Бремя чести (СИ) - "Darling Jen". Страница 29

— Я держу в руках, — как ручеек зазвенел голос девушки, — образец глинянки. Только ее отвар может помочь при отравлении осенней медвяницей. Это растение засушено, поэтому цвет уже не определить, но в лесу листья у глинянки с изнанки отливают сизым и все в меленьком белом пуху.

Она подняла дощечку с прикрепленным растением повыше, и рыцарь невольно залюбовался очаровательной ямочкой на полноватом изгибе руки. На запястье красовался изящный золотой браслет, собранный из множества звеньев. Он говорил о том, что девушка давно миновала годы послушничества, но священницей еще не стала. В эту же минуту, словно почувствовав интерес рыцаря к своей помощнице, повернул голову Рапен. На лице его появилось кислое выражение: ни дать ни взять, прикусил лимонную дольку.

— Милина, — велел он, — расскажи еще про желтоцвет и ляциус обыкновенный, я же скоро приду.

Девушка обернулась взглянуть на рыцаря и кивнула, по лицу ее промелькнула, точно лучик, быстрая белозубая улыбка.

Увлекая рыцаря за собой и закрывая дверь в класс, Рапен повел его по коридору и остановился возле окна, выходящего на Храм. Храм стоял близко и отличался большими размерами, а школа была маленькой, и потому в окно можно было увидеть только уходящую ввысь стену. На полу рядом с подоконником валялась тряпичная обертка от тянучки. Незаметно от священника Экроланд на нее наступил и отогнал ногой поглубже в тень, догадываясь, что за такое вопиющее нарушение чистоты послушникам может крепко достаться.

Рапен, отряхивая испачканные мелом пальцы, что-то пробурчал себе под нос и взглянул на рыцаря снизу вверх, но с таким достоинством, что получилось так, будто смотрит он на ровню.

— Как ты, должно быть, догадываешься, предметом нашей беседы станет Дженнайя.

— Да, отец, других предположений я и не строил. Зачем еще вызывать меня к себе!

— Мало ли может быть причин у Храма для вызова рыцаря, — рассудительно заметил Рапен и резко потребовал, — расскажи-ка мне, много хлопот она тебе доставляет?

От такого предположения рыцарь хмыкнул, однако ответил предельно вежливо:

— Как вы, должно быть, знаете, я попросил ее поработать у меня экономкой. Она с радостью согласилась… И вот, вовсю распоряжается в Медовых Лужайках. Забавно, знаете ли, смотреть, как такая пигалица, — он показал рукой себе по пояс, — умудряется держать весь дом в кулачке.

— Боюсь, что спрашивал я отнюдь не о хозяйственных способностях Дженнайи, — раздраженно сказал Рапен. — Как раз эта сторона дела, поскольку девушка воспитывалась, как ни крути, в приличной семье, меня ничуть не беспокоит. Она применяла магию? Ты же можешь почувствовать это даже в том случае, если она всего лишь воспользуется Зрением?

— Она даже не пыталась колдовать, святой отец, — устало ответил Экроланд. Разговор начал его утомлять, — и, отвечая на ваш вопрос: да, мне стало бы понятно, что она тратит Силу, даже если бы я находился на другом конце дома, но ничего подобного мне заметить не удалось, хотя поверьте, я был очень внимателен.

— Я думаю, ты понимаешь, что вопросы я задаю отнюдь не из праздного любопытства. Представим на миг такую ситуацию: ты сейчас в городе, а кто-нибудь из домашних, скажем, госпожа Сакара, известная своим, гм, тяжелым нравом, сурово ее отчитает за какую-нибудь мелкую провинность. Что, если ведьминская кровь взыграет в девушке, и она немедля проклянет несчастную госпожу Сакару, а то и вовсе сотворит с ней что похуже? Ты не страшишься такого исхода?

— Без аслатина она бессильна, — твердо ответил Экроланд. — Мощные заклинания ей недоступны. А уж я слежу за тем, чтобы аслатин в Медовых Лужайках содержался в неприступном месте, запертом на волшебный замок.

— Ну хорошо, — священник решил зайти с другого бока, видя, что рыцарь будет отпираться до посинения, но Дженну не сдаст, — я не сомневаюсь, что замки в твоем доме действительно крепкие и надежные. Но ты забываешь, что привез с собой из Стипота так называемого слугу, а на деле — обыкновенного воришку, как там его, Аксота, что ли?

Рыцарь почувствовал, как в нем закипает гнев, и сжал кулаки, чтобы не обрушиться на Рапена. Похоже, священник заранее продумал разговор, и теперь ведет его к какому-то ему одному известному финалу. Поди, догадайся, к чему он клонит!

— Он не слуга мне, отец, — резко ответил Экроланд. — Аткас мой оруженосец, и я им доволен. Он-то здесь при чем?

Рапен улыбнулся, и, как всегда в минуты довольства, сложил руки на животе:

— А при том, что и Аткас твой, и ведьма — два сапога пара. Что может быть проще, сын мой? Они сговорятся, Аткас преодолеет твои замки, ему достанутся денежки, а Дженнайе — аслатин. Догадываешься, что будет дальше?

Рыцарь помрачнел. Ну конечно, в голове у Рапена бродят самые мрачные предположения, оно и естественно, поскольку он, как священник, не выносит скверну и грех, а кто может быть сквернее ведьмы? А что воровство — грех, так это ясно каждому… Как найти такие слова, которые убедят Рапена?

— Отец, волшебные запоры на дверь ставил не я, а Зиммель из Бельска. Взгляните, — рыцарь пошарил на шее и двумя пальцами поднял ключик на цепочке, — дверь можно отомкнуть только этим. С ключом я не расстаюсь даже во сне. Аткасу ни за что в жизни не справится ни с замком, ни с чарами, которые были на него наложены.

Священник некоторое время пристально изучал ключик. Склонив голову набок, посмотрел на него Зрением. Увиденное его удовлетворило, и рыцарь опустил ключ обратно за стальной ворот доспеха.

— Ну ладно, сын мой. Мы еще вернемся к этому разговору. Считай, что сегодня ты меня убедил. Но я по-прежнему настаиваю, чтобы ты привел Дженнайю к нам, сюда, чтобы мы могли проверить ее возможности. Я, честно говоря, мало верю, что она изменит тому пути, что некогда выбрала, но вдруг у нас получится? Священниц с такой Силой, как у Дженнайи, в Храме можно пересчитать по пальцам одной руки, — священник растопырил пухлую пятерню, — обещай, что привезешь ее. Я приложу все усилия, чтобы ее убедить, — и сжал кулак.

Экроланд поежился от многозначительного жеста священника, но нашел в себе силу духа поспорить:

— А что, если она не захочет? Не всем нравится та дорога самоотречения, которую выбирают священники. Она еще не настолько взрослая, чтобы понять и принять стезю детей Талуса.

— Наши послушники, Эри, начинают обучение совсем юными, чуть ли не с пеленок, — разозлился Рапен. Он не выносил, когда кто-то пытался противоречить в вопросах, в которых, как ему казалось, он разбирался лучше прочих. — И никто не спрашивает их, хотят они стать священниками, или нет! Я бы не стал пускать на самотек судьбу столь опасной особы.

— В любом случае, решать ей, и только ей, — упорствовал рыцарь. Однако, заметив, что Рапен раскрывает рот для следующей гневной тирады, он поспешил сказать, — я поговорю с ней, святой отец, обещаю. Кстати, вы уже послали запрос ее родителям?

Священник поджал губы, недовольный, что, во-первых, Экроланд не дал ему привести еще несколько убедительных аргументов в пользу служения Талусу, а, во-вторых, что тема сменилась. Однако он нехотя ответил:

— Да, но ответ еще не пришел. Я совсем не удивлюсь, если вдруг окажется, что они от нее отреклись, а то и что-нибудь похуже!

Дверь в класс раскрылась, прежде всего оттуда послышался ребячий гомон, а потом, словно на волне смеха, оттуда выпорхнула улыбающаяся Милина. Поискав и найдя глазами Рапена, она устремилась к нему:

— Занятие окончено, отец.

Священник поднял руку, словно хотел одобрительно потрепать девушку по голове, но, заметив заинтересованный взгляд Экроланда, сомкнул руки за спиной и излишне сухо сказал:

— Эта юница — будущая священница. Она послушницей обучалась в Силвердале, а теперь приехала к нам, дабы закончить здесь образование.

Экроланд получил возможность разглядеть Милину поближе. С открытого, по-детски округлого лица не сходила улыбка, только сейчас она пряталась в прозрачных голубых глазах и кончиках пухлых губ. Весьма скромный покров платья не скрывал приятных девичьих форм, напротив, выгодно подчеркивал. Заметив пристальный взгляд рыцаря, девушка засмущалась, припушила длинными ресницами глаза, и не смела взглянуть на него в ответ, а ее щечки слегка порозовели.