Печать бога (СИ) - Теоли Валерий. Страница 29

   Спустя некоторое время дыхательная гимнастика помогла. Давящая безысходность отступила, и как-то само собой получилось войти в молитвенное состояние души, в котором осуществлялся контакт молящегося с высшими сущностями.

   Виктор поудобнее умостился на покрытом гнилой соломой полу и постарался отгородиться от раздражающих звуков, дабы предаться жаркой молитве. Вера, являвшаяся источником его духовной силы, не подвела и на сей раз: вскоре он ощутил, что находится в полной темноте, наполненной звенящей тишиной. В ответ на горячий призыв вереницей потянулись туманные, расплывчатые образы. От них веяло силой огромной, несоизмеримой с жалкими возможностями бывшего старшего послушника. Внутренне сжавшись от соприкосновения с таинственным проявлением божественной мощи, Виктор вынырнул из тишины в галдящую реальность камеры.

   - Сволочи! - возмущался рыжий детина, давешний любитель золотых зубов. - Они кормят нас раз в день помоями, а жирному борову носят отменную еду по десять раз на дню! Мимо нас проносят блюда, чтобы мы поскорее окочурились!

   - Поднимем бунт! Покажем ублюдкам! - подстрекал из соседней камеры горбун.

   Случайное чудо. Совершенно непрогнозируемое, неконтролируемое чудо. Опаснейшая вещь, о которой упоминал Наставник Андрэ как о проявлении безответственности у ведуна, совершающего случайное чудо, поскольку последствия его неизвестны. Значит, Виктор безответственный ведун, которому, кажется, нечего терять.

   Осенённый внезапным прозрением, Виктор принял молитвенную позу и обратился мысленно и чувственно к богу Чусиилу. Сила вливалась в него бурным потоком, переполняла его, и казалось, пожелай он, чтобы дверь исчезла, она разлетится в щепки. Он никогда прежде не испытывал подобного, учитывая отсутствие у него намоленного посоха, помогавшего концентрировать духовную силу и высвобождать её по желанию.

   "У-у-у, противные тюремщики! Сейчас вы пожалеете, что прошлись по моим рёбрам этими вашими тяжёлыми деревянными дубинками! У-у, гадкий горбун, сейчас ты пожалеешь, что связался с таким могущественным ведуном, как я!" - злорадно думал Виктор, всем существом своим желая наказать повинного в его несчастье Аполли и выбраться из темницы.

   Из коридора доносились шаги десятков ног, по стенам скрежетали дубинки тюремщиков, нагоняя страх на заключённых.

   - Кто тут болтает про бунт? - гаркнул низкий полный мужичок с перекошенным от гнева лицом - начальник темницы. - Отбивную сделаю, демонское отродье! Повешу!

   Губы шептали молитву богу Чусиилу, Стоящему Отдельно. Мольба явить его чудесную силу заглушалась рёвом особо непримиримых борцов за справедливость в темничном питании и отменной бранью с обеих враждующих сторон. Тем не менее, заключённые поутихли при звуке голоса начальника темницы, известного страстью к жестоким истязаниям преступников. Примолк и заваривший кашу горбун.

   Чусиил откликнулся на зов. Случайное чудо приближалось, Виктор чувствовал его нутром. У него спёрло дыхание от небывалой ранее мощи, сердце словно кто-то стиснул ледяными клещами.

   Тюремщики открыли дверь камеры, в которой сидел Аполли, вошли, разгоняя заключённых ударами дубинок.

   - Вали свиней! - закричал горбун, подавая сигнал к нападению.

   Не меньше десятка заключённых с голыми руками набросились на тюремщиков, пытаясь повалить и отобрать оружие. Горбун увернулся от дубинки и от души врезал кулаком в тройной подбородок начальника темницы, отправив его отдыхать на дощатый пол. Обескураженные видом павшего лидера, тюремщики подались назад, потом вперёд, стремясь отвоевать его тело.

   - Вали свиней! - повторил боевой клич Аполли, потрясая подобранной дубинкой в правой руке и отнятым факелом в левой.

   Пламя факела осветило его изуродованное лицо, на котором играла дьявольская ухмылка. Жуткая картина: воплощённый демон среди озверевших прислужников-заключённых возвышается над беззащитной тушкой старого тюремщика. Зрелище навсегда врезалась в память тюремщиков, чтобы холодить им кровь тёмными ночами.

