Наёмный самоубийца, или Суд над победителем (СИ) - Логинов Геннадий. Страница 26

— Обратите внимание, — отворив футляр, он продемонстрировал колоду, в скором времени принявшись её тасовать. — Что это, по-вашему?

— Карты, — с уверенностью ответил пациент.

— Да, — отчасти согласился особый агент. — Но вы меня, признаться, несколько разочаровали. Я рассчитывал на более точный ответ. А впрочем, это только начало…

Перемешивая карты так и этак, сводя их уголками и демонстрируя более сложные элементы тасовки, особо уполномоченный продолжил:

— Это действительно карты, но — не игральные. Во всяком случае, в привычном понимании слова. Это знаменитые карты Зенера, разработанные в тридцатые годы двадцатого века, но не утратившие своей практической ценности и по сей день.

Пациент промолчал, не задавая никаких уточняющих вопросов, поэтому особый агент продолжил, последовательно демонстрируя испытуемому разновидности карт:

— Всё очень просто. В классической колоде присутствуют двадцать пять карт пяти разновидностей. Это простейшие чёрные фигуры на белом фоне: круг, квадрат, звезда, волнистые линии и крест. В более сложных вариантах к ним ещё прибавляют другие, к примеру — треугольник или пустую карту; даются различные цвета фонов и фигур, которые также необходимо угадывать; задаются сложные фигуры. Иногда используют обычные игральные карты, но — для новичков это сложно, потому что приходится считывать большое количество переменных и можно запутаться. К тому же на чистоту эксперимента, в таком случае, негативно влияют некоторые устоявшиеся привязанности, психологический фактор, чего не происходит при первом знакомстве с картами Зенера. Пока что начнём с малого. Мы уже поиграли с кляксами, а это — другая увлекательная игра. Я буду доставать карту, смотреть на неё сам, но — не буду показывать вам. А ваша задача — правильно угадать эту карту. Несколько угаданных карт ещё можно списать на совпадение, но, начиная с определённого процента совпадений, уже можно говорить о наличии некоторого экстрасенсорного потенциала. Кто знает, возможно, ваш потенциал намного превосходит мой, но до сих пор проявлялся спонтанно, поскольку вас не обучали его контролировать. Что ставит под угрозу как вас самих, так и окружающих.

Перетасовав колоду ещё раз, особый агент предложил испытуемому срезать её. Казалось, мужчина не сразу понял, что от него требуется, но, тем не менее, ткнул пальцем в середину.

После недолгих манипуляций особый агент извлёк из колоды первую карту и повернул её безликой белой рубашкой к испытуемому.

— Что изображено на лицевой стороне этой карты?

— Волнистые линии, — не тратя секунды на раздумье, с уверенностью ответил тот.

Не подтверждая, как и не опровергая сказанное, особо уполномоченный вернул карту обратно в колоду и, перетасовав ещё раз, извлёк следующую картинку.

— Что вы назовёте на этот раз?

— Квадрат… Хотя, погодите… Да, квадрат.

— Что такое? Вы в чём-то не уверены?

— Нет, просто вы сейчас взяли две карты и держите их как одну. За ней круг.

— Кхм… Ну, положим, они плотно лежали, а я случайно не заметил, — убирая две карты обратно в колоду, прокомментировал особый агент, тасуя карты в очередной раз.

— Теперь? — в очередной раз демонстрируя неприметную белую рубашку выбранной карты, поинтересовался он.

— Треугольник.

— Но я ведь Вам уже сказал, что в классической колоде Зенера его нет, и не может быть: двадцать пять карт, по пять на каждую фигуру.

— Да. В классической колоде Зенера — нет. Но вы — его туда положили. И не сказали об этом, — как ни в чём не бывало заметил собеседник.

— Что ж… — убирая карты обратно в футляр, а футляр в кейс, особо уполномоченный вздохнул: — Я полагаю, продолжать игру дальше — нет особого смысла. Благодарю вас за сэкономленное время. Менее чем через час за вами заедут. А я, если позволите, пока должен уладить кое-какие формальности с вашим переводом. Кое-что из ваших вещей, уж не обессудьте, отправится следом со мной. В частности — ваши записи.

Особый агент по-прежнему распинался, сидя за столом напротив пустого стула. Как обычно, излишне щепетильный. Как обычно, излишне возбуждённый. Как обычно, излишне многословный.

Невзрачный человек в чёрном деловом костюме молча стоял в углу, поглаживая подбородок. На лице его читалась печаль.

Денёк не заладился. Уже четвёртый сотрудник за день — и тот не выдерживает квалификационной проверки. Болтает, болтает, болтает. Уже скоро от его слов крыша ехать начнёт. Уже даже хотел им намекнуть, но — нет, как об стенку горох. Дальше носа своего не видят. Ни один не раскусил подвоха, ни один не прочувствовал.

Укоризненно поцокав языком, инспектор проводил особого агента взглядом.

Уже собираясь уходить, тот остановился у самых дверей и, развернувшись, учтиво попрощался с несуществующим пациентом, после чего наконец покинул помещение.

— Уфф… — вздохнув, агент-экзаменатор подошёл к столу и, опустившись на то место, где ранее в видении особо уполномоченного располагался савант, побарабанил пальцами по столу.

Плохо, господа. Очень плохо. Никуда не годится. Во всяком случае — для ведущих сотрудников отдела. Хотя, ну что с них взять: салаги зелёные, дорвавшиеся до первой ответственной должности, — учить их ещё и учить.

Похлопав себя по карманам, инспектор извлёк на свет небольшую плоскую фляжечку, поблескивающую серебром. Уже начав привычным движением отворачивать крышку, мужчина внезапно прервал своё движение и осмотрелся: казалось, кто-то неотрывно глядит ему в спину…

Хотя, нет, ему просто показалось. Наверное…

«Наёмный самоубийца» или «Суд над победителем»

Смрад. Холод и смрад. Грязь, холод и смрад. Грязь, холод, смрад, порошащий снег и всепоглощающий туман. В молочном тумане кипит вечерняя жизнь. Раздаются шаги. Скрип колёс. Цокот копыт. Лай собак. Бой городских часов. Отголоски речей, полных брани и праздности. Самое дно. Клоака.

Улицы города заполнены разномастными эмигрантами, бежавшими с насиженных мест в поисках лучшей доли. Здесь им живётся скверно, и сложно представить, что где-то дела обстоят гораздо хуже. Но так оно и есть. И было всегда. Теперь же — они вынуждены селиться друг у друга на головах. Лишь единицы из них имеют какую-то работу, да и те — зарабатывают гроши. Крайняя нищета ввергает их всех в пучину порока.

Многочисленные воры, грабители, нищие бродяги, вконец опустившиеся пьяницы, мошенники, аферисты, серийные убийцы и насильники сделались суровой обыденностью этих мест. Иногда кажется, что проституток теперь стало больше, чем обычных женщин, — слишком многие не видят иной возможности уберечь себя от голодной смерти.

Коренные жители испытывают к иностранцам лишь жгучую ненависть. Их чувства взаимны.

Время от времени проходят шумные демонстрации, хоть как-то привлекающие внимание городских властей. Но, в общем и в целом, власти продолжают смотреть на всё происходящее сквозь пальцы. Впрочем, у них нет не только возможностей, но и желания что-либо менять.

Иногда полиция проводит рейды: суровые констебли избивают подвернувшихся под руку и, отлавливая зачинщиков, устраивают показательные аресты. Подобные меры не приносят эффективности, но лишь подливают масло в огонь народного гнева. Они просто не в силах что-либо изменить. Гниль всегда становится обителью червей, но не черви служат причиной гнили: можно извлечь самых крупных, но и это не повернёт процесс гниения вспять.

Так жить невозможно, но существовать — приходится…

…По талому снегу ступает мужчина. На нём высокий цилиндр и ниспадающий до колен чёрный плащ с пелериной. В руках его тяжёлая трость с потайным трёхгранным стилетом. Взгляд его серых глаз безучастен. Усы короткие и изящно завитые.

Свою сравнительно недолгую жизнь он провёл в высокой белой башне из слоновой кости. До этих самых пор. Но море зловонных нечистот, окружавших башню, поднялось высоко. Неистовые волны ударяли раз за разом, круша стены и раскачивая основание. И было падение той башни страшным.