Носители. Сосуд (СИ) - Лаженицын Иннокентий. Страница 45

– Ироды, даже похмелья лишили, – решил я поныть, – святое забираете. А как же ощущение холодного пива в организме с утра после пьянки.

– Не время шутить, – Ненависть не поддерживала мой настрой, – возьми одежду в шкафу.

А ведь действительно, с момента, как меня привели в мою камеру, я так и ходил в исподнем, а моя грязная одежда валялась в ванной около джакузи.

Открыв шкаф, я нашел там одежду, и все как раз моего размера. Выбор был неизменен, джинсы и футболка. Там же я нашел и кроссовки.

– Может, останемся тут? – решил я пошутить. – Тут так классно. За мной нигде так не ухаживали. Холодильник открыл – еда, пальцем щелкнул – алкоголь, шкаф открыл – одежда. И это я еще не успел воспользоваться интимными услугами. Если и они так же качественны, я однозначно за то, чтобы остаться тут.

– За мраморной говядиной тоже уход лучше, чем за простыми дойными коровами, – голос Нежности звучал совсем не нежно. – Но итог всем известен.

– Ладно-ладно, одеваюсь.

На самом деле неизвестность пугала меня, и страх, который теперь порою бурлил во мне, не способствовал спокойствию. Глупые шутки и ирония были реакцией на стрессовую ситуацию. Чувства наверняка это понимали, все-таки мы были одно целое, но не особо поддерживали такой способ справляться с нервами.

Одевшись, я пошел в ванную комнату, умылся, почистил зубы. Все это заняло у меня не больше пятнадцати минут. В ожидании часа Х я лег на кровать.

– Получается, что Маша не с комиссарами? – спросил я про себя.

– Твоя дедукция совершенна, – подметил Страх.

– Спасибо, всегда стараюсь мыслить логически, – поблагодарил я его таким же саркастическим тоном, – меня больше интересует, с кем она.

Наше мысленное общение неожиданно было прервано громким хлопком, раздавшимся сверху.

– Интересно, – успел я подумать, – мы же на минус втором этаже, неплохо так бабахнуло.

– А вот и наши спасители, – сказала Нежность. – Хватай все необходимое и к двери.

Эта фраза звучала для меня довольно странно, потому что ничего необходимого тут не было, кроме, конечно, второй бутылки виски, ее-то я и схватил со стола, пробегая в сторону двери.

В тот момент, когда я подбежал к двери, она распахнулась, на пороге стояла Маша. На этот раз она была одета куда более по погоде: короткие шорты, футболка и кроссовки, но все равно совершенно нелогично, учитывая взрыв и доносящиеся до нас звуки перестрелок. И даже не имело смысла упоминать, как это все на ней сидело, хотя, скорее всего, дело было, конечно, не в одежде, а в природных данных самой Марии. Даже надетый мешок из-под картошки не убил бы привлекательность и сексуальность этой женщины. «Она как будто специально так одевается», – промелькнуло у меня в голове. Но времени вдаваться в анализ этого у меня не было.

Перешагнув через порог, с криком «Успели!» она кинулась мне шею и поцеловала в губы. Я был не то чтобы шокирован, скорее озадачен такой реакцией.

– И я рад тебя видеть, но в связи с чем такая бурная реакция? – сказал я ей, когда она отпустила мою шею и освободила рот. Ее поведение вообще не вписывалось в рамки носителя, не то что Гнева. Она не могла и не должна была испытывать каких-либо чувств ко мне, такова ее природа.

– Я боялась, что комиссары все переиграют и переместят тебя в новое место до нашего штурма, – она тяжело дышала после бега.

– Ну тогда все ясно, – мой голос пытался быть максимально близким к тону, которому все ясно, – помнится, в последний раз, когда меня иностранные носители похитили, Миша так же радостно впился в мои губы, что ему удалось меня заполучить.

– А ты все шутишь, – улыбнулась она.

– А что мне остается?

– Например, бежать, – сказав это, она схватила меня за руку и потащила за собой по коридору. – И зачем тебе бутылка виски?

– Не оставлять же восемнадцатилетний виски, я, может, такой больше никогда и не попью, – ее вопрос казался мне довольно глупым.

– Забавный ты, – опять она не совсем адекватно, как мне казалось, прореагировала на меня.

