Содержанки по своей воле не уходят - Гарднер Эрл Стенли. Страница 20

Берта, догадываешься, что мы собираемся сейчас сделать? Мы отравимся прямо в твою контору и будем ждать, когда туда будет прислан тот самый пакет с покупками Дональда и…

— Но пакет уже прибыл в мой офис, когда я уезжала сюда, — перебила его Берта, — я-то все удивлялась, что это еще за чертовщина, и начала было вскрывать его, когда раздался твой звонок, и я оставила пакет.

— А где сейчас этот пакет? — спросил Селлерс.

— Его вновь завернули, чтобы отправить обратно, — пояснила Берта, — пока я руковожу моим заведением, никто не смеет покупать фотокамеры за счет моей фирмы.

Селлерс о чем-то подумал, потом повернулся в сторону Хейзл и Эшби и обратился к ним:

— Ладно, можете разыгрывать из себя черт знает что, если вам этого хочется. Все равно ничего путного из этого не получится. Если вы не хотите говорить, можете не говорить. Я уже успел обыскать квартиру Хейзл Даунер. Но мне придется вновь обыскать ее. На этот раз я обыщу ее уже как следует.

Как только сюда подойдут мои ребята из управления полиции, мы с Дональдом и Бертой совершим небольшую прогулку. Хейзл мы задержим до тех пор, пока что-нибудь не прояснится.

— У вас ничего нет против нее, — заявил Эшби. — Я могу добиться распоряжения суда об ее освобождении.

— Держитесь от греха подальше, и вы сможете вызволить ее и без судебного распоряжения и притом в два раза скорее, — посоветовал Селлерс. — Стендли Даунер был убит до наступления этого утра. В течение ближайшей пары часов я смогу сказать, хочет ли полиция в Сан-Франциско держать Хейзл под арестом или нет.

— Куда мы едем? — спросила Берта Селлерса.

— В твою контору, — ответил Селлерс.

— А что мы будем там делать?

— Осмотрим пакет Дональда с его фотокамерой, — ответил Селлерс.

Берта повернулась в мою сторону.

— Дональд, за каким чертом тебе понадобилась эта фотокамера?

— Чтобы фотографировать ею, — популярно объяснил я.

Селлерс расхохотался.

— Берта, поехали со мной, и я покажу тебе, зачем она ему понадобилась.

В дверь постучали.

Селлерс открыл ее. На пороге стояли два полицейских.

— Это — Эшби, — усмехнувшись, представил им адвоката Селлерс, — он — ее адвокат. А это — Хейзл Клюн, она же Хейзл Даунер. Представьте им ордер на обыск и тщательно обыщите всю эту квартиру. Потом поезжайте в ее квартиру и тоже обыщите, но я имею в виду, чтобы вы обыскали ее как следует.

Дональд, пошли. Ты и Берта вместе со мной отправитесь в вашу контору.

Глава 5

Фрэнк Селлерс остановил полицейскую машину перед зданием, в котором Берта снимала помещение для своей конторы. Оставив машину в зоне, запрещающей парковку транспортных средств, он обратился ко мне:

— Итак, фотоматериалы, а умник? Решил, что ты хитер, не так ли?

Берта с шумом вылезла из машины, устремив взгляд прямо вперед, выставив подбородок. Ее глаза сверкали, она никому не говорила ни слова.

Мы все поднялись на лифте. Берта, отмеривая широкие шаги, стремительно вошла в приемную офиса и спросила сидевшую за своим столом секретаршу:

— Ты получила тот пакет, который был подготовлен для отправки в Сан-Франциско? Девушка кивнула.

— Разверни его, — приказала Берта. Дорис Фишер хорошо знала, что с Бертой лучше не спорить.

Она выдвинула ящик стола, вынула из него ножницы и взрезала по краю оберточную бумагу, в которую была упаковано посылка для отправки в фотокомпанию “Хэппи Дейз” в Сан-Франциско.

Дорис Фишер сняла оберточную бумагу с посылки. Селлерс заглянул в посылку, набитую мягкой древесной стружкой, вытащил из нее тридцатипятимиллиметровый фотоаппарат и, нахмурившись, оглядел его.

— Что это такое? — спросил он.

— В нашей работе нам иногда приходится фотографировать, — пояснил я, — мне предложили эту вещь за низкую цену и я купил ее.

Еле сдерживаясь, Берта молча метнула в меня испепеляющий взгляд. Селлерс, казалось, пришел в некоторое замешательство, но затем он запустил пальцы поближе к днищу посылки. Внезапно его губы искривились в усмешке.

— Так, так, так, — торжествующе произнес он и вытащил коробку с фотобумагой размером пять на семь, — кто бы мог подумать?

Селлерс перевернул в руке коробку, другой рукой полез в карман и вытащил из него перочинный нож.

— Послушайте, — вмешался я, — это же фотобумага. Ее можно вскрыть только в затемненной комнате, в которой нет никакого света. В противном случае, она будет засвечена и станет уже негодной. Вы испортите ее. Если хотите, я закроюсь в стенном шкафу, в котором абсолютно темно, и открою коробку для вас…

— Как мило с твоей стороны, — заметил Селлерс, — мы вскроем коробку с твоей фотобумагой прямо здесь, при ярком дневном свете. Если в коробке окажется что-то такое, что не переносит дневного света, то мы позволим тебе, Коротышка, прочитать нам лекцию.

Селлерс принялся было срезать печати с коробки, но затем остановился, задумчиво посмотрел на коробку, усмехнулся и отложил перочинный нож в сторону.

— Конечно, Дональд, — заявил он, — ты не смог бы вытащить из коробки фотобумагу и затем вложить в нее пятьдесят тысяч баксов без того, чтобы не срезать печати. Ты сделал это очень умно и с помощью такого острого ножа, что ничего на коробке не заметишь. А теперь, Берта, я покажу тебе кое-что такое, что докажет двуличность твоего партнера.

Селлерс откинул крышку коробки, в которой виднелся пакет, обернутый в черную бумагу.

— Сержант, не раскрывайте эту черную бумагу, — предупредил я, — ведь в ней находится фотобумага, и свет погубит ее полностью.

Селлерс сорвал черную бумагу, швырнул ее в мусорную корзину, и, выпучив глаза, растерянно уставился на листы фотобумаги, которые, как оказалось, были в пакете.

Я старался сохранить на лице совершенно невозмутимое выражение. Хорошо, что в этот момент все внимание Фрэнка Селлерса и Берты было обращено только на фотобумагу. — Итак, — вопросительно произнесла Берта, — что, черт побери, такого интересного во всей этой фотобумаге?

Селлерс взял один лист фотобумаги, взглянул на него, внимательно присмотрелся к блестящему глянцу, покрывавшему одну сторону листа, затем перевернул его, посмотрев на матовую сторону. Таким же образом он осмотрел еще четыре листа фотобумаги.

— Черт бы меня побрал, — выругался он наконец.

Я подошел к столу и присел в кресло. Немного поколебавшись, Селлерс вновь запустил руку в посылку, вытащил из нее всю мягкую древесную стружку, разбросал ее по полу, перевернул вверх дном посылку, постучал по всем ее сторонам, словно пытаясь обнаружить в ней какой-то тайник, и затем взглянул на Берту.

— Ладно, — заявил он, — мне следовало бы знать, что этот чертов шельмец обязательно выкинет подобный номер.

— Например, какой?

— Берта, это же фальшивый пакет, — пояснил он, — не понимаешь? Это типичная приманка.

— Что ты имеешь в виду?

— Берта, для него было бы слишком глупо таскать с собой пятьдесят тысяч баксов, поскольку он чувствовал, что мы можем обо все догадаться и, конечно, обыскать его. Он решил переправить сюда пятьдесят тысяч, используя для этого законную деловую покупку, которую он совершил в Сан-Франциско. Он намного хитроумнее, чем ты себе представляешь. Он знал, что я могу позвонить тебе сюда и спросить, не получала ли ты какую-нибудь посылку из Сан-Франциско. Ты бы ответила, что да, такая посылка была только что получена, и я бы попросил тебя немедленно привезти ее в управление полиции. Возможно, я бы сам примчался сюда и вскрыл бы посылку.

Но в ней я бы обнаружил только фотобумагу, которая не терпит света, и, испортив ее, я дал бы возможность этому хитроумному шельмецу нахохотаться надо мной вдоволь. Мне бы тогда пришлось выложить из собственного кармана деньги, чтобы заплатить за новую фотобумагу. А потом, пару дней спустя, сюда был бы прислан новый невзрачный пакет из Сан-Франциско. К этому времени все страсти бы улеглись и шельмец спокойно вскрыл бы пакет, вытащив из него пятьдесят тысяч баксов и радовался бы своей проделке.