Грубое совершенство (СИ) - Виноградова Александра. Страница 63

Не прошло и пяти минут, как рев мотора оглушил окружную площадь нашего дома. Один из уродов усмехнулся, пронзив: "А он действительно к тебе неровно дышит". Сплюнул и хрипло засмеялся. Я ответила яростным взглядом, казалось, из моих зрачков шел самый настоящий огонь, который просто невозможно было потушить - это было бы за пределах разумного. Чувствую одышку и прилив сил. Почему второе так и утекло в начале этой истории? Почему? Я бы постояла за себя, черт возьми!

- Ада! - свирепо воскликнула причина визита этих ублюдков. - Что вы здесь делаете? - Кейн заглянул в глаза каждого незнакомца.

Его голос дрожал. Дрожал так, как никогда не дрожал за все то время, когда мы начали видеться и испытывать на себе силы разрушительных обстоятельств. Сейчас это не Кейн.

- Ки, ты думаешь, нам понравилось объявление о том, что ты уходишь от нас? Ты думаешь, ты волен делать все, что твоей глупой башке заблагорассудится?

- Она, Уинтер? Она тебя заставила пойти на столь нескромный шаг? - сплюнул второй.

- Я т...

- Тихо, Ада.

- Ты знаешь, что мы делаем с препятствиями. Пуля сквозь плоть, - и нет больше паиньки Уинтера, которые встает на путь истинный. Есть только Ночной Охотник, который хочет крови. Больше. Больше.

- Он не такой козел, как вы! - прорычала я, до хруста сжав руку в кулак. После моих нескромных слов на меня наставили пистолет. Я сглотнула. Хоть мне и стало легче после объявленного, пулю в голове в подарок я не хочу.

- Поболтать любишь? - он мерзко засмеялся, что меня начало выворачивать. Красный как помидор, он сжал пистолет сильнее. Хрустнул шеей, придвинувшись ближе. Прицелился.

- Я вернусь. Вернусь. Исполню долг. Только прошу, - он сглотнул, - опусти пистолет.

- И как я могу доверять тебе? - он щадяще надавил на мой висок дулом пистолета, что вызвало пронзительную боль по всей области головы.

- Я человек-слово. И ты знаешь.

- Не могу же я просто взять и не разлить здесь чужой крови. Не по правилам как-то. Не по стандартам.

- Можешь. Я прошу тебя, Билл, не нужно.

- Какая любовь между вами, да? Такая... Черт, как же это называется. Открытая... Настоящая...

- Искренняя!! Та, о которой вам и не мечтать! Глупые мудозвоны, которым неведомо чувство пощады и милости. Вы уроды! Настоящие ублюдки. Знаете, вот вы, - я уткнулась в пистолет, - стопроцентно смогли бы защитить свою дочь или сына, потому что вы знаете, как вести себя с подобными вам сопляками. А вы, - я перенесла взгляд на второго, - неужели это ваша, черт меня дери, мечта? Стоять вот так, ухмыляться, сплевывать и портить чужой пол? И все ради чего? Крови и последующих признаний? Это глупо!!! Низко и глупо!!!!

- Ты думаешь, ты пробьёшь нас этими словами до самой души? Какая жалость, что души не существует, верно? Слушай сюда, я не отпущу тебя и твоего паренька, который, к слову, вообще не должен здесь быть. Понятно? - он яростнее надавил на мой затылок.

- Хватит болтать! - второй вырывает пистолет из рук названной болтушки и стреляет...

На секунду я подумала, что мой страх просто поборол боль. А может ли сильный страх побороть физическую боль? Я открыла один глаз, затем второй, с трудом расслабила лицо и с дрожью взглянула на ноги, куда была устремлено дуло и откуда уже шел легкий дымок.

То ли нарочно, то ли по счастливой случайности, но тот промахнулся, оставив сантиметровую дырку в деревянном полу, в сантиметрах десяти от моих пальцев ног. Выдох.

- Ты услышал нас, Уинтер.

И здесь я поверила в чудо - доброту человеческой души, способной пробиться через толстый слой льда настоящей бесчеловечности.

Сплюнув, один из них с полной озлобленностью и презрением осмотрел взволнованного Уинтера и направился на выход. Второй, с отвращением вытерев грязные ботинки о связанный бабушкой коврик, двинулся за напарником.

- Сегодня второй день твоего рождения, Форстерс, - выдохнув, серьезно отрезал Уинтер.

Веревки в чулане, стул на кухне, тряпка на полу, и я тщательно вытираю все оставшиеся следы убийц. Дыру в полу я быстренько скрыла под коврик, переместила массивную тумбу, чтобы бабушка точно не смогла чего-то заподозрить.

- Уроды, - проворчала я, тщательно оттирая след от грязного ботинка первого из них, который мне больше всего не понравился.

- Они такие же, как и я, - выдохнул Уинтер.

- А кто сказал, что я только про тех двух? - подарив парню озлобленный взгляд, я продолжила оттирать. Закончив, я прополоскала все тряпки. Еще раз оглядела комнаты. Все чисто.

Звук работающей замочной скважины, в котором трудился ключ, не мог не заставить нас встрепенуться. Уинтер как раз собирался уходить, но, похоже, это случится явно не сейчас.

Скважина не поддалась, ведь дверь была открыта. Ворчание, какой-то шепот сопровождался скрипом открывающейся двери.

Бабушка стояла в голубеньком платье, осыпанном рисунками ромашек разного размера. На ее голове покоилась панамка, а в руках пакет с небольшим количеством продуктов.

- Бабушка! - воскликнула я с улыбкой на лице, бросившись к пакетам, но та завела занятую руку за спину. Прищурившись, она осмотрела Уинтера. - Бабуль, я...

- Внучек, - она улыбнулась, и эта улыбка заставила меня не на шутку забеспокоиться. - Тебе еще тренироваться и тренироваться, чтобы к Аде без шума в окно забираться, - со смехом выдала женщина, и мы в шоке посмотрели друг на друга.

- Что?! - одновременные вскрики заставили бабушку смеяться сильнее.

- Что-что, знаю я ваши голубиные секретики. Стены то пропустят звук полета мухи! - она прошла, и я наконец забрала пакеты. С лицом-помидором я рванула на кухню, тщательно обдумывая что скажу бабушке в свое оправдание.

Выйдя в коридор, я заметила улыбки на лице и бабушки, и... Уинтера!

- Ну что, голубки. Идём чай пить! - она обхватила наши талии - единственный уровень высоты, куда с легкостью могли подняться её руки.

Я еще долго смотрела на Кейна с презрением, ведь могла сегодня лишиться жизни, но шутки бабушки все же победили то внутреннее негодование, и я отдалась порывам простых разговорчиков.

Боль, которую не победить.

С самого утра, как только открыла глаза и согрела свое тело теплым малиновым чаем от бабушки, и до самого последнего урока, как только я попрощалась с преподавателем по алгебре, я чувствовала себя человеком, которого беспощадно сбросили со скалы, отдавая в объятия склонов, острых и твердых камней, которые так и терзали мое тело до боли в костях. Кажется, я всю ночь крутилась в танцах, кубарем катясь с огромной высоты, и даже осталась жива - меня просто побили по щекам, позволив очнуться, а затем вернули домой, заставили уснуть, потом отправили в школу. А боль осталась. Она осталась. Она так и пронзает все мои органы, и кажется у меня массовый рак чего только можно. Он на последней стадии. Ты умрёшь, Ада Форстерс. Ты это заслужила.

Весь день школа для меня была какой-то тюрьмой, сгустком серой массы, плывущей по течению. А я была неусопшим призраком, который так и жаждал поиграться с живыми, превратившись в полтергейста. Что со мной?

Думаю, меня пробил страх. Прямо как та боль, которая глушила мое сознание. Я боялась Уинтера. Боялась того неправильного пути, который он избрал. Пути убийцы. Я вся горела, я леденела, превращалась в камень, становилась каплей воды в бесконечно океане, превращалась в птицу, ненавязчиво кружащей над Далласом и не задумывающейся над проблемами людишек.

Голова кружилась до самой, что ни на есть, настоящей тошноты. Меня били. Били по голове, животу, спине, носу, рукам. Беспощадно. Так, как умеет только круг Кейна Уинтера.