Мой (не)любимый дракон (СИ) - Чернованова Валерия М.. Страница 35

— Я-а-а…

Как-то неожиданно вспомнила, что до чёртиков боюсь высоты и трясусь даже в герметичной коробке — карете. А тут тебе ни стенок, ни крыши над головой. Только опасно колышущаяся в воздухе тряпка под пятой точкой.

А что, если половик нам достался бракованный?!

Не замечая, как лицо у меня приобретает нездоровый сероватый оттенок (никакого зеркала не надо, чтобы понять, что я побледнела), старик сыпанул на разостланный на прилавке летательный аппарат пригоршню серебристой пыльцы, напитанной магией ветра, и вытканные на нём цветики и завитки стали светиться.

— Когда свечение начнёт меркнуть, вам нужно будет или снова зарядить ковёр, или как можно скорее идти на посадку, — проинструктировал нас бородач.

Подпитавшийся магией коврик, мягко шурша, взмыл в воздух, а в следующее мгновенье растянулся, искрясь цветочно-солнечным узором, у нас под ногами.

— Может, не надо? — взмолилась жалобно.

— Вы мне не доверяете, Фьярра?

— Ну как сказать…

Если вспомнить про мамзель фаворитку и обещание, что она — бывшая, то нет, не доверяю. Да и вообще, одно дело считать себя владелицей волшебной подстилки и совсем другое — мчаться на ней над крышами домов и взлетать к облакам.

— Когда я с тобой, ничего не бойся. — Тепло во взгляде и в кончиках пальцев, которые крепко сжали мои, приглашая оседлать ковёр-убийцу.

Скальде опустился на тканный шедевр, скрестил по-турецки ноги. Я плюхнулась за ним следом, жмурясь и крепко прижимаясь к широкой тальденовой спине всем своим мелко дрожащим телом. Будь во мне побольше силы, и у Герхильда уже бы во всю косточки хрустели. Но вместо хруста я услышала негромкий смешок.

Хорошо ему, он ведь дракон и в воздухе чувствует себя, как рыба в воде. А для меня небеса, что минное поле, которое я старалась по возможности избегать.

— Готова?

— Нет!

— Тогда держись крепче, — смеясь, посоветовал мне.

Твёрдая почва под нами сменилась опасным ощущением невесомости. Я приоткрыла глаза, чтобы увидеть, как блестят на солнце вытканные узоры, и тут же зажмурилась снова. Всхлипнула приглушённо, когда в лицо ударило раскалённым воздухом: сорвавшись с места, мы понеслись навстречу этому самому солнцу.

Полёт над Жемчужным городом остался в памяти ярким, искрящимся эмоциями воспоминанием. Мы то стрелой мчались вверх, навстречу перистым облакам, растянувшимся по лазоревой глади неба. То скользили на расстоянии вытянутой руки над крышами домов, над пышными кронами деревьев, позволяя изумрудной бахроме пальмовых листьев щекотать ладони. Не скажу, что мне удалось расслабиться, но удовольствие от такой экстремальной прогулки я однозначно получила. Да и Герхильду наверняка понравилось проделывать все эти трюки в воздухе, от которых лично у меня в иные моменты сердце уходило в пятки и волосы на голове шевелились от страха.

Чары ковра прочно удерживали нас на месте, но я всё равно продолжала испуганно жаться к тальдену до самого приземления на грешную землю. Когда чудо-половик растянулся на порыжевшей под закатными лучами траве, у меня появилось непреодолимое желание тоже где-нибудь растянуться. Увы, на людях это не представлялось возможным. Оставалось только облегчённо выдохнуть и, уткнувшись лбом в драконью спину, ждать, когда перестанут трястись поджилки и кружиться голова.

— В следующий раз, эсселин Сольвер, полетите сами, — явно издеваясь, пригрозили мне.

— Упаси богиня! — Я тут же прытко подскочила, проигнорировав ропот плоти. Поспешила отодвинуться от истребителя моих нервов (от обоих своих истребителей) на безопасное расстояние и искренне порадовалась ощущению твёрдой почвы у себя под ногами. — Буду левитировать в спальне. Ну а если всё-таки наберусь храбрости, так уж и быть, покатаю Гленду с Ариэллой по замку. И не больше.

— Не надоело шокировать моих подданных? Пожалейте нервы старейшин, — рассмеялся Герхильд.

Искренне, весело, заразительно.

