Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич. Страница 30

На этом вновь запись оборвались.

Кажется, история вновь встала на путь истинный. В дневнике Поля мы уже читали о том, что он с друзьями посетил Настину родственницу, а та вручила им шкатулку с драгоценностями. Значит, всё будет в порядке, и теперь беспокоиться не о чем. Впрочем, я не совсем права: события поменялись местами. Настя посетила тётушку до отъезда из Москвы. В то время Поль не был болен. Теперь же посещение произойдёт после болезни Жэкиного пра.

Значит, мы всё же изменили ход событий и теперь следует их подкорректировать.

Между тем Женевьева зачем-то включила телевизор и упорхнула на кухню: как же, перекусить дело святое. Я решила сменить платье, и стала переодеваться. Тут мне показалось, будто кто-то пристально наблюдает за мной. Затем это чувство исчезло, словно наблюдавший за мной человек отвернулся или закрыл глаза. Я была уверена, что в комнате кроме меня никого нет. Оглянувшись, увидела лишь работающий телевизор. Внезапно мелькнуло мужское лицо, напомнившее мне кого-то хорошо знакомого, и тут же исчезло. Нет, не может этого быть! Как мне показалось, это был Жэкин родственник. Отогнав запутавшиеся мысли, накинула халат и прошла на кухню, где Женевьева колдовала над замысловатой сервировкой стола.

— Маш, я тут немного пошарила в холодильнике. Ты не против? — и, не дождавшись ответа, продолжила кромсать сервелат, — принеси нашу бутылочку, она где-то в гостиной. Следует подлечить расшатавшиеся нервы.

Пришлось возвращаться. Нашла початую бутылку красного и тут меня буквально оглушила телефонная трель. Я едва не уронила напиток. Поставив бутылку, принялась искать мобильник, который обнаружился под журнальным столиком.

— Я вас слушаю, — прервала тоскливое завывание супермодной мелодии, — говорите.

— Мария?

— Она самая.

— Вас беспокоят из Первой городской. Родственник вашей подруги не у вас?

— Нет, пока не появлялся.

Оказалось, исчез Поль, оставив в палате медальон.

— У нас как раз вызов в ваш дом, — продолжили на том конце, — мы могли бы привезти вещь вашего родственника.

Я кивнула, затем ответила, что буду признательна. Действительно минут через двадцать в дверь позвонили и молоденький санитар протянул мне злополучное украшение.

— Женька, — крикнула я в пустоту, — иди, забирай своё наследство.

— Что ещё случилось? — жуя огурец, в коридоре показалась Женевьева.

— Забирай. Это, по-моему, твоё, — я протянула ей медальон.

— Действительно мой. Откуда он? — подруга откинула крышку, и тут меня ослепил яркий солнечный свет.

— Опять лампочки перегорели. Второй раз за неделю — подумала я, пытаясь вспомнить, где лежат запасные.

Однако меня окружал не интерьер моей уютной квартиры, а какой-то унылый запущенный пыльный двор. Рядом возвышалась Женевьева, в задумчивости догрызая огурец.

— Маш, мы где?

— Хотелось бы и мне знать.

— Слушай, я там сервилатик покрошила, а тут, на тебе, облом!

Моё внимание привлекло несколько фигур, промелькнувших за забором. В одной из них я узнала Поля, за ним, вероятно, следовали Шарль и Анастасия.

А вот четвёртого я раньше никогда не встречала.

— Женька, ты видела?

— Что видела?

— Деда своего.

— Где? — Женевьева завертела головой, поворачиваясь в разные стороны, — здесь никого нет.

— Вон, смотри, — я указала на людей, пересекавших улицу, — давай за ними.

Смотри, чтобы нас не заметили.

Мы, скрываясь за кустами, проследовали за Полем и его спутниками. Вскоре они подошли к особняку, выглядевшему нелепо на фоне всеобщего запустения.

— Кажется, я знаю, куда они пришли, — Женевьева посмотрела на меня, — вспомни, в дневнике говорилось, что Анастасия должна была отправиться в гости к своей тётке. Скорее всего, они к ней и заявились. Что будем делать?

— Не знаю, не знаю. Внутрь нам не попасть, а если и удастся, то нас там никто не ждёт.

— Ты права, давай посмотрим, может, что и заметим, а потом будем действовать по обстановке.

Мы стали пробираться сквозь заросли какого-то экзотического кустарника, пока не услышали звуки, доносившиеся из открытого окна. Подойдя поближе, узнали голос Поля. Затем раздался незнакомый женский. Заглянуть в окно никак не удавалось. Вскоре голоса удалились и на некоторое время исчезли. Затем раздались снова, а мы смогли незаметно приблизиться к окну, из которого слышались разговор. Мне удалось найти пару кирпичей. Их я и положила под окно, затем взгромоздившись на них, смогла заглянуть в комнату. На диване сидел Поль, рядом в разбитой раме у стены стоял какой-то портрет. За столом расположилась женщина, а вот, кто это был, рассмотреть не удалось. Что-то очень знакомое было в её фигуре, но вот что?

Женщина заговорила и протянула Полю конверт. Тот хотел открыть его, но та жестом показала, что делать этого не стоит. Поль что-то сказал, и я поняла, что речь шла о Женевьеве. Женщина поднялась с кресла, подошла к окну, приоткрыв занавеску. Я едва успела присесть, чтобы меня не заметили.

Незнакомка, словно что-то почувствовав, выглянула в сад, а затем вернулась на своё место, а я заняла своё. Наконец-то мне удалось увидеть её лицо, и я едва не вскрикнула от удивления. Это была Зинаида собственной персоной.

Нет, не может быть! Я поманила рукой Жэку и попросила её проверить мою догадку. Та, едва взглянув на женщину, шёпотом спросила меня, что там делает наша подруга. Я пожала плечами.

Я вновь взглянула в окно. Женщина, так похожая на Зинаиду, вышла. Поль, наконец, распечатал конверт. На его лице отразилась удивление и он, не дочитав письма, сунул его в карман, затем покинул кабинет. Внезапно картина, прислоненная к стене, упала, и я увидела прекрасный поясной портрет Наполеона. Я едва успела покинуть пункт наблюдения, как кто-то постучал по моему плечу. Оглянувшись, увидела ту самую женщину, с которой разговаривал Поль. Женевьева всем своим видом пыталась показать, что она тут не причём.

— Зин, — начала я, — хватит прикалываться. Пошутила и ладно. Лучше скажи, что ты здесь делаешь?

Женщина посмотрела на меня с изумлением, а я продолжила:

— Знаешь, твоё молчание уже начинает напрягать. Ладно, пошли домой к твоему Мишелю.

Я развернулась к Женевьеве:

— А ты что замерла? Руки в ноги и поехали!

Подруга повела себя странно. Вместо того чтобы последовать за мной, она остановила меня.

— Слушай, Маш, это не Зина.

— Да? За идиотку меня держите? Я что, не вижу, кто это? Зинка опять прикалывается.

— Да нет, это точно не наша Зинуля.

— Тогда кто?

— Мария-Анна-Аделаида Ленорман, — представилась женщина.

— Та самая? — с трудом выдавила я из себя.

— Что вы имеете в виду под той самой?

— Та самая, что предсказала поражение войск Бонапарта и смерть Пушкина.

— Ах, вы об этом. Пустяки, как видите, мои предсказания не совсем точны.

Император поражения не потерпел, а занял один из главных русских городов.

Вот и я ошиблась. Что же, бывает. А теперь мне хотелось бы поговорить с вами. Особо меня интересует ваша подруга, поскольку она как две капли воды похожа на мою французскую знакомую, с которой меня связывают некоторые дела. Я думаю, в саду не место для общения. Нам следует найти более спокойное место. Скоро здесь станет слишком жарко. Идёмте, на улице ждёт экипаж.

Я прервала Анну-Аделаиду:

— Нет, вы не ошиблись, предсказав поражение Бонапарта. Сейчас мы видим только временную победу. Совсем скоро он покинет Россию и с позором вернётся домой, где его будут ждать и другие военные неудачи. Окончит он свой земной путь на острове святой Елены. Его отравят.

Мадам Ленорман странно посмотрела на меня, ничего не сказала, развернулась и, взяв Женеваьеву за руку, направилась к незаметной калитке в заборе. Вскоре мы оказались на пустынной улице, что было слишком странно. Город наводнили мародеры, и лицезреть почти идиллическую картину пустынной улицы было как-то непривычно. Невдалеке виднелась коляска, запряжённая парой гнедых. На облучке разместился кучер.