Последний ветер (СИ) - Мышкин Евгений. Страница 43

Третий охотник, самый молодой из группы пытался скрыться бегством. Тотль вынул из груди нож, прикинул его в ладони и с силой метнул его в убегавшего. Нож, не предназначенный и не сбалансированный для метания, вошел в землю всего в паре дюймов от охотника. Второй нож, отправленный вдогонку, вошел прямо в заднюю часть колена, отчего дикарь как подкошенный рухнул лицом в пыль.

Он встал, и бормоча проклятия на своём примитивном языке, пытался уйти, волоча негнущуюся ногу за собой. Тотль неспешно подошел к нему, и ударом дубины переломал ему второе колено. В этот раз дикарь закричал.

- Что, не нравится, когда добыча начинает охоту на тебя самого? - Тотль возвышался над лежащим и стонущим человеком. - Проклятый настолько давно завладел вашими умами, что теперь вы даже не представляете себе самой возможности другого бога. Впрочем, если до этого момента он Вас оберегал, то сегодня мне придется загнать его обратно в его тёмную пещеру.

- Он съест твоё сердце! - сквозь зубы процедил охотник.

- Моё сердце ему не нужно...

Охотник хотел сказать что-то ещё, но Тотль вогнал нож ему в горло.

Тотль понимал, КОМУ поклоняется это племя, и КОГО он может лишить жертв и части силы. Правда, для этого он должен убить всех этих людей. Не самое хорошее деяние в его жизни. Тотль встал на колени и произнёс:

- Праматерь! Прости меня, ибо я собираюсь убить твоих детей. Они делали отвратительные вещи. Я не вправе их судить, но я сделаю это для того, чтобы защитить жизнь той, которая способна закончить всё это.

Тотль встал и направился в густую вязовую рощу, в которой обитала остальная часть каннибалов. Когда он вошел в это подобие поселка, с хижинами, выставленными концентрическими кругами, только человеческие кости, связанные в огромный хтонический алтарь, сросшийся с огромным мёртвым деревом, могли навести на мысль, что здесь что-то не так. В целом эти люди были заняты своими обычными делами. Женщины заняты стиркой и приготовлением еды в огромных глиняных горшках. Дети заняты своими играми. Мужчины - приготовлениями к охоте.

Когда Тотль начал говорить, все замерли. Время будто остановилось и загустело. Все со смесью удивления и страха смотрели на большого светловолосого чужака с белой кожей. В руке его была окровавленная костяная дубина.

- Я убил вашего Н'ха. А теперь - ваш черед отправляться на мясо!

Ещё пару секунд прошли в замешательстве, и только тогда первые смельчаки бросились на Тотля. Несколькими размашистыми ударами он отправил их в небытие. А потом на него обрушилась целая волна дикарей. Все вперемешку: молодые и старые, дети и женщины.

Женщина бежала на него с голыми руками. Она кричала, и Тотль увидел, что зубы её были заточены под клыки. Вкупе с безумными глазами она выглядела бы довольно угрожающе. Только не для Тотля. Он ушел в сторону, развернулся, и наотмашь ударил её прямо в открытый рот, краем глаза заметив, как нижняя часть лица превращается в кровавое месиво из губ, остатков зубов и разорванного языка.

Мужчина, вооруженный коротким мечом, собранным из заточенных позвонков, скрепленных меж собой железным остовом, попытался достать до лица, но только лишь немного задел скулу. Двигался он проворно, но Тотль в какой-то момент этой пляски достал его ударом кулака в лицо. Он выронил меч, и Тотль, поймав его в полете, пронзил грудь дикаря насквозь.

Подростки налетели толпой. Они отчаянно жалили Тотля ножами, словно стая диких озлобленных пчёл. Их совершенно не волновало то, что с каждой секундой их число стремительно сокращалось. И в своей ярости они были совершенно безумны.