   Вдруг горбун изменился в лице; оно приобрело беспокойное выражение, и чем дальше, тем беспокойнее оно становилось. Аполли будто принюхивался к чему-то необычному, тревожащему его. Он позеленел, метнулся назад, за спины сокамерников, и лопнул подобно мыльному пузырю, исчез, пропал, как сквозь землю провалился. Его одежда кучей тряпья упала на пол.

   Оцепеневшие заключённые пали духом. Тюремщики быстро оценили благоприятную ситуацию и возобновили порядок, избивая до бесчувственного состояния бунтовщиков. Крики и стоны недолго долетали до слуха обитателей соседних камер. Когда всё было кончено, из камеры, куда посадили Виктора Сандини, кто-то крикнул тюремщикам:

   - Эй! Тут ваш монашек помер.

   Командор ди Вижен ворвался в резиденцию Карающих, словно ураган, и тут же поднялся на чердак к брату Игнатию. Тот как раз возлежал на пуховике под каменным столом, при свете свечи читая запрещённую рукопись о похождениях одного не в меру любвеобильного крестьянина, притворившегося глухонемым в женском монастыре. Увидев вбежавшего командора, испачканного землёй, в изорванной сутане, запыхавшегося, мокрого от пота, он помыслил, что произошло нечто плохое, и приготовился к ужасным известиям.

   - Что с вами, командор?

   Брат Игнатий встал из-под стола, где располагалась его постель, навстречу ди Вижену. Командор, не смотря на плачевное состояние внешности, сиял от радости, чем поражал монаха-связиста.

   - Всё в порядке, брат Игнатий, всё в полном порядке! - заверил ди Вижен, отдышавшись. - У меня хорошие новости, брат Игнатий. Мы немедленно проводим ритуал связи с духом преподобного ди Сави и спрашиваем, кто его убийца. - "Так вот кто стащил мой ритуальный ножик", - догадался монах-связист за секунду до того, как командор извлёк из складок одежды знакомое орудие вызова духов. - Вот, какой-то верующий пробрался на чердак, подслушал наш с вами разговор и - чистая душа! - захотел помочь осуществить правосудие, рискуя согрешить. Он позаимствовал у вас нож и ухитрился...

   - Отрезать голову преподобного магистра? - оживился брат Игнатий.

   - Нет-нет, лишь кусочек его обожжённой плоти.

   Ди Вижен положил на камень лоскут чёрной, обуглившейся кожи. Монах-связист приладил на глаз линзу увеличительного стекла, всесторонне изучил трофей командора, переворачивая его длинным заострённым ногтем, и пришёл к потрясающе логичному выводу:

   - Этот кусочек претерпел сильную термическую обработку. Говорите, он принадлежит магистру ди Сави? Проверим, проверим...

   В руке монаха-связиста неизвестно откуда возникли серебристые металлические щипчики. Он аккуратно взял ими обрывок, подержал над огнём свечки, пока лоскут не начал крошиться, и бросил его в деревянную чашку. Достав из-под стола ступку, он размолол чёрный кусочек в порошок.

   - Присаживайтесь, командор. Вы бы не могли дать немного вашей крови?

   - Опять? Вы из меня всю кровь вытянете, брат Игнатий!

   Ди Вижен огляделся, ища, куда бы присесть. До чего ж ему надоело отсутствие нормальной мебели в комнате монаха-связиста! Он тяжело, кряхтя и отдуваясь, опустился на своё прежнее место за столом и дал на расправу проткнутый недавно палец.

   - Вы не бойтесь, это не больно, - успокаивал брат Игнатий, остервенело массируя упитанный палец командора, чтобы согнать побольше крови.

   - Командоры Ордена Карающих ничего не боятся, - заявил бледный ди Вижен. - Они много чего опасаются в силу естественной осторожности.

   - Как обстоят дела в городе? - ни с того ни с сего спросил монах-связист, уколов палец кончиком лезвия. - Давненько, знаете ли, не выходил на улицу.

   - Хорошо дела обстоят, - произнёс кривящийся и отворачивающийся, дабы не видеть вынужденного кровопускания, командор. - Храм целителей бога Аксииля сгорел подчистую вместе с кварталом лекарей. Говорят, из-за воплотившегося демона высшей категории, которого клирики Аксииля сжигали в храме. В остальном всё хорошо.