Охонский батюшка - Клецко Марина Ивановна. Страница 11

Я. Цветков: «Не так давно покинула отца Василия его верная спутница, матушка Антонина, – ушла в мир иной. Зажег он на ее могиле лампадку и подолгу мысленно беседовал со своей верной половиной. Дети уже выросли, избрали свой путь. И церковь Святой Троицы стала для отца Василия его главным детищем. Тем более, что люди теперь тянутся к вере, к свету, ищут у отца Василия духовной поддержки и находят ее. А он несет им святое Божье слово и заповеди Божьи: не убий, не укради, возлюби ближнего как самого себя».

«Никому не давайте растоптать свою душу»

При всей своей доброте и милосердии к людям, нельзя сказать, что отец Василий был мягким человеком. Скорее, наоборот. «У батюшки был очень внимательный взгляд, – рассказывает Филиппов Игорь. – Взгляд, отражающий неимоверную внутреннюю силу. Наверное, это то, что называют харизмой. Я в прошлом человек военный, но далеко не у каждого офицера, видевшего на своем веку жестокость, смерть, прошедшего горячие точки, такой взгляд. Мудрый, твердый. Взгляд отца, который тебе, как ребенку, позволял побаловаться, и одним взглядом может тебя, расшалившегося, остановить. Одним взглядом поставить тебя по стойке смирно».

Люди, близко знающие батюшку, вспоминают о том, что он был непримирим по отношению ко греху. Трусость, ложь, малодушие, «теплохладность» он считал наихудшими проявлениями человеческой личности. Трусость, по словам батюшки, – это самый первый грех, самый главный и, возможно, единственный, рождающий другие грехи. Отсюда проистекает и ложь, и самооправдание, и осуждение ближнего. Когда ты знаешь правду и молчишь – это тоже грех, потому что и это ложь. Ложь в любых ее проявлениях – это хула на Святого Духа.

«Мы часто видим зло, – говорил отец Василий, – в незначительных пороках, но не замечаем его в действительном грехе». Одна прихожанка как-то спросила батюшку о церковных ограничениях. О том, можно ли заходить в церковь неподготовленной, например, в брюках.

– Батюшка, вот ведь мир так изменился. И Церковь, чтобы не терять прихожан, особенно молодых, не может не раздвигать свои границы.

– Есть такая фраза, – ответил отец Василий. – Лучше сидя думать о Боге, чем стоя о ногах. Если человек пришел с больной душой, какая разница, в чем он. Конечно, хорошо, чтобы хоть раз в неделю, женщина, идя на службу в храм, надевала юбку. Но вот, например, врач. Что, он, принимая больного, смотрит, какой тот национальности, на каком языке говорит, в чем одет? Он врач, он идет целить тело. Тело целить, а священник-то душу врачует! Так тем более не важно, в чем человек одет.

«Все мы люди, – часто повторял батюшка, – и все мы подвержены страстям. Важно, хочет ли человек развиваться, идти дальше. Или он уже достиг какого-то уровня и остановился. Например, пост ведь не в том, чтобы не есть мяса. Это, вероятно, самое несложное. А в том, чтобы научиться себя ограничивать. Не лгать, не говорить плохих слов, не пустословить, помолчать, подумать, в себя посмотреть… Прежде всего, в духовном плане себя нужно себя ограничивать. А уж тогда и с голодом можно справиться. Да ведь и не сам голод страшен, а страх голода. Мысль, эмоция идет впереди. А насчет еды, так это во многом условно. До XVIII века бобры, например, считались рыбами. В воде живут. Плавают. И когда нельзя было есть мяса, потребляли бобрятину. Можно ли это считать грехом, вот вопрос».

Игорь Филиппов, в прошлом военный, повидавший на своем веку и боевые сражения, и смерть товарищей, вспоминает об одном разговоре с батюшкой. «Есть ли предел человеческому смирению, – спросил он у отца Василия. – Если угрожают мне или моим близким, разве могу я по-евангельски подставить другую щеку, сложить оружие?» «Знаете, – ответил батюшка, – меня в Сибири боялись уголовники. Молодой я тогда был, горячий, сильный, и свою часть Бога, свою душу защищал. И сейчас защищаю и защищать буду. Никому не давайте растоптать свою душу».

