Молох (СИ) - Витязев Евгений Александрович. Страница 26

До выхода с кладбища осталось всего ничего, как под залпом пуль червяк рухнул у наших ног. Коммунист, точно обезумевший, накормил нескольким залпами содрогавшегося в предсмертных конвульсиях исполина. И тогда на нас бросилась стая птиц. Слева у выхода стояло бунгало, окрашенное белым цветом. В замедленной съёмке я видел, как Чулок, а затем Владлен скрылись в нём, пока на меня не обрушилась армада ворон. Крылатая смерть оторвала от земли и поволокла в чернь геенны.

И вновь я смотрел на себя со стороны. Место, где мы находились, я узнал не сразу. Но когда понял, то всеми силами и концентрацией пытался вернуться обратно, в реальность, если она для меня ещё существовала.

На платформе Лаврики стояло трое людей, в которых я узнал себя, Риту и Первого, хотя последний был в противогазе. Что за хреновина? Мы с бойцом нацелили друг на друга оружие, пока Рита оставалась немым свидетелем сумасшедшей карусели, устроенной нами в конце путешествия.

— Молох, ты понимаешь, что я должен сделать! — кричал Первый, экспрессией пытаясь надавить на меня.

— Это не так! — ответил он. Тьфу ты, то есть я. — Мы столько с тобой прошли, столько пережили и ради чего? Чтоб всё закончить в этом Богом забытой дыре?!

— Ты не прав! И знаешь, что мой Калаш быстрее твоей винтовки.

— Красивая фальшь — по-видимому, я блефовал.

Всё произошло быстро. Номер 1 вскинул АК и нажал на курок. Я физически не поспевал, ведь преимущество внезапной атаки оказалось на его стороне. И только дуло автомата изрыгнуло пули, как Рита бросилась под залп. Вся жизнь пронеслась передо мной. Истина. Чувства смешались — любовь, предательство, непонимание, злость. Молох вскинул ремингтон. Точным выстрелом пуля разорвала намордник на лице Первого. Солдат отлетел в сторону, навсегда оставшись упокоённым вдали от Питера.

— Рита!!! — я (он) даже не успел заметить, куда угодил патрон, как метнулся к смертельно раненной спутнице своей недолгой жизни. Словно знал девушку не пару месяцев, а больше века. И она с пробитой грудью смотрела на Молоха. Из глаз текли слёзы. Да здравствуют сто лет одиночества.

— Почему? — он гладил её по щекам, по волосам.

— Потому что я люблю тебя.

— И я люблю тебя больше жизни — он берёт её на руки.

Она пытается мне что-то сказать, касается пальцем до губ, но я осекаю её, говорю, чтоб не тратила сил… «Я успею её спасти», — думает Молох, направляясь в Девяткино. Но я уже знаю, что любовь навсегда умерла…

— Кого спасти? Сладенький, ты как?

Меня как будто подняли среди ночи воем сирены, оповещающей запуск ядерных ракет. Я огляделся: небольшая продолговатая комната с деревянными стенами. Напротив располагался прилавок с ритуальной продукцией. Походило на магазинчик у кладбища. Свет зажжённой свечи пленил. По каркасу крыши барабанил дождь.

— Не важно — отмахнулся я, глядя на Чулок. Видимо, часть сна в какой раз плавно перешла в реальность. — Но как я спасся?

— Стая птиц тащила тебя в воздух — продолжила девушка. — Пулемёт у тебя выклевали чуть ли не с рукой, как намордник со скальпом, но ты умудрился разделаться с вороньём одним только фонариком.

— Пока ты им нещадно лупил — встрял коммунист. — Мы в последний момент тебя подстраховали, дабы ты вбежал в магазин. Вот, держи.

Владлен передал мне обратно УЗИ и «хипповский» фонарь. Что стало с противогазом — страшно представить. Бойцы в знак солидарности тоже их сняли. Пропадать — так вместе, ведь без меня цель миссии не имеет значения. Я ощупал лицо: пара царапин точно есть. Меня удивляло, как стрессовая ситуация способна влиять на мозг: одновременно отключать его, абстрагироваться от внешнего воздействия и лепить из себя прирождённого убийцу. Диггером, коим некоторые меня считали живой легендой.

Мы решили немного отдохнуть, авось дождь чуть поутихнет. Поскольку по Бухарестской нам не было пути, девушка предложила другой вариант. Оконечность Нововолковского кладбища, где мы, судя по всему сейчас и находились, выходит на улицу Салова. Та, в свою очередь, с одной стороны пересекается с нужной нам Бухарестской, а с другой с Белградской. Вторая улица идёт параллельно первой. Оставалось надеяться, что там нет радиации, учитывая, что запасного намордника для меня не осталось.

