держал в руках увесистый клинок, утолщенный у края, чтобы расчищать Юстасу дорогу.

Милисент, сидящая подле озера, согнулась в три погибели, издала то ли писк то ли стон.

— Здравствуй, — Дэмиен поднялся с земли, приобнял Чармейн, отдал ей в руки Ветерка.

— Здравствуй сестра, мир и тебе, Дэмиен.

— Что ты тут делаешь?

— Исправляю прошлые ошибки, — Юстас криво улыбнулся. — Вернулся в Вирхольм, чтобы попросить прощения у тех, кому причинил зла.

Он поднял ладони с худыми длинными пальцами вверх, показывая, что пришел с миром. Его взгляд скользнул по Милисент и остановился на Ветерке, вальяжно развалившемуся на руках у Чармейн, с белоснежными крыльями за спиной. Лицо Юстаса ничего не выражало. Смотрел он внимательно, вбирая мельчайшие детали.

— И как ты собираешься исправлять содеянное? — спросила Чармейн.

— Если бы ты знала сестричка, скольким во внешнем мире требуется помощь леса... Я говорю о детях, несчастных сиротках, обреченных на ужасную участь. В Ахтхольме мечтают о детях без всякой надежды. Не правда ли это несправедливо?

Дэмиен криво усмехнулся. Юстас попал в самую точку. В Ахтхольме нуждались в притоке новой крови, они на все будут согласны ради детей. Если они ждали появление Юстаса… Что-ж, многое становится на свои места.