Не сдержавшись, тоже хихикнула:

— Вы сами его мне купили. Если что, скажу, чтобы все претензии предъявляли Вашему Великолепию.

Как это ни печально, но всё хорошее и приятное рано или поздно кончается. Закончилось и наше свидание. После воздушной экскурсии по Жемчужному городу, возвращение в город Хрустальный на фальвах показалось мне детской забавой. Я больше не сидела как на иголках, вздрагивая от малейшего покачивания повозки, а, наоборот, расслабленно растеклась по сиденью. Не заметила, как задремала под шелест ветра и мерное хлопанье крыльев.

Проснулась от ласкового прикосновения к своей руке и услышала тихий с хрипотцой голос:

— Я обещал показать тебе Храм весны.

Встрепенулась, силясь подавить зевок, и выглянула в окно. Чтобы напороться взглядом на сизое, густое марево, так часто нависавшее над императорским замком.

— А мы не замёрзнем?

В карете было тепло, если не сказать жарко (спасибо присутствию Скальде), но льдисто-снежная панорама совсем не воодушевляла на продолжение променада.

— В Храме весны не бывает холодов. Никогда.

Немного погодя, уже когда начали снижаться, моим глазам открылось ещё одно чудо Адальфивы. Древнее святилище, находившееся на границе Сумеречной империи и Рассветного королевства, окружали обледенелые пустоши. Храм Весны тёмной кляксой отпечатался на сероватой глади. Этакий оазис посреди бескрайней снежной пустыни. И чем ниже мы опускались, тем более чёткими становились очертания полуразрушенных стен, как обломки корабля, потерпевшего крушение, плававших в океане зелени.

Будто и не покидали Жемчужный город… Здесь природа тоже радовала взор буйством красок, не пряталась под толщами снега. Отовсюду слышался задорный птичий щебет и нос щекотали одуряюще сладкие цветочные ароматы.

Только-только нашу карету потряхивало в капкане свинцовых туч, и вот уже под ногами шуршат, словно о чём-то заговорщицки переговариваясь, травинки. А фальвы, сложив свои огромные вороные крылья, их с упоением выщипывают.

— Не думала, что на земле есть место, ещё более прекрасное, чем Жемчужный город, — прошептала я, не в силах отвести взгляда от высоченных колонн, подпиравших своды храма. Вернее, то, что от него осталось.

Наверняка в древние времена это было одно из красивейших строений в мире. Сейчас же о былом величии напоминали лишь зубья густо оплетённых лианами стен и вот эти горделиво вздымающиеся к небу белёсые пики, а также убегавшие к ним изъеденные временем ступени. Мрамор колонн растрескался, и из щелей выглядывали пёстрые головки цветов. По камню прыгали, явно взбудораженные нашим визитом, в ярком оперенье птицы. Самые пугливые прятались в паутине зарослей. А те, что посмелее и любопытнее, постепенно подлетали к нам всё ближе.

Одна оказалась настолько храброй, что не побоялась усесться мне на плечо. Что-то прочирикав на ухо, вспорхнула и опустилась на мою заблаговременно раскрытую ладонь.

— Эйлинны приветствуют тебя в своей обители.

— Эйлинны?

— Хранители храма, — с улыбкой просветил меня Скальде.

А я, недоумённо хлопая ресницами, уставилась на крохотное с ажурным хохолком создание.

— Вот эта маленькая красавица — аж целый хранитель?

— Эйлинны видят помыслы людей. Явись мы сюда с дурными намереньями, вместо беззащитных пичуг встретили бы безжалостных хищников.

— Приятно познакомиться, госпожа эйлинна, — вежливо поздоровалась я и пообещала нежно чирикающей крохе, что ничему здесь не причиню вреда. Не сорву даже травинки. Ну а что касается обжор-фальвов — за них в ответе Скальде.

— У вас очень живописные развалины, — польстила пестрокрылой красавице, и та, что-то звонко прощебетав на прощание, отправилась летать вместе с другими хранителями.

Дорожка из светлого камня, огибавшая поросшие цветами ступени храма, убегала вглубь зелёного рая. Мы шли в тишине, любуясь красотами давно покинутого людьми и богами места. Пока не упёрлись в полуразрушенную стену. Шероховатый камень блестел от струившейся по нему капели. Вода стекала в глубокую каменную чашу, наполняя пространство монотонными всхлипами-всплесками. Словно горько плакал кто-то невидимый. Обойдя обломок стены по кругу, я так и не поняла, откуда сочится влага.