Дневник. Том I. 1856-1858. Книга 2. Духовные опыты. Наблюдения. Советы - Кронштадтский Иоанн. Страница 65

Имже бо судом судшии друга, себе осуждавши (Рим. 2, 1). В ню же меру мерите, возмерится вам (Мф. 7, 2; Мк. 4, 24). Никогда не должно осуждать других в каких–либо слабостях или пороках, потому что осуждающий наказывается часто от Бога попущением делать то же самое, что осуждал в других. Все люди со слабостями, и ты — тот же человек и можешь очень легко подвергнуться тем же слабостям, и, когда подвергнешься, тебя так же осудят, как ты осуждал других, даже жесточе. В ню же меру мерите, возмерится вам, — сказал Спаситель.

Как скоро Господь исполняет благие, искренние намерения наши! Учась в Академии, я любил наслаждаться созерцанием чудного порядка в мире и его красоты и от души желал, чтобы Бог привел меня когда–нибудь разделить это чистое, возвышенное удовольствие с другими людьми, именно — побеседовать о творении в церкви. Один Бог видел, как сильно и чисто было это желание. И что же? Через год с небольшим я назначен катехизатором и по плану катехизических бесед я должен был говорить именно о творении. — Вообще замечательно, что благие наши намерения Господь исполняет неотложно, тогда как мы часто о них и вовсе забываем.

Все, еже не от веры, грех есть (Рим. 14, 23). Как же много надобно стараться сохранять веру или возбуждать ее, когда она угасает: в противном случае мы грешим. Особенно это нужно наблюдать при совершении Богослужения, Таинств и обрядов веры.

Смотря на круговращающуюся землю и светила небесные, можете прямо из этого заключать, что Господь промышляет о Своем творении, потому что такие огромные шары не могли бы существовать без Промысла, да и вообще не может быть без Промысла никакая тварь, самая ничтожнейшая. Когда смотрите на восходящее солнце, говорите: «Слава благопромышлению Твоему, Господи!»

Когда ты смотришь на Сына Божия, тогда смотришь вместе и на Отца: видевый Мене, — говорит Спаситель, — виде Отца (Ин. 14, 9), а видя Отца, непременно видишь и Духа, предвечно исходящего от Отца и Ему единосущного.

Молитва всякого человека имеет различную, большую или меньшую, степень достоинства относительно чистоты сердечной, веры и любви молящегося. Иной приносит ее от чистого сердца с верою и любовию, так что вся молитва такого человека есть единый, сильный пламень, обнимающий все существо души. Другой, напротив, молится не с чистым сердцем, привязанным к предметам житейским, со слабою верою, подходящею к неверию, без любви в сердце, по привычке, равнодушно. Третий, хотя старается иметь чистое сердце во время молитвы, но слабо и поэтому безуспешно борется с противными помыслами и то воспламеняется, то потухает душою. — Люди часто сами себя обманывают и думают обмануть и Бога в молитве. Но Бог видит сердца наши.

Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5), — говорил Спаситель. И точно, без Него нельзя сделать решительно никакого доброго дела: только Он дает нам силу. Справедливость этого очевидна из того, что, если Бог предоставит нас только нам самим, нашей слабости, мы становимся совершенно внутренно бессильны для всякого добра, мы становимся полными зла. Будь же всегда с нами, Спаситель! 22 декабря 1857 года.

Смирение ума и сердца должно быть самою неотъемлемою принадлежностию молитвы. Прежде, чем станешь на молитву, уже будь смиренным, уничтожь сам себя нравственно. Бог есть Любовь. Он с любовию выслушивает каждую нашу молитву, если она плод веры и любви.

Как быстро идет жизнь! Как скоро летает земной шар! Как скоро приближает он каждого ко гробу. А ведь сам не стареет!

Когда будешь одевать галстук на шею, читай слова: жестоковыйнии, необрезании сердцы и ушесы, вы присно Духу Святому противитеся (Деян. 7, 51), — чтобы иметь тебе повод исправляться от своей жестоковыйности и необрезанности сердца и ушей. А — когда сапоги: читай: стопы моя направи по словеси Твоему (Пс. 118, 133).

Доколе по моему неразумию и злонравию глупая страсть будет терзать меня? Доколе я не отрину, не вырву ее с корнем из моего сердца? Боже! Помози ми. — Уверен я, что если бы вырвал я ее из сердца, мир и радость всегда наполняли бы мое сердце. Много эта страсть влечет за собою зла: целую свиту.

