Детали перманентной революции (СИ) - Симоненко Юрий. Страница 24

Когда Рина была совсем маленькая, и когда папа еще жил с ними, мама не одобряла этих, ставших впоследствии привычкой, повадок Зевса, но потом смирилась и уже не ругала старого кота за то, что стоявшей в углу их маленькой комнатушки специальной кошачьей лежанке тот предпочитал кровать своей маленькой хозяйки.

Вместе с официальным разрешением на переселение Зевса, Рина получила и первую в своей жизни обязанность — убирать с кровати линялую шерсть при помощи специальной липкой ленты, к которой девочка отнеслась со всей ответственностью.

Девочка любила усатого друга, — если бы не его уютное урчание, ей наверняка бы было страшно оставаться дома одной. Как тогда… год назад, когда Зевс заболел, и мама отнесла его к доктору. До самого маминого прихода с работы Рина боялась засыпать в те две ночи, когда Зевса не было. Врач тогда вылечил Зевса, и на третий день мама принесла его обратно домой. Рина заботилась о друге: меняла ему воду в миске, гладила его и говорила ему все ласковые слова, какие знала, и вскоре Зевс поправился.

Днем семилетняя Рина училась в корпоративной начальной школе для детей из семей специалистов шестого и пятого уровней. Рано утром мама, приходившая с работы поздно ночью, отводила дочь на школьный троллейбус, а сама возвращалась домой спать до времени, когда нужно было идти встречать девочку из школы. Потом они проводили время вместе: гуляли в парке, ходили в кино, посещали кафетерии на верхних этажах самых высоких башен, откуда любовались закатом за порцией вкусного мороженного или направлялись в торговый центр за новым костюмом для Рины. С наступлением вечера они возвращались домой, в маленькую квартирку на двенадцатом этаже старого сорокаэтажного здания в спальном районе Полиса, где их ждал заскучавший Зевс, и мама собиралась на работу.

Шел уже третий год как Дейл, отец Рины, оставил их, и заработка Лейсин стало не хватать для пропитания и аренды жилья… Так, писавшая до этого статьи для еженедельника районного уровня, Лейсин стала проституткой.

Нет, не той проституткой, каких можно было встретить в дешевых барах и на ночных бульварах Полиса. Лейсин была слишком хороша для этого. Она устроилась на официальную работу в фирму и оказывала услуги респектабельным господам и госпожам, чьи имена, согласно трудовому контракту, была обязана сохранять в тайне под страхом увольнения с последующими судебными разбирательствами.

Работа отнимала силы, истощала Лейсин физически и эмоционально. Порой ей приходилось терпеть унижения со стороны клиентов (разумеется, в пределах оплачиваемого тарифа), но зато теперь она могла позволить себе устроить маленькую Рину в приличную школу и не бояться, что, случись ей незапланированно потратить часть из их некогда скудного бюджета, и они с дочерью окажутся на улице. Так, к примеру, случилось, когда рыжий любимец дочери внезапно заболел и Лейсин отдала за его лечение в ветеринарной клинике две с половиной сотни терракредитов (без малого почти двухмесячная плата за их квартиру). И это того стоило! Радостный блеск больших карих глаз на личике дочери заставили ее тогда отбросить последние сомнения и сожаления о потраченных деньгах.

В тот вечер, когда маленькая Рина в последний раз видела мать, она по обыкновению прижалась к ее щеке своей пухлой щечкой, обняв ее за шею, запустив пальцы в ее иссиня-черные волосы. «Я уже по тебе скучаю, мамочка!» Лейсин крепче прижала к себе дочь. В такие минуты она прилагала все усилия, чтобы не позволить соленым капелькам выступить на ее глазах. «И я по тебе, моя милая». «Мамочка, я тебя люблю, сильно-при-сильно!» «И я тебя, доченька. Не сиди допоздна. И не забудь покормить Зевса».

Когда Рина проснулась утром, мамы дома не было.

Девочка набрала номер мамы, но телефон ее оказался выключен.

