Дело отсталого мула - Гарднер Эрл Стенли. Страница 22

— Человек, которого она любит? — переспросила Соу Ха, в то время как ее лицо оставалось непроницаемым.

— Да.

— Но человек, которого она любит, находится сейчас рядом с ней.

Клейн покраснел.

— Не говорите глупостей, Соу Ха. Она выйдет замуж за Эдварда Гарольда.

— Вы хотите выйти отсюда незаметно? — спросила Соу Ха, чтобы переменить тему.

— Да.

— Идемте, я провожу вас.

Соу Ха проводила их до двери из тикового дерева, обитой железом, покрытым сверху буковым деревом и лаком. Положив руку на защелку, она подняла к Терри бесстрастное лицо.

— Я хочу вам напомнить, что в доме моего отца вы и ваши друзья всегда найдут надежное убежище. Мы всегда будем рады сделать для вас все, что будет в наших силах.

— Дорогая Соу Ха! Я не знаю, как расплатиться с вами за то, что вы уже сделали для нас!

Девушка слегка покраснела.

— Никогда не говорите китайцу, что вы хотите расплатиться с ним, — сказала она и нажала на кнопку.

В мрачном коридоре, в котором они оказались, выйдя через красивую дверь, неподвижно стоял китаец.

— Проводите этих людей на улицу, — сказала ему Соу Ха, — и постарайтесь сделать так, чтобы их никто не заметил.

Мужчина низко поклонился, и Клейн обернулся, чтобы пожать протянутую ему руку.

— До свидания, Вышитое Сияние, и…

Но он не закончил фразу, так как дверь захлопнулась перед его носом.

Глава 22

Стоя в сумерках у входа на склад КИПИ, Терри Клейн и Синтия Рентон следили за удаляющимся лимузином Чу Ки, на котором они приехали.

— Филин, — прошептала Синтия, — мне страшно.

— Ты хочешь уйти?

— Конечно нет, даже за миллион долларов! Мне просто нравится щекотать себе нервы. Пошли!

Дверь оказалась запертой на ключ, и они обогнули здание. Чтобы выйти к окну, через которое бежал Эдвард Гарольд. Фрамуга была приоткрыта на два или три сантиметра.

— Какая удача! — шепнула Синтия.

— Мне это кажется подозрительным, — сказал Терри. — Как бы здесь не оказалось засады. Я приподниму фрамугу, а ты, если услышишь какой-нибудь шорох поблизости, сразу же беги.

Клейн натянул перчатки, чтобы не оставлять отпечатков, и поднял фрамугу. Вокруг все казалось спокойным.

— Подожди здесь, Синтия, я сейчас…

— Нет, Филин, я с тобой.

Когда они оба проникли в помещение склада, Синтия спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Я хочу отыскать документ, обнаруженный Глостером перед смертью.

— Откуда тебе известно, что он что-то обнаружил?

— Это всего лишь мое предположение, но вполне обоснованное. Глостер пришел сюда по делу. Кроме того, увидев здесь Гарольда, он мог проверить наличие некоторых бумаг. Его руки были испачканы пылью. Он что-то нашел и положил бумагу на стол. На бюваре были обнаружены отпечатки четырех пальцев его левой руки, словно он опирался на нее. Не было только отпечатка большого пальца. Мэллоу объясняет это тем, что большой палец не был испачкан пылью.

— Но ты думаешь иначе?

— Да. Я думаю, что Глостер нашел какую-то бумагу, свернутую в рулон, в пыльном месте. Он развернул рулон на столе, положив большой палец на край документа, и четыре других пальца на бювар. А теперь, пользуясь женской интуицией, подскажи мне, где больше всего собирается пыли?

— Мне кажется, на верхней балке. Там ее не часто вытирают.

Клейн подставил стул и, вытянувшись во весь рост, стал исследовать поверхность балки. Она действительно оказалась очень пыльной. На балке у третьей стены Терри нащупал бумажный рулон.

— Кажется, это то, что нам нужно, Синтия! — воскликнул он.

Через несколько секунд Клейн держал в испачканных руках бумажный рулон, перехваченный скотчем. Он отклеил скотч и развернул бумажные листы, исписанные аккуратным почерком.

— Это почерк Фарнсворса! — воскликнула Синтия, склонив голову над документом. — И дата… Смотри, Филин, это тот день, когда его убили!