Тотль не знал, сколько продолжалась эта бойня. Когда костяная дубина раскололась надвое, и пришла в полную негодность, он начал орудовать голыми руками. Периодически он вытаскивал из себя ножи и заточки, и вбивал их в тела врагов. В какой-то момент он понял, что всё кончено. Разбросанные тела, стонущие ещё живые люди, и дети. Никто не нападал просто потому, что было уже некому.

Особо глубокие раны Тотля ещё болели. Остальные оставили только пятна крови на белых одеждах. Рубаху и вовсе впору было выбрасывать.

Тотль встряхнулся, и постарался прийти в себя. Он огляделся и попытался прикинуть, сколько людей он сегодня убил. Много. Сотню с небольшим.

Несколько детей, совсем маленькие, прятались в хижине, прижавшись друг к другу. Тотль зашел внутрь а они даже не вздрогнули. Шок от происходящего намертво парализовал их. Тотль опустился перед ними на колени и сказал:

- Простите меня...

А после перерезал им всем глотки.

Полуденное солнце нагоняло на этот край безжалостное марево. И к завтрашнему дню на тухлое мясо слетится вороньё, а следом и прочие падальщики.

Перед тем, как покинуть это место, Тотль поджег несколько домов и древо костей. Он так и ушел, ни разу не обернувшись. Роща занялась следом за поселением, и через пару дней от этого места остался только пепел, и воспоминания. Он шел до самого заката не останавливаясь, и не поднимая головы. Когда на небо взошла первая луна, Тотль рухнул на колени и заплакал.

Он думал о том, что не подозревал о цене, которую ему предстоит платить за спасение Тэйи. Сотни человеческих жизней. И непосредственно этих людей убил не его безумный брат, а только лишь он сам. Стоит ли одна-единственная жизнь тысячи других? И сколько ещё их будет? Только если уж ты обещал жертву - плати. И плати ровно до того момента, пока не расплатишься. Хоть бы и самим собой.

Тотль искренне оплакал этих людей. Это отнюдь не было оправданием, но больше он сделать ничего не смог. И сейчас он задумался о том, что где-то очень далеко Проклятый проснулся и сейчас пребывает в ярости от того, что его лишили жертв. И он определённо знает кто это сделал. Теперь за Тотлем начнется настоящая охота. Проклятый знает где он, и пустит по его следу Ллотра. Словно безумную цепную собаку, учуявшую запах крови. Тотль подумал о том, что готов к любому исходу этой охоты.

* * *

Эта пещера, ставшая ему очередным пристанищем, была грязной, сырой и ветреной. Снег понемногу сходил, но ночи ещё держали остатки слабого мороза, тянущегося внутрь. Ллотр всем нутром ненавидел холод, и старался постоянно поддерживать огонь. Дрова были сырыми и коптили горьким дымом с привкусом горелого мха. Впрочем, ему было плевать на дым - главное, что теплее, чем на улице.

Совсем недавно его глаз начал медленно регенерировать. Несколько недель он просто безумно болел. Затем боль утихла, и состояние выздоровления просто остановилось. На исходе третьего месяца, глаз начал неутомимо чесаться. Эта чесотка сводила его с ума не меньше, чем видения, приходившие к нему время от времени. Ллотр силился, но так и не смог понять, что из увиденного произошло, или произойдёт на самом деле.

Как-то раз он попытался сунуться в Поток, чтобы понять, можно ли, и насколько верить видениям, которые мучили его словно посттравматический синдром. Ллотр сложил огромный костер, разогнавший мрак пещеры по углам, и принялся медитировать. Как только он увидел спираль потока (для Ллотра поток был огромной спиралью, скручивающейся подобно Большому Сжатию) он сделал уверенный шаг прямо в неё. И тут произошло то, чего он не ожидал. Спираль взорвалась огромным радужным фейерверком. Его сознание выбросило наружу, заодно разметав костер изнутри. В ушах стоял звон, а перед глазами плясали радужные пятна. Поток, словно магнит, оттолкнул от себя живое существо, со схожей полярностью. Ллотр ругался и клял Проклятого за его "подарок".

Проклятый, словно слыша это, спустя пару месяцев явился к нему в огне.