КК. Книга 8 (СИ) - Котова Ирина Владимировна. Страница 30

Алина

Пятая Рудлог осторожно тронула языком влажную зеленоватую внутренность живого папоротника, потянулась за кусочком смолы, встав во весь рост - смола была кисло-терпкой и вызывала слюноотделение.

Хотя сейчас слюны уже не осталось.

Алина пробыла внутри убежища всю ночь и полдня. И опасалась выйти - потому что люди возвращались несколько раз, бродили вокруг под то и дело набегающими грозовыми тучами, нервно переговариваясь, и принцесса очень боялась, что кто-то заметит щель в стволе. Но пока ей везло.

Опять очень хотелось пить, а вдали снова слышны были едва уловимые раскаты грома. Ей казалось, что она с ума сойдет, если вода вновь будет так близко, а попить она так и не сможет. А уж о еде и думать было больно. Алинка жевала смолу, подавляя отвращение, грызла тонкие кончики перьевых остей, уже даже согласилась бы и на улитку, и на насекомое - но их тут не было.

Через пару часов по стволу снова забарабанил дождь, зашумел в кронах, заревел, прерываемый вспышками молний и громовым грохотом. Алина, сжавшись на дне своего укрытия, уговаривала себя не вставать, не раскрываться, но в голове уже мутилось от жажды, а гроза явно уходила вместе с возможностью попить, и принцесса, трясущимися руками цепляясь за край щели, уперлась ногами в разные стороны ствола и полезла наверх.

Вода лилась с небес, струями стекала с широких зеленых листьев папоротников, и Алина ловила ее ртом, набирала в ладони, пила, умывалась, радуясь до слез, то забывая о возможных преследователях, то испуганно озираясь. Тогда-то она и увидела смутный серый силуэт далеко меж деревьев, в ливневой пелене, метнулась за дерево - как назло, с этой стороны ей никак было не забраться наверх, а если она подойдет с другой, ее наверняка увидят. И принцесса схватила лежащую на мхе коряжистую палку и прижалась спиной к шершавой темной коре, испуганно замерев. Может, показалось? Ну, пожалуйста, только бы показалось!

Шли секунды, тянулись минуты, гроза уже почти совсем стихла, а Алина все ещё вслушивалась, опасаясь выглянуть - и все же очень осторожно сместилась, вытянула шею, краешком глаза пытаясь разглядеть, есть ли там кто. Услышала шаги с другой стороны, повернулась, взвизгнула - и бросилась с палкой на какого-то огромного страшного мужика. Ее руку до обидного быстро и больно перехватили, выбили палку, развернули, вжав лицом в мокрый ствол - и она застонала, лягаясь назад, выворачиваясь, несмотря на боль и панику, лупя крыльями, даже головой долбанула назад, и локтем, обезумев от ужаса, как загнанное животное. Сзади выругались, что-то крикнули в ухо, еще, еще раз - она не слышала и не могла понять, борясь за себя, пока ее не зафиксировали окончательно, впечатав в ствол. И она, прижатая к коре, царапаясь о нее, продолжала молча, упрямо выкручиваться и пытаться колотить ногами.

- Тихо! - рявкнули над самым ухом. - Стоять! Тихо! Богуславская, не дергайтесь, богов ради, хотя бы десять секунд, иначе я за себя не ручаюсь!

Алина замерла, тяжело дыша и широко раскрыв невидящие от страха глаза. Захват стал мягче, затем ее и вовсе отпустили.

- Услышали меня? - произнес все тот же недовольный, раздраженный, самый чудесный в мире голос.

Она повернулась, коснулась саднящим затылком ствола, прижала руку ко рту, глядя на незнакомого черноволосого мужика, бородатого и странно одетого. За спиной его были два черных крепких крыла - от плеч до ягодиц - из-за них с перепугу он и показался ей огромным.

- Лорд Тротт? - произнесла она тоненько, протянула руку и недоверчиво коснулась его влажной заросшей щеки. И тут же отвела ладонь. Взгляд ее метался по его лицу, остановился на губах. Да, губы, тонкие, четко очерченные, поджатые, были его. И глаза… форма, и брови… и скулы.

- Вы тоже выглядите иначе, - сухо проговорил он, осматривая ее. Задержал взгляд на выступающих ребрах, присел, коснулся рукой раны на ноге, поджал губы еще сильнее. Развязал мешок, что-то доставая из него. - Поднимите руки.

Алина тупо, как кукла, выполнила его команду, слишком ошеломленная, чтобы стыдиться, и он довольно грубо натянул на нее какую-то одежду, пахнущую морем и похожую на очень просторную сорочку до колен, которая прижала мокрые крылья к спине.

- Еще раны есть?

Принцесса замотала головой, не в силах издать ни звука.

- Сколько вы не ели?

Она открыла рот, заморгала, с силой потерла кулаком глаза, всхлипнула и, стыдясь себя, с облегчением разревелась.

*****

Очень далеко от них, в огромном, воняющем нечистотами, кровью и дымом лагере армии тха-нор-арха, императора Лортаха, царило возбужденное оживление. Сверху равнина, занятая наемниками и солдатами, напоминала гигантский клокочущий котел, из которого в небеса вырывались шум людских голосов и резкие приказы командиров, рев и свист инсектоидов, блеянье мелких местных коз и петушиные крики. То тут, то там со стоянки снимались целые отряды, сливались в полки и, как бурлящие рукава течений, направлялись в разные стороны. Сворачивались шатры командующих, к лагерю подвозили обозы с припасами, чтобы обеспечить солдат на первые дни. Тут же дымили костры с похлебкой для ожидавших своей очереди отрядов, наказывали плетьми преступников и скармливали охонгу подравшегося с тха-нором, и тут же наспех щупали лагерных девок - когда ещё получится потешиться с бабой?

Войска делили на несколько армий, собирающихся у аккуратно положенных на землю на расстоянии десятков километров друг от друга сфер из эновера.

Их время еще не пришло. Зато пришло время вдохновенных речей и обещаний уставшим от ожидания солдатам, а также простейшего инструктажа. Говорили орхи - сержанты, помощники благородных тха-норов, передавали волю самого императора, и наемники, и солдатня слушали тихо, без шепотков - плетей получить никому не хотелось.

Несколько дней назад почти тысячу самых знатных норов собрали в ближайшей твердыне, и там с ними встретился сам император. Он озвучил волю богов и приказал выстраивать войска, потому что врата в тучный богатый мир откроются в течение недели. И кратко расписал то, что дала ему увидеть божественная тень о другом мире.

Пока сидящие за длинным столом тиодхары - генералы - и собравшиеся за их спинами подчиненные из командирского состава благоговейно всматривались в свеженькие, тщательно прорисованные карты их будущего мира и слушали тха-нор-арха, тихие слуги обносили всех вязким, похожим на ягодно-травный кисель дурманящим напитком, что открывал сознание. Никто не посмел отказаться выпить его.

Император Итхир-Кас был потомком первого императора, пришедшего сюда с армией инсектоидных богов. Это был сухощавый высокий старик с седыми редкими волосами, впалыми щеками и выступающей челюстью - особенности придавали его лицу сходство с черепом. Взгляд его казался немного безумным - даже сыновья ежились, когда он смотрел на них: глаза его чуть косили, отличались цветом - карий и выцветший, почти розовый зрачок. Говорили, что его будущие жены и рабыни падали в обморок, когда он принимал решение пополнить свою женскую половину - так его боялись.

Но причина всеобщего страха, конечно, состояла не только во внешности, и не в том, что в этом мире, где до тридцати пяти доживали немногие. Правителя, перешагнувшего семидесятилетний рубеж (и при этом легко до сих пор поднимающего тяжелый меч), пережившего множество покушений и казнившего, помимо знатных заговорщиков, и двоих своих сыновей, воспринимали уже бессмертным. И даже не в жестокости императора и любви к кровавым зрелищам. Жестокость в этом мире воспринимали нормой. Боялись императора за свойство, которым, помимо долгой жизни в крепком теле, одарили боги всех потомков первого императора - подчинять своей воле людей, управлять их сознанием.

И сейчас, когда тха-норы испробовали специально поданное им зелье и, не в силах бороться со сном, опустились спать, кто на стол, кто на пол огромного зала, император закрыл глаза, принимая в себя единственную вернувшуюся с Туры тень, и та несколько часов подряд впечатывала в мозги присутствующих нужные знания о языке, географии и устройстве мира, который им предстояло захватить.