Клейн кивнул и быстро пробежал текст глазами:

«Мне не хочется больше жить, и, закончив эту исповедь, я окончательно смогу поставить точку.

Синтия Рентон доверила мне свои деньги, которые я вложил в золотой прииск в Багио, на Филиппинах. Предварительно я навел о нем точные справки. И он показался мне многообещающим. Одновременно я вложил большую часть своего капитала в Восточную Компанию по импорту предметов искусства, в которой я был полноправным компаньоном вместе с Рикардо Таононом и Стейси Невисом. Мы пошли на рискованные операции и потеряли очень крупную сумму. Золотой прииск на Филиппинах оправдал мои ожидания, и я смог с большой выгодой перепродать свои акции. Рикардо Таонон сказал мне тогда, что никому не известно, что я вложил сюда чужие деньги, потому что вклад был сделан от моего имени. Я должен был передать часть этих денег компании, чтобы помочь ей выйти из затруднительного положения. Это было бы в некотором роде займом денег Синтии Рентон КИПИ.

Рикардо Таонону удалось меня убедить, и я подписал бумаги, согласно которым КИПИ становилась инвестором в золотодобывающее предприятие. Не знаю, почему я пошел на это: либо Таонон загипнотизировал меня, либо я лишился рассудка… Как бы то ни было, благодаря этой сделке, потеря ста тысяч долларов превратилась в прибыль в размере полмиллиона долларов.

Когда я напомнил Таонону о займе денег мисс Рентон, он мне ответил, что я подписал бумаги, согласно которым я вложил в добычу золота на счет компании собственный капитал.

Я оказался загнанным в угол. Разумеется, Синтия Рентон получила бы назад доверенный мне капитал, но она лишилась бы большой прибыли, на которую имела право. Чтобы возместить эти потери, я сделал новую попытку и поместил пять тысяч долларов в нефтяное месторождение, казавшееся еще более многообещающим, чем золотоносная жила. Увы, я обманулся в своих ожиданиях. Сейчас Синтия Рентон потребовала от меня отчета, и у меня складывается впечатление, что ее жених Эдвард Гарольд, который только что был у меня, заподозрил что-то неладное.

Чтобы искупить свою вину, мне остается только одно: честно во всем признаться. Синтия Рентон является законной владелицей всех моих акций в КИПИ, и мне остается только надеяться на ее прощение.

Хочу добавить, что, в отличие от Таонона, мне не в чем упрекнуть других моих компаньонов. Моя жизнь застрахована на довольно крупную сумму, и поскольку у меня нет семьи, то я завещаю всю сумму этой страховки и все мое имущество Джорджу Глостеру, Стейси Невису и Рикардо Таонону как компаньонам Компании по импорту предметов искусства.

Гораций Фарнсворс».

— Он покончил с собой! — прошептала Синтия.

— После того что мне рассказал Гарольд, я был почти уверен в этом, — сказал Клейн. — Чего недоставало, чтобы сделать заключение о самоубийстве? Этого письма на столе и револьвера в комнате. После того как Фарнсворс убил себя выстрелом из револьвера, кто-то проник в его кабинет, унес револьвер и спрятал это письмо. Поэтому полиция и приняла версию об убийстве.

— Ты думаешь, что Рикардо Таонон…

— Нет! — резко оборвал Клейн. — Что это?

— Где?

— Мне послышался шорох…

Скрипнула дверь, и в ту же секунду вспыхнул свет, ослепляя Терри и Синтию. Навстречу им, широко улыбаясь, шел инспектор Мэллоу.

— Так и есть, мистер Клейн! Вы опять обошли нас! Я уже говорил, что вам нет равных в выслеживании дичи… И мисс Синтия Рентон собственной персоной! А что это за документ, мистер Клейн, который вы читали с таким интересом?

Терри молча протянул ему письмо. Пробежав текст письма глазами, полицейский спросил с подозрительным видом:

— Надеюсь, что это не фальшивка, которую вы решили сюда подкинуть? Предупреждаю, мистер Клейн, что в ваших же интересах…

— Вы можете подвергнуть его экспертизе. Что касается меня, то мне теперь все ясно. Глостер обнаружил нечто, что очень взволновало его и по поводу чего он хотел срочно встретиться со своими компаньонами. Он не смог дозвониться до Невиса, поскольку тот ушел играть в покер. Тогда он позвонил Таонону и попросил его немедленно приехать на склад.