Алракцитовое сердце (СИ) - Годвер Екатерина. Страница 36

- Почему сразу - "вокруг развалин"? Это еще не...

- А даже если "не", - перебила Эльма. - Что тебе здесь, Деян? Костыли да навоз? - Тон ее больше подошел бы Солше, объясняющей сыновьям, почему нельзя подпаливать траву у околицы. - Оглянись вокруг. У нас и сейчас не медом мазано, а дальше - голод и бескормица свое возьмут. Нечего тебе здесь делать. Даст Господь, в большом мире не пропадешь.

- Здесь... Я здесь родился, - хрипло сказал Деян. - Здесь мой дом. Здесь... ты.

- Забудь. - Эльма взглянула ему в глаза. Взгляд ее был спокоен и тверд.

- Да что с тобой такое?!

- Ничего, - отрезала Эльма. - Хватит топтаться на месте. Лучше приведи в чувство... своего спутника, а то он так и будет смеяться до темноты.

- Я не верю. Почему ты... - Деян отпрянул, оглядывая ее со всех сторон, пораженный внезапной догадкой. - Что он тебе сказал?! Или он что-то и с тобой сделал?! Пока я был... Пока меня... Что этот проклятый ублюдок сделал!?

Это многое объясняло - и прежде всего то, почему Эльма держалась с Големом подозрительно любезно.

- Да стой, дурак! - Эльма силой удержала его, не дав в тот же миг броситься на чародея. - Ничего он не делал...

- Врешь!

- ...а называть того, с кем предстоит долгий путь, "проклятым ублюдком" - не очень-то умно и дальновидно, - спокойно закончила она.

- Что этот трижды! проклятый! ублюдок! сделал?!

- Теперь тебе всюду мерещатся лжецы и негодяи, Деян?

- Нет! Нет, но... - Деян замялся, пытаясь подобрать слова, окончательно сбитый с толку.

Он не мог понять, говорит она правду или нет. В ее слова не верилось - но, может, только потому, что верить не хотелось?

Вмешательство Голема многое бы объясняло и оправдывало, однако преподобный Терош был прав: эдак недолго было додуматься и до того, что погода из-за каверз чародея портится, а не потому, что осень на дворе. Будь в запасе время - день, час, хотя бы один спокойный час, - может, удалось бы объясниться. Но времени как раз и не было.

- Перестань, будь добр, орать на меня посреди улицы и говорить чепуху, - тихо сказала Эльма. Она выглядела бесконечно уставшей, и вряд ли впечатление было обманчиво - она ведь не ложилась с ночи.

Понимая несчастливую судьбу Орыжи, она и сама, возможно, хотела бы уйти, подумал вдруг Деян. Хотела бы, но не могла, даже если б Голем разрешил: престарелая бабка, маленькие племянницы - невозможно было оставить их на одну Малуху...

Деян, вздрогнув, разжал руки. Только он был ничем не связан; совершенно свободен, как и всегда. Свободен, не способен ничего решить, даже о себе с толком позаботиться - и то не способен. Ему ли было требовать с нее чего-то, хоть бы даже и простой откровенности?

- Извини. Уже перестал, - смущенно сказал Деян, озираясь по сторонам. - Идем?

Орыжцы - те, кто не сидел на поминках и не ушел в поле, - попрятались по домам. Джибанд топтался впереди, не зная, что ему делать. Чародей наконец успокоился и теперь наблюдал за ними, навалившись всем телом на забор.

- Идем, Эл, - повторил Деян. - Этот... уважаемый господин колдун нас сам догонит, когда посчитает нужным.

- Да. Сейчас, - хрипло откликнулся Голем, не двинувшись, однако, с места. Входя в калитку Догжонов, Деян еще раз оглянулся: чародей так и стоял неподвижно, привалившись к забору, и смотрел куда-то мимо них.

Деян подумывал забрать мешок и уйти по-тихому, но Кариша - старшая и догадливая не по годам - выскочила навстречу и втянула его в дом.

В отличие от взрослых вопрос, как вдруг одноногий человек стал нормальным, ее не интересовал совершенно; оно и ясно, что чудом, чего тут спрашивать? - зато живо интересовало, куда он собрался и когда вернется.

