Бремя чести (СИ) - "Darling Jen". Страница 69

— Воистину чудесные дела творятся здесь, в Вишневых горах, — наконец, глубокомысленно изрек Слэм.

Сегрик и Экроланд переглянулись, и на их лицах появилось озабоченное выражение.

— Аслатин, — сказал Экроланд, и Сегрик кивнул, пришпоривая лошадку.

Слэм хлопнул себя по лбу и знаком велел Аткасу поспешить за рыцарями. Юноша растерянно повиновался.

— Ну конечно! И как я, старый дурак, не догадался! Аслатин, вот оно в чем дело…

— Мастер Дол, — робко спросил Аткас, — может, вы объясните мне, что к чему? Я, признаться, ничегошеньки не понял. Что это был за летающий гном? При чем тут аслатин? Хозяин аж с лица сошел!

— Ну, парень, откуда ж тебе такие тонкости знать. Да я и сам, признаться, слышал про сие явление лишь однажды… Видишь ли, если растолочь аслатин в порошок и съесть его — даже самую малость! — то он даст небывалую магическую мощь тому, у кого ее нет от природы. А тому, кто обладает Силой в малой степени, он ее усилит многократно.

— Что-то не слышал я, чтобы маги аслатином питались, — недоверчиво сказал Аткас, на всякий случай оглядывая небо в поисках еще больших чудес.

— Да в том-то и соль, что у настоящих магов способности и на йоту не возрастут! Аслатиновый порошок воздействует только на обделенных волшебной Силой.

Брови Аткаса сдвинулись, он переваривал сказанное:

— Значит, стоит мне съесть щепотку этого порошка, и я стану всесильным?

— В точку. Вот только очень легко стать от него зависимым. Тут, понимаешь, такая закавыка... Всемогущество развращает любого, особенно же того, кто не владеет Силой с детства. Даже самые умелые маги стали такими благодаря упорным ежедневным занятиям, им не надо рассказывать, как важно держать себя в узде. И еще: аслатин постепенно убивает. Он выжигает внутренности, но так, что не заметишь, пока не будет слишком поздно.

— Б-р-р, — вздрогнул Аткас, — наверное, сложно не заметить, что у тебя кишки жгутся!

— Вот тут проявляется еще одно коварное свойство аслатинового порошка: когда его проглотишь, он обезболивает любые раны, и внутренние в том числе. Но как только действие порошка кончается, само собою, тебя скрючивают дикие боли в животе. Чтобы приглушить их, надо принять еще порошка… И еще. В этом-то и кроется подвох.

— Вы так говорите, мастер Дол, словно его пробовали, этот аслатин, — сказал Аткас.

И моментально получил затрещину, да такую, что из глаз искры посыпались. Он еле удержался в седле.

— Не дерзи старшим, — нравоучительно сказал Слэм. — Говори, да не заговаривайся! Я тебе не Эри, тот любую наглость способен стерпеть.

Аткас слабо улыбнулся и про себя поклялся отныне придерживать язык за зубами в присутствии Слэма.

***

Обогнув огромную гору, они попали на небольшое плато, которое окружали самые высокие пики хребта. Сюда не залетали семена деревьев, лишь молодая трава курчавилась под ногами, да невысокий кустарник стлался по обочине дороги. Облака, казалось, проплывают перед самым носом, дунешь, — они улетят. Аткас очень удивился, что они забрались в такую высь, а солнце ну ни капельки не стало больше, все такой же пятак в небе. Да еще на плато оказалось гораздо холоднее, чем внизу, наверное, потому, что оно было открыто всем ветрам, которые дули здесь, не переставая.

Вокруг царила страшная суматоха. Мускулистые рабочие: и люди, и гномы, грузили на телеги руду, рядом разгружали повозки с инструментами, припасами и непонятными тюками. Между ними мелькали деловитые гномы с длиннющими списками в руках и карандашами за ухом. Они совали нос в каждую повозку, громко ругались с людьми-торговцами и сверяли по спискам товары.

Рыцари быстро отыскали в толчее ушлого бровастого мужичка, который держал платную конюшню. Он с многочисленными охами и причитаниями по поводу цены взял поводья, поклявшись всеми богами, что кони будут к возвращению отряда в целости и сохранности, хотя и намекнул, что если ему подкинут деньжат, возврат будет гарантирован, а так... Сегрик мрачно глянул на него, мужичок заткнулся и с поклоном увел коней.

