Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич. Страница 32

— Зин, ты за ним тотальную слежку установила?

— Да нет, просто мальчишка один в незнакомом городе оказался. Денщик со вчерашнего дня, как узнал, что его питомец поправился, впал в состояние эйфории, в коем пребывает с помощью местного самогона до сих пор. Кто, если не я поможет юноше, — при этих словах глаза подруги подозрительно блеснули.

— Зин, влюбилась что ли? — съехидничала Женевьева.

— Вам бы только насмехаться над бедной женщиной, находящейся на жизненном распутье, а тут такой случай. Не упускать же шанс!

— Да, пропала ты! Теперь что делать думаешь?

— Пока ничего. Посмотрю, что да как, а там видно будет. Парню двадцать четыре, а мальчишка мальчишкой. Ветер в голове гуляет. За ним глаз да глаз нужен.

Недавно вот в чулан залез, всё там разворошил. Я его отправила дров на кухню принести. Может, справится, — затем, взглянув на нас, продолжила, — девки, у нас намечается проблема.

— Что случилось? — взволновалась я.

— Да так, пока ничего особенного, — речь прервал шум, донесшийся из кухни, вскоре показался Мишель, засунув палец в рот.

— Что с тобой? — обеспокоилась Зинаида

— Палец прищемил, — показав руку, ответил наш аристократ.

— Чадо ты наше, иди, перевяжу, — Зинаида вытащила из кармана чистую тряпицу, а Мишель, словно комнатная собачка, присел перед подругой на пол, протянув повреждённый палец. Я посмотрела на него, и его взгляд был наполнен такой теплотой и нежностью, что вызвал у меня подозрения по поводу ранения. Скорее всего, он сам себе палец нарочно и поранил, чтобы получить кусочек сочувствия от Зинаиды.

— Всё готово, — иди пока в сад, погуляй, — выпроводила молодого человека Зинаида, — нам поговорить надо.

Понурив голову, Мишель медленно побрёл к выходу.

— Вы всё видели? — поинтересовалась Зинаида, — дитя дитём. Ни на минуту нельзя одного оставить.

— Видим, всё видим, как парень на тебя смотрит.

Зинаида смутилась и продолжила прерванную речь:

— Так вот, образовалась у нас проблемка, которую решить бы поскорее.

— Не томи, говори.

— Продукты заканчиваются. На день другой хватит, а там лафе конец придёт.

— Что предлагаешь?

— Завтра следует устроить вылазку в город, может, чего и нашарим.

— Да, Зин, нашарить, думаю, будет сложно, — вспомнив о начавшихся пожарах и мародёрах, с сомнением произнесла я, — скорее всего в центре уже всё подчищено, а вот в заброшенных особнячках можно будет поживиться.

Завтра с утра мы с Женевьевой и отправимся. Кстати, где денщик Мишеля?

— Спит где-нибудь, а зачем он тебе?

— Как зачем? Нужна грубая мужская сила по переноске тяжестей. Много мы с Женевьевой не унесём.

— Возьмите Мишеля, здесь он опять что-нибудь учудит.

— Мишеля так Мишеля, — не подозревая, в какую авантюру меня втравливает подруга, бездумно согласилась я.

Поскольку день клонился к вечеру, решили немного прогуляться по саду, где и нашли задумчивого юношу. Женевьева тут же взяла быка за рога, изложив молодому человеку его предназначение на завтрашний день. Тот поинтересовался, пойдёт ли с нами Зинаида. Услышав, что нет, заметно скис, но ничего не сказал. Вскоре нас позвали к ужину. Перекусив, все разошлись по своим комнатам. Денщик Мишеля мирно посапывал в чулане. Его решили пока не беспокоить. Зачем лишняя головная боль?

Ночь прошла спокойно, утро выдалось солнечным и мы, прихватив унылого Мишеля, отправились на поиски провианта. Огорчённый разлукой с Зинаидой, тот подхватил корзины и поплёлся за нами.

Женевьева, увидев за забором очередной покинутый жильцами особнячок, уверенно вскрывала двери и начинала поиски съестного. Впрочем, мало, что удавалось обнаружить. В те далёкие времена консервов не существовало и нам приходилось, как говорится, довольствоваться натур продуктами. Где-то удавалось найти пакетик с мукой, где-то баночку мёда, а где-то немного крупы. Всё найденное складывали в корзины к Мишелю, который, казалось за своими размышлениями, не замечал прибавления веса. Приблизительно через час одна из корзин наполнилась, и мы решили припрятать её в одном из домов, попавшихся по дороге. Незаметно для себя мы приблизились к центру.

Потянуло дымом, всё чаще попадались беженцы, стремившиеся покинуть город. Многие дома представляли жалкое зрелище. Деревянные особняки превратились в жалкие обгорелые останки, каменные чёрными окнами взирали на немногочисленных прохожих.

— По-моему, дальше идти опасно, — предупредила я своих спутников.

— Ладно тебе, — Женевьева, подхватив Мишеля под руку, устремилась вперёд, — в центре должны быть магазины и склады. Может, что и найдётся. Пошли, видишь, французики попрятались и путь свободен.

Да, как говорится, не зови лихо, оно и не появится. Женевьева оказалась права, французики действительно попрятались и нигде нибудь, а в соседнем переулке. Заметив нас, направились в нашу сторону.

— Стоять! — предупредили нашу попытку к бегству.

К нам подошёл старший группы.

— Господа что-то ищут? — поинтересовался он.

— Женевьева невнятно буркнула, чем вызвала недовольство французских солдат.

Те оживились, и один из них заявил, что мы, как оказалось, враги великой Франции и организовали поджоги в городе.

— Да я тебя самого подожгу, — вскипела Женевьева.

— Ого, вот и выяснилось, кто главный поджигатель, — заявил один из солдат.

Мишель попытался объяснить, что патруль ошибся, а мы лишь мирные граждане, случайно оказавшиеся не в том месте и не в то время. Ему не поверили.

— Ага, предатель в рядах доблестной армии. Представьтесь, сударь.

Мишель назвал своё имя и титул.

— Ого, вот он-то нам как раз и нужен. Капитан предупредил, что этот господин перешёл на сторону русских и покинул своё подразделение. Вяжи его ребята!

Мишеля грубо толкнули и, как он не сопротивлялся, уложили на землю, связав руки за спиной.

— А вы, дамы, надеюсь, проявите благоразумие. Иначе к вам придётся применить силу.

Эти слова явно не понравились Женевьеве. Залепив пощёчину, как ей показалось, самому главному, толкнув другого, юркнула в калитку и вскоре скрылась в запущенном парке. Французы растерялись и погоню организовали не сразу. Поймать подругу им не удалось. Однако нам с Мишелем повезло меньше. Подталкивая в спины прикладами, нас, как особо опасных государственных преступников, доставили в Кремль, где содержались захваченные в плен мнимые и истинные поджигатели. Нас отвели в какое-то подземелье и втолкнули в камеру, заполненную людьми разного возраста и сословий. Тут были и простые крестьянки, неизвестно каким образом, оказавшиеся в Москве, и благородные барышни в некогда роскошных платьях. Виднелись священники, собравшиеся вместе в одном из закутков.

Аристократы держались обособленно. Нашему Мишелю едва не досталось на орехи. Узнав, что он француз, отдельно взятые рьяные головы предложили тут же учинить над ним самосуд. Мне едва удалось отстоять его.

Устроившись подальше от всей этой разношерстной толпы, мы решили провести небольшой военный совет по нашему дальнейшему пребыванию в этом каземате. Ничего путного в голову не приходило. Оторвав глаза от созерцания пола, заметила, что к нам приблизился какой-то мужчина, одетый в сюртук, некогда бирюсового цвета. Выглядел он лет на сорок. Возможно, был и моложе, неопрятная щетина и грязный костюм не красили его.

— Как вижу, — начал он, не преставившись, — вы попали сюда совершенно случайно.

— Вы правы, сударь, — ответила я, — представьте себе, шли мы тихонько, никому не мешали, никого не трогали, а тут, на тебе, взяли нас под белы рученьки и в камеру.

— Сочувствую вам. Здесь надолго никто не задерживается. Я, по здешним меркам, старожил. Уже третьи сутки пребываю в полном неведении. Многие из тех, кого привели после, уже на небесах.

— Как на небесах? — удивилась я.

— Очень просто, каждый день французы отбирают на своё усмотрение человек двадцать и выводят во двор, где они встречаются со стройной шеренгой солдат, готовых привести приказ своего императора в скорейшее исполнение.