«Мой Алеша вместе с батюшкой Василием…»

Рассказывает Белякова Вера: «Село Охона, с возвышающейся церковью Святой Троицы, было для меня форпостом нашего города Пестова. Куда бы ни ехал, всегда смотришь на храм, как бы получая благословение на дальнюю дорогу. А когда возвращаешься, благодаришь. И как было отрадно на душе, когда там служил и молился за нас мудрый и добрый батюшка Василий. Многие к нему шли за тем, чего не имели в жизни: за милосердием и любовью.

Я очень любила батюшку, мне казалось, что и он благоволит ко мне и к моей семье, особенно к моему сыну Алеше. Он всякий раз его привечая, говорил: «Алексей справится». С чем справится, я понять не могла. Алеша тоже очень любил батюшку, всегда с удовольствием шел в церковь. Был он мальчиком спокойным, скромным, немногословным. В январе 2003 года он стал еще более замкнутым, напряженным и почему-то все время говорил, что боится умереть. Ему было одиннадцать лет, я думала, что он взрослеет, поэтому и начинает задумываться над такими вопросами. И вот однажды сын приходит из школы и говорит, что умер отец Василий. Я очень сильно плакала и никак не могла успокоиться, а Алеша меня даже не утешал. Сидел как взрослый и очень задумчиво смотрел. Как же мы осиротели без нашего любимого батюшки!

На службу в Охону мы попали лишь на десятый день после смерти отца Василия. Накануне мне приснился очень странный сон. Батюшка во всем черном подходит ко мне и, очень смиренно наклонив голову, просит что-то ему отдать. Я сразу же соглашаюсь: «Да, батюшка, берите». А что просит, не понимаю. Ну, просит, значит нужно, ведь зря просить не будет… Так вот, после той службы мой Алеша рассказал, что тоже видел отца Василия. Сидел он у свечного ящика и грустил о батюшке. Народу никого не было, и вдруг он услышал шорох одежды и звуки шагов. Взглянул и увидел батюшку Василия в сияющих белых одеждах. Обрадовавшись, в восторге, Алеша бросился вслед за ним, но батюшка скрылся за дверью собора, туда, где было много света и много людей. Через некоторое время словно дымка рассеялась и мой сын вновь увидел привычный мир: бабушку, маму, сестер.

После этого в жизни Алеши стали приходить странные события. В школе на него ополчились одноклассники, били его, унижали, устраивали какие-то очные ставки, обвиняли в немыслимых вещах. Он же никого не упрекал и ни в чем не оправдывался. «Ему бы родиться не в это время», – как-то сказала его учительница. Мне хотелось плакать, кричать, забрать его из школы, ведь он там совсем один, и никого с ним нет. По вечерам Алеша долго сидел у себя в комнате, читая детскую Библию. И вот как-то ночью мне опять снится прежний сон. Батюшка просит меня отдать ему что-то очень нужное. А утром у Алеши температура почти 40. Температура долго не спадает, его отвозят в больницу, на следующее утро он уже в реанимации. «Все будет хорошо», – сказал мой сын, когда был еще в сознании. Больше я его не видела. На следующее утро его не стало.

В ночь его страданий я долго молилась, вспоминала батюшку Василия, хотела просить у него помощи, но поняла, что все уже решено. Не случайно было видение, не случайно повторялся один и тот же сон. Я должна смирится. На то воля Божия. Такая маленькая жизнь не просто так, а, может, во спасение многих заблуждающихся, жестоких сердцем. Я знаю, мой Алеша вместе с батюшкой Василием, и они молятся за нас, а мы за них, пока живы».

Последняя служба

24 января 2003 года отец Василий Денисенко отошел ко Господу. Незадолго до этого он почувствовал себя плохо, и его отвезли в ближайшую больницу. Необходимо было длительное лечение, врачи предупреждали, что сердце уже на пределе, что любые перегрузки могут вызвать смерть. Но приближалось Крещение, и разве мог батюшка оставить своих прихожан без праздничной службы, без святой крещенской воды? На празднике Богоявления в деревенской церкви как обычно было многолюдно. Как обычно священник неспешно, почти по монастырскому уставу вел праздничную службу. Лишь только паузы между молитвами были чуть дольше, словно батюшке нужно было отдышаться, набраться сил. Нам не дано знать о тех внутренних переживаниях отца Василия, когда он стоял у аналоя в ту последнюю крещенскую службу. «Смотрите, как батюшке плохо, – то и дело доносилось из толпы, – не оставил нас батюшка без святой водицы». Без сил, почти умирая, он довел службу до конца…