Остановив одного из гномов, Экроланд учтиво разузнал, куда им идти. Гном, быстро окинув взглядом отряд, приметил на доспехах рыцарей изображение красного клинка и тут же вызвался их проводить. Даже в глубине Вишневых гор были наслышаны о доблести вусэнтовского Ордена.

— Никогда не был под землей? — спросил Экроланд у Аткаса. — Непривычно, но очень красиво. Я думаю, тебе понравится. Я был очарован, когда впервые попал в подземный город.

Вход в основную систему пещер лежал в стороне от плато, и был отмечен двумя огромными валунами. Гном подошел к ним, повозился немного, чем-то щелкнул, — и глыбы с грохотом отодвинулись, явив взору каменную лестницу, полого уходящую вниз.

Возле входа трепетала на ветру нежная ткань флага, на котором изображался герб подземного города: скрещенные молот и кирка на поле в коричневую и красную клетку.

— На самом деле тут всюду системы рычагов, — шепнул Слэм на ухо оруженосцу. — Постарайся не отходить от проводника — вполне возможно, что кругом понаставлены ловушки.

Аткас слегка побледнел и пошел шаг в шаг за своим хозяином. Он и представления не имел, как выглядят и тем более как устроены эти самые ловушки. В воображении он рисовал веревки, туго натянутые поперек прохода. Споткнись о такую, — и навстречу вылетит блестящее лезвие. Перерубит, даже охнуть не успеешь, и повалится Аткас наземь: одна половинка направо, другая — налево.

Миновав вход, они попали в просторную пещеру, на стенах которой были подвешены громадные прозрачные шары. В них билось и переливалось пламя, словно в шарах пульсировали сияющие сердца.

— Огонь укрощенный, — с уважением сказал Слэм. — Один из секретов гномьего народца. Многие пытались украсть его, но снаружи он гас.

Стоило посмотреть на шары подольше, и начинало казаться, что там обитают живые существа, которые оживленно поворачиваются к соседям в других шарах, раскланиваются, а на кого-то озлобленно швыряются световыми вспышками.

— Не знаю, как он мог гаснуть, — равнодушно бросил их проводник. — Ни одно живое существо не может проникнуть в наши пещеры без позволения, не говоря уже о кражах.

Слэм не стал спорить, но подмигнул Аткасу. Тому же все вокруг было в диковинку. Особенно он загляделся на высеченные в стенах объемные картины небывалых размеров, которые из-за трепещущего света казались подвижными. Там были и сцены яростных битв, и пиршества, и картины повседневной работы. Ни единого человека, везде сплошь гномы.

Потом Аткас услышал доносящийся откуда-то из-под земли странный ритмичный гул. Сначала он подумал, что внизу ведутся какие-то работы, но потом стал различать в этом гуле мелодию. Вроде бы к гулу добавился раскатывающийся голос, но он был столь далеко и так хрипел, что слов было нипочем не разобрать.

— Это что, песня? — тихонько спросил Аткас.

Слэм развел руками. Экроланд обернулся и ответил:

— Там, в подземном городе, песнь поется и день, и ночь. Это связано с религией гномов.

— Песня, отпугивающая нашего бога, — довольно кивнул проводник, приглаживая мозолистой ладонью седые волосы.

Аткас почувствовал настоятельную потребность вновь спросить Слэма, но тот уже наклонился к его уху:

— Они поклоняются тварь-червю Мондару, но про их ритуалы я ничего не знаю. Понятия не имею, зачем им понадобилось отваживать бога.

Они шли, казалось, целую вечность сквозь пещеры, каждая из которых освещалась шарами с клубящимся внутри прирученным огнем. Гул то нарастал, то почти сходил на нет, но слышен был отовсюду.

На полу стали появляться ковры из дальних стран, на каменных постаментах стояли скульптуры, выполненные с удивительной тщательностью: на пальцах можно было разглядеть ногти, в одеждах — самую мелкую складочку, а на голове — каждый волосок.

— Ну, вот мы и на месте, — сказал проводник и указал на стену, — сейчас царь вас примет.

Аткас присмотрелся и заметил на стене контуры двери. Возле нее стояло двое стражей. Как и большинство гномов, они были облачены в черные куртки, усиленные металлическими заклепками. Оба замерли неподвижно, опустив ладони на рукояти секир, стоявших на полу. Можно было подумать, что они высечены из камня, и только глаза, настороженно следившие за путниками, опровергали подобное впечатление.