Мне очень хотелось понять, в какой момент своей жизни я стал таким привлекательным для женщин. Конечно, назвать меня страшным или неинтересным нельзя было, но ранее я никогда не производил такого впечатления на особей противоположного пола, да еще за тридцать минут общения. «Видимо, статус Сосуда добавляет мне некий шарм», – подумал я про себя и решил больше не задумываться по этой теме, а просто следовать за Машей. Впрочем, как всегда, иных вариантов у меня и не было.

Выбравшись из подвальных помещений, моему взору открылся вестибюль конторы. Носители в костюмах, сопровождавшие меня с дачи подруги тещи, оказывается, оставались все это время в охране, но сейчас они лежали на полу, кто-то был уже мертв, кто-то еще стонал. Их держали под прицелом друзья Маши, по крайней мере, я на это надеялся.

В помещении, видимо, произошел взрыв свето-шумовой гранты, после чего мои спасители и ворвались, и сейчас они в полной мере контролировали контору.

Те носители, которые не оказали сопротивления, просто стояли на коленях, держа руки за головой.

– Спасибо за гостеприимство, но видимо, мне пора! – решил я поерничать напоследок, хотя наверняка большинство из них даже и не догадывались, кто перед ними.

– Ты же понимаешь, что это не конец? – услышал я голос той самой Нежности, которая постоянно сидела перед входом в подвалы и которая позавчера была наигранно мила при моем спуске в камеру.

– Конечно, Марина, – неожиданно в памяти всплыло ее имя. – Но радует то, что это уже точно не начало, и столько уже понятно, что жизнь кажется легче и беззаботнее, – я подошел к ней и сел на корточки. – Когда ты представляешь свое будущее, тебе легче его принять, – подняв ее голову, я посмотрел в глаза и осознал, как меня наполняет ненависть.

Это было очень странно, ведь Марина по большому счету была ни при чем. Да, она была приближенной комиссаров, да, она знала, кто я, но она просто выполняла указы. Брошенная мне фраза была скорее реакцией на то, что из-за меня натворили мои спасители, вполне возможно, убившие кого-то, с кем она общалась. Но все это было неважно для меня, меня накрывала ненависть и делала это напористо, не давая мне шанса совладать с собой.

– Ты вещь, – не отводя взгляда, сказала она. – И все равно будешь возвращен хозяевам. Твое пустое желание бежать приводит лишь к чужим смертям, но тебя это не волнует. Ничего, подожди, скоро начнут умирать твои близкие и родные, тогда посмотрим, – вся нежность и ласка пропала из ее голоса, конечно, она не могла испытывать по отношению ко мне какое-либо негативное чувство, потому ее речь звучала как заученный сценарий, но мне было все равно.

Слушая ее тираду, я осознавал, что не ненависть меня накрывала, просто потому, что это чувство предметно, для ненависти тебе нужен объект. Тем, что я начинал испытывать, был гнев. Он проникал в каждую клеточку моего тела. Слова Нежности становились все тише и неразборчивее, даже Чувства, кричащие внутри меня, были слышны тихим шепотом, хотя я понимал, что они орут изо всех сил, пытаясь меня предостеречь. Со мной происходило что-то новое, Гнев меня наполнял, но я оставался в сознании.

Сил сдерживать себя уже не осталось, звонкая пощечина Нежности заставила ее замолчать, а всех окружающих – повернуться в мою сторону, но меня это не остановило. За первой пощечиной пошла вторая, затем третья, я хлестал Нежность по лицу, и это делал именно я, несмотря на то что во мне бурлил Гнев. Контроль над собой не был потерян, как это было во время схватки с Мишей.

– Алексей, остановись! – услышал я крик Маши. – Ты же избиваешь женщину.

– Женщину? – я остановился и повернулся к ней, увидев мой взгляд, она отступила назад. – Нет среди нас женщин или мужчин. Нет тут законов, морали, этики. В нашем мире, где каждый – чувственный кастрат, обладающий только одним чувством и апеллирующий к нему, не может быть никаких устоев.

– Глупец, – прохрипела Нежность, вытирая кровь, текущую ручейком из носа, рукавом, – или лицемер, – она улыбалась, – для тебя оно все так, потому что ты не в нашем мире. Ты как скот, выращенный по плану и графику, и употреблен будешь по такому же плану и графику.