Старайся более всего об очищении сердца, в нем вся сила: от того бо исходища живота (Ср.: Притч. 4, 23). Сердце — жизнь наша. — Старайся и о том, чтобы в голове твоей было всегда ясно, светло.

Далеко зашел ты в суждении об отце Павле: возвратись к тому первоначальному суждению, которое имел ты о нем при первом с ним свидании, Вообще суди всегда снисходительно, смиренно о его, по–видимому, неблаговидных поступках: он — твой начальник: В ню же меру мерите, возмерится вам (Мф. 7, 8; Мк. 4, 24). Ты горд и потому слишком строго и свысока смотришь на каждый его поступок. Старайся так же снисходительно судить и об отце Матфее.

Когда я согрешу, какая–то мертвящая тяжесть в сердце и в груди давит душу мою, сокрушает и стесняет бытие мое и как бы гонит душу вон из тела; тяжела, необыкновенно тяжела бывает тогда жизнь. Чтобы эта тяжесть оставила душу, надобно сознать во глубине души, с искренностию тот грех или те грехи, кои были причиною душевного мучения, осудить себя и впредь взять намерение остерегаться спотыкаться на том же месте. Нужна также усердная молитва. (Этот опыт был со мною сегодня. В душе моей была чрезвычайная, убийственная тяжесть после сделанных мною грехов, особенно греха едкого осуждения отца Павла. Но я помолился из сердца, сознал свой грех, пожалел о нем, поскорбел, взвесил его тяжесть — и тяжесть смертная прошла, миновала.) [137] — 18 декабря 1857 года.

Тебя борют страсти и от твоего неумения бороться с ними показывают тебя в нехорошем виде. Не забывай, что и других также борют страсти и выставляют их напоказ людям в неблагоприятном виде. Поэтому имей снисхождение ко всякой слабости человеческой, зная, что все мы ходим среди сетей.

Господь Бог, хотя Он невидим, недоведом, непостижим, прекрасно держит нас в руках Своих, не давая нам забываться: если я сделаюсь преступником Его воли, оскорбителем Его величия, правосудия и святости, Он возвращает меня к моему долгу мучениями душевными, неотразимым сознанием моей виновности пред Ним, как пред Своим Творцом и Законодателем. Эти мучения души вразумляют и исправляют лучше всяких выговоров и штрафов земных начальников. Слава милосердию и правосудию Твоему, Господи!

Слава милосердому, любящему меня Господу. Тяжелые искушения миновались, и я опять почиваю на лоне Его любви. Как Петр при искушении, я отвергся Его, изменил Ему, даже роптал на Него, но теперь, раскаявшись чистосердечно в своем малодушии и измене, опять, по милости Его, я могу гореть к нему любовию; опять Литургия и святая Евхаристия служат для меня источником чистых и возвышенных радостей и неизъяснимо сладостного мира в сердце. 19 декабря 1857 года.

Все ли равно, если ручеек течет небольшою струйкою и напояет, хотя немного, жаждущую землю, и если вовсе не течет и оставляет ее совсем сухою? Конечно, не все равно. Так, лучше подавать хотя небольшую милостыню, чем вовсе не подавать.

Зачем порабощаешь себя земному и обсекаешь крылья духу, не давая ему парить в высоту? Оттого он болит и сокрушается. Что это правда, убедиться в том легко: лишь только ты сознаешь безрассудство своих чрезмерных житейских забот, суетных удовольствий и отвергнешь их внутренно — болезнь души проходит, и она, так сказать, выходит на волю.

20 декабря (служил обедню на кладбище). Слава животворящим Твоим Тайнам, Господи! Кто достойно поведает чудеса от них в душе нашей и во всем существе нашем после достойного принятия их? Что это за чудный мир, за чудное блаженство царствует в душе? Какое тихое умиление, какое глубокое смирение, какая любовь к Богу и к людям, какое презрение ко всему земному бывает в душе? Зачем мы не удерживаем в себе постоянно такого блаженства? О слабость, о наклонность греховная!

Молитве необходимо должны быть присущи как необходимые условия: вера, надежда и любовь. При чтении Священного Писания и писаний святоотеческих. — также смиренная вера с любовию.