— Я вот, что подумал — разрядил обстановку Владлен Степанович. — Может, Путевой Обходчик и есть Кондуктор или, на худой конец, Блокадник? Посему у нас нет шансов завалить сукиного сына.

— Да не — оживилась Чулок. — Блокадник по другому выглядит. Он больше что ль… намного больше. До начала войны, благодаря Вегану, один из Блокадников попал на Ваську. Скажу вам, большой крови и труда стоило его тогда грохнуть. Те, кто выжил, рассказывал потом обо всём случившемся. Молва и до нас, Отчуждённых, дошла.

— Почему же тогда не Кондуктор? — поддержал я разговор.

— Он требует билета, на то он и Кондуктор. Ферштейн? — литовка не сводила с меня глаз. — Мы ходим по его территории без билета, поэтому он здесь как Царь Бог — с зайцем может сделать что угодно. А Обходчик: кто он такой? Схватил кирку и пошёл мочить налево направо. Нам повезёт, если мы не встретим настоящего Блокадника или Кондуктора, хотя, похоже, вся зараза Питера сосредоточилась вокруг Купчино.

— То был ледоруб — поправил коммунист, заразительно глядя на свечу. — Этот мудозвон убил Кензо ледорубом.

Никто возражать не стал, да и какие тут могут быть возражения? Мы, как расово верные сектанты, сидели полукругом у свечи, питаясь звуками природы. Я открыл сгущёнку, поделился со всеми. Божественный вкус, наполненный всей прелестью жизнью. Мысленно я вновь пытался вернуться к Рите, но перед глазами мельтешило её мёртвое тело у меня на руках. Пальцы сами сжались в кулаки. Я закрыл глаза и не прогадал.

— Сашка, какие у тебя планы на будущее? — Рита положила голову мне на грудь.

— Вернусь с Кавголово и первым делом под венец — я смотрю на обнажённую девушку, нежно глажу её по голове. Пальцы то и дело теряются в её тёмных жгучих волосах.

— Повезёт же твоей спутнице — улыбается она, не ведая в тот момент о своей судьбе.

— Спутницу ждёт ко-о-о-шмарное будущее — расплылся я в куда большей улыбке и поцеловал Риту в нос.

— Кошмарное, говоришь? Думаешь, она готова к таким нежным отношениям?

— Она у меня мазохистка — и мы снова принялись целоваться. Прежде, чем заняться любовью, я добавил. — Не каждая согласится родить дюжину детишек.

И вот выстрел. Вспышка в памяти и одновременно наяву. Рита падает передо мной. И я смотрю ей в глаз за секунду до крушения о землю. Глаза девушки, по какой-то причине налитые кровью от залпа АК вопиют: «Жаль, что не в этой жизни».

Я открываю глаза, на которых застыли слёзы. Чёрт возьми, я — диггер! Все эмоции при себе! В груди — осколок льда и клокочущее чувство мести. Я огляделся: свечка почти что догорела. Даже дождь заметно поредел, и за окном светлее. Не иначе как птички отступали. Лишь стая освирепевших волков не могла угомониться, затягивая свою меланхоличную мелодию.

— Вы знаете что-нибудь о миссии в Кавголово? — разорвал я тишину, обращаясь одновременно к Владлену и Чулок. Твою мать, даже к той же свечке!

— Скажу по правде — первым отозвался мужик. — Мы, коммунисты, не особо осведомлены о ваших внутренних делах. Известно малое: сигнал выживших с бункера, вас отправили группу, через две недели вернулся ты один.

— Бункер был веганский — литовка смотрела на остатки стекавшего воска как на исчезавшую лживую тварь под названием надежда. — Ваша группа насчитывала семерых, что не лишено символики. Молох, ты потерял там близкого человека?

— Да… — я намеренно перевёл взгляд на пол. — Мою жену. Будущую. Только вся беда в том, что её убил один из наших. Но причины я понять не могу.

— Гм. Как такое возможно? — встрял Владлен. — Если всё с тобой произошедшее не было одной большой засадой и тебя не решили убрать с самого начала.

— Вариантов много — девушка так же перевела взгляд на пол, словно там мог находиться клад. — Вероятно, нечто этакое было узнано в бункере. То, что твоя память закрыла на замок. Но товарищей по оружию продавать — уж извините.