Ей захотелось расплакаться, но она сдержалась. Собравшись и надев школьную форму, девочка насыпала в миску Зевса корм и отправилась сама в школу…

Гарри, пятидесятичетырехлетний управляющий второго уровня, муж и отец троих детей, имел репутацию приличного семьянина и профессионала своего дела. Группа компаний, входивших в состав «Евразии», одной из тринадцати мировых корпораций, под руководством Гарри являла собой образец динамичного развития и уверенно конкурировала на мировом рынке, на шаг вперед опережая соперников и тем задавая темп непрерывной гонки. В совете директоров «Евразии» Гарри уже намекали на то, что еще год в таком темпе, и к своему пятидесятипятилетию он будет иметь первый уровень. Гарри старался и у него получалось. Его жена была им довольна и, похоже, даже продолжала его любить, дети его обожали, особенно младшая дочь, которой было двенадцать, в корпорации его ценили, подчиненные — уважали. Гарри производил впечатление надежного, бесконечно уравновешенного человека, и таким он и был… Но было у Гарри одно увлечение, которое он держал втайне от всех, включая самых близких ему людей…

Вечером того дня Гарри не ждали дома. У него было алиби для стареющей и уже не вызывавшей прежнего интереса жены: «Гарри уехал в Сиберию, где его ждут важные дела, назад в Полис он вернется завтра, во второй половине дня».

Директор фирмы интимных услуг, давний приятель и должник Гарри, обещал ему очередной «подарок», обошедшийся Гарри, как и прежние «подарки», в круглую сумму, к которому на этот раз прилагался приятный бонус…

Когда Лейсин вышла из дома, на улице ее уже ждала машина фирмы, которая должна была отвезти ее к первому клиенту. Лейсин села машину. В салоне не было никого (обычно в машине ее ожидали Ника и Рейчел, за которыми автомобиль заезжал до того как подъезжал к дому Лейсин). Дверь закрылась и машина направилась в сторону ближайшей транспортной артерии Полиса.

Более часа автомобиль несся по широкому шоссе в противоположном центру направлении. Мимо мелькали район за районом, башня за башней, пока, наконец, Полис не остался позади и машина не оказалась на одном из ответвлений Седьмого атлантического шоссе, с которого вскоре свернула на частную дорогу, уходившую вглубь леса.

Проехав по дороге около десяти минут, машина остановилась возле стоявшего на холме особняка. Дверь машины открылась, снаружи стоял представительный господин в черных брюках, белой сорочке и черном кожаном жилете — белокожий, лысый и уже начинавший заметно полнеть.

— Миз Лейсин, — добродушно улыбнулся господин. — Добро пожаловать… — он подал руку, помогая женщине выйти из машины. — Я Гарри… просто Гарри.

— Здравствуйте, Гарри, — обворожительно улыбнулась ему Лейсин многократно отрепетированной улыбкой.

Лейсин прошла вместе с Гарри внутрь особняка. В холле он взял ее под локоть:

— Прошу… нам сюда…

Гарри провел женщину к лифту. Когда створки дверей раздвинулись в стороны, он мягко но настойчиво протолкнул Лейсин внутрь небольшой кабины, после чего вошел сам и нажал нижнюю кнопку на архаичной, как и сам особняк и лифт, панели и кабина плавно опустилась на несколько метров вниз.

Когда двери лифта открылись и Лейсин увидела помещение, в котором они оказались, она решила, что Гарри очень странный тип. В информационном файле о предстоящем клиенте, который обычно выводился на экран бортового компьютера машины, не было сказано ничего про то, что этот господин был любителем «жестких игр».

Перед ней было прямоугольное, хорошо освещенное помещение, в дальнем конце которого виднелся крутой съезд — подземный гараж на несколько автомобилей, совершенно пустой, если не считать стоявшего посреди него металлического стола на колесиках и небольшой металлической тумбы с выдвижными ящиками, тоже на колесиках. Отделанные керамической плиткой светло-коричневый пол и светло-бежевые, почти белые стены сверкали стерильной чистотой. В нескольких метрах от стола на колесиках Лейсин заметила лежавший на полу свернутый шланг. Присмотревшись к столу, она заметила продетые сквозь отверстия в столешнице железные цепи, оканчивавшиеся стальными наручниками