"Может, скоро, а, может, нет - как сложится", - туманно ответил Деян, не придумав ничего лучше, и тотчас о том пожалел. Вопросы посыпались градом: "Завтра вернешься? А послезавтра? А послепослезавтра?" - вынудив его, в конечном счете, сознаться в неутешительной правде.

- Нет, милая. И после-после-послезавтра - тоже вряд ли... Не знаю я, когда вернусь. Мне далеко нужно идти, очень далеко... как твоему папе.

- Папа туда ушел и не пришел больше. И ты больше не придешь, - с убийственной непосредственностью сделала вывод Кариша и ударилась в слезы. Младшая, возившаяся у печи, вряд ли многое поняла, но на всякий случай разревелась вместе с сестрой. Под укоризненным взглядом Эльмы Деян попытался их успокоить - безуспешно, конечно же. Малуха без церемоний ухватила младшую за шиворот и ушла в дальнюю комнату, зло зыркнув из-под бровей. Хотела увести и Каришу, но та вырвалась и стала вертеться вокруг Деяна, не даваясь в руки и чередуя умоляющее "не уходи-и-и-и" с ударами маленьких кулачков: в ней определенно было что-то и от Малухи, и от Эльмы, и от прабабки - которая не замедлила проснуться и внести гортанными криками свою лепту в общий переполох. Довершил картину чародей, явившийся-таки узнать, почему Деян возится так долго.

- Ты - плохой! - изо всех сил напрягая глотку, заорала Кариша, увидев Голема. - Злой и плохой!!!

- Э-э... Д-да: я тот еще гад. - Чародей аж начал заикаться под ее напором. - А что я на сей раз сделал?

- Отец у нее год как воевать ушел. Теперь я, по прихоти твоей, ухожу, - зло сказал Деян. - И ты еще спрашиваешь, что сделал?

Шалфана Догжон избавила чародея от необходимости отвечать, запустив в него с печи тяжелой долбленой ложкой:.

- Сгинь, поганый, пшел! Неча тут шляться!

- Э-э... - Голем, увернувшись, попятился к двери. Лицо его в это мгновение приобрело выражение испуганное и туповатое, как у Джибанда.

- Бабушка, прекрати! - крикнула Эльма, но голос у старухи был громче.

- Сгинь, пшел, пшел!

Еще одна ложка ударилась о косяк.

- Джеб взял твой мешок; я подожду снаружи! - выкрикнул Голем. Последние слова донеслись уже со двора: чародей выскочил из дому, не став дожидаться, что в него полетит еще.

Деян на миг почувствовал гордость за старуху.

Калиша тихо юркнула в комнату к матери - не иначе тоже побоялась получить от прабабки.

- Так-то! Ишь, шляются, - удовлетворенно пробурчала старуха. - Ты им чего позволяешь, сын! А? Хоть бы за женой следил! Молчит и столбом стоит, дурень! Чего встал? Что, дела никакого нет, а?

- Я не ваш сын, бабушка Шалфана, - тихо сказал Деян. - Друг ваших внуков, сосед.

- Ша?

- Я не ваш сын. Вы обознались.

- Ишь чего болтает, слыхали, а? Тьфу ты! Иди хоть дров наколи, ступай! Совсем с ума сдвинулся, мозги последние пропил, дурной... Барагозите тут с дружками, вздремнуть не даете... - Старуха отвернулась к стене.

Еще недавно в ушах звенело от криков - а теперь в доме стало невыносимо тихо. Только сердито сопела старуха и в дальней комнате всхлипывала младшая дочь Петера.

- Тебе пора. - Эльма подобрала брошенную ложку и стала сосредоточенно оттирать ее полотенцем.

Деян стиснул зубы. Почему-то вышло так, что он сейчас стоял ровно посреди темного пятна на половице; может, оттого и чужая ступня снова заныла...

- Эльма!

Она устало взглянула сквозь него:

- Что еще?

- Займитесь кистью Красавчика Кена, если не собираетесь его вешать, - сказал Деян совсем не то, что собирался, - и вышел, хлопнув дверью.

- Идем! - Он едва не сшиб стоявшего у калитки чародея. Земля под ногами горела. - Идем, забери все это мрак!

- За нами что, кто-то гонится? - поинтересовался чародей, когда крыши Орыжи скрылись за перелеском.

- Нет, - процедил сквозь зубы Деян, не сбавляя шага. Ступня нестерпимо болела, но сейчас он просто не смог бы идти медленнее.