Ради тебя (СИ) - Снежинская Катерина. Страница 3

А для успешного анализа, как известно, требуется определённая атмосфера. Поэтому кресло хозяина - с высокой спинкой, с массивным подголовником, с накинутой на него салфеткой и неизменным саше, одуряюще воняющим лавандой - было пододвинуто к камину, в котором, несмотря на совсем не холодный весенний вечер, бушевал настоящий пожар. Ноги Арьере покоились на скамеечке, в подставке дымилась кадящая трубка, а на столике таинственно и многозначительно подмигивал гранями графин.

- Добрый вечер, - поздоровалась Тиль - тихо, будто надеясь, что супруг не расслышит.

Конечно же, надежда, если такая и имелась, была абсолютно пустой, как коньячный бокал, дующий пузо рядом с бутылкой.

- Не вижу в нём ничего доброго, - холодно отозвался муж, не удосужившись в сторону двери даже головы повернуть. - Спектакль оказался отвратительным. У этой певички никакого голоса, видит Небо, мяукает, как бездомная кошка. Да я и говорил Орни! Ну кто, скажите на милость, меняет основной состав в конце сезона? Мне кажется, что если я оплачиваю эксперименты этого безумца, то имею право голоса. Но Орни считает, что меценаты[4] - это бестолочи, обязанные просто давать ему деньги и молчать.

- А домашняя кошка мяукает музыкальнее? - ещё тише спросила Тиль.

- Что вы имеете в виду?

- Вы сказали, что певица мяукала, как бездомная кошка, - заботливо напомнила супруга. - Поэтому я и спросила: домашняя орёт музыкальнее?

- Ваши неуместные замечания способны свести с ума даже человека со стальными нервами, - раздражённо буркнул господин Арьере, встряхнув газету, сложил лист пополам. - И, между прочим, вы в курсе, который час?

- Половина десятого вечера, - послушно ответила Тиль, глянув на массивные напольные часы. - Я понимаю ваше возмущение, но, к сожалению, мне пришлось...

- Не думаю, что ваше оправдание будет правдоподобным, - муж выколотил погасшую трубку о край пепельницы, прочистил чашечку щёткой, небрежно вытер перепачканную сажей руку о белоснежный пластрон[5]. - Конечно, похороны дело хлопотное. Но, как мне кажется, закопать безумного, никому не нужного старика, догадавшегося наконец-то освободить от себя этот мир, не требует много времени. Не так ли?

На этот выпад госпожа Арьере отвечать не пожелала. Молча обошла стол, ведя ладонью по скользкой, чересчур тщательно отполированной столешнице, села в кресло, пристроила локти на подлокотник, а подбородок на сплетённые пальцы. Супруг глянул на неё недовольно и снова уткнулся в газету, делая вид, будто читает.

Дамы света, полусвета и совсем не света откровенно завидовали Тиль, а некоторые даже не пытались этого скрывать. Конечно, такого мужа подцепить нужно ещё умудриться! Богат, с умопомрачительными связями, из влиятельной семьи и красив, как само воплощение Неба: высок, строен, голубоглаз, волосы вьются картинными золотыми кольцами, да ещё тонкий ценитель искусств. Галантен, изящен, умён, может наизусть энциклопедию шпарить, а потом, не дав себе передышки, перейти на древние оды.

Вот только об одном эти завидующие дамы не знали: с таким совершенством жить невозможно. Ну невозможно - и всё. Не приспособлено оно, совершенство, для совместного существования. Слишком оно, совершенство, озабочено собственным перманентным самосовершенствованием и созданием идеала вокруг себя. И ещё оно, совершенство, скучно так, что не только зубы сводит, но и в животе урчать начинает.

- У меня имеется собственное объяснение столь позднему возвращению, - не подозревая о грешных мыслях горячо любящей супруги, продолжал токовать Арьере. - Не желаете услышать?

- Желаю, - кивнула Тиль.

- Охотно посвящу вас, - едва заметно скривил безупречные губы муж. - Это уже ни для кого не секрет, все газеты трубят, что само по себе возмутительно. Где же? «...похороны всеми уважаемого...» Уважаемого! - возмущённо фыркнул Арьере. - «... достойные люди... проститься... трогательную речь произнёс...» Да, вот! - супруг перегнул уже сложенную страницу ещё раз, отчеркнув ногтем строчку. - «Некоторую пикантность траурному мероприятию придало неожиданное появление господина Карта Крайта, командира нашей доблестной Золотой эскадрильи, блестящего офицера и, несомненно, бесстрашного героя. Неожиданным сие появление стало, прежде всего, для наследницы почившего Крайта, госпожи Арьере. По крайней мере, выше озвученная дама выглядела куда растеряннее, чем остальные гости». И как вам?

- Выспренно, напыщенно и безграмотно, - согласилась Тиль.

- Вас возмущает только это? - аккуратно приподнял брови муж. - Что ж, продолжим. «Для наших многоуважаемых читателей, подзабывших подробности скандальной истории или не следивших ранее за светскими новостями, напомним некоторые моменты. Примерно десять лет тому назад, весной (а когда же ещё, мой любезный читатель?) господин Карт Крайт, тогда ещё не герой и даже не офицер, а всего лишь выпускник кадетского корпуса, и госпожа Тильда Крайт, свободная слушательница курсов при королевской академии, официально объявили о помолвке. Это, несомненно, радостное, событие осталось бы незамеченным широкой публикой, кабы не капиталы ныне покойного господина Крайта. И не слишком юный возраст его воспитанницы и - на минуточку! - наследницы, которую близкие нежно именовали Тиль. На момент помолвки деве едва исполнилось шестнадцать лет, жениху же сравнялось двадцать. Конечно, свет видел и более неравные браки, и гораздо более молодых невест, но... Мудрые говорят, что дыма без огня не бывает. А о тогдашнем интересном положении госпожи Крайт не шептались только рыбы в реке и то лишь потому, что Небо отобрало у них способность к связной речи».

Господин Арьере, придержав газету ладонью, глянул на супругу исподлобья.

- Вы прекрасно знаете, что последнее откровенное враньё, - пояснила Тиль. - Кажется, я это наглядно продемонстрировала в первую брачную ночь.

- Порой вы бываете чудовищно вульгарны, - процедил муж. - Но это ещё не всё, слушайте дальше. «Трагедия разыгралась неожиданно для всех, но в полном согласии с канонами жанра. Опекун вёл счастливую невесту к алтарю, многочисленные гости (весьма знатные и именитые, смею заметить) вытирали платочками счастливые слёзы. И в этот миг... Жених, ни слова не говоря, демонстративно покинул храм!»

- И чего вы от меня ждёте? - спокойно поинтересовалась Тиль, подперев ладонью подбородок.

- Как вы позволили полоскать наше имя? - не слишком правдоподобно возмутился супруг, брезгливо отшвырнув газету. - Как вы позволили этой истории снова всплыть?

- А как я могла не позволить? Запереть всех журналистов в подвале, руки им переломать?

- Ну, знаете!..

- Дорогой, вы переживаете из-за пустяков, - Тиль перегнулась через подлокотник, нежно погладив сопящего разгневанным драконом мужа по плечу. - Поговорят и забудут, тем более что этой истории столько лет. Новых поводов для скандала я не давала, уверяю вас. С господином Крайтом едва парой слов перекинулась. Это всё, клянусь. А сейчас давайте ложиться. Время позднее и я действительно очень устала.

Арьере не ответил, зато нахмурился, отвернулся.

- Ну, как вам угодно, - вздохнула Тиль, вставая. - Спокойной ночи.

- Что же тогда всё-таки произошло? - спросил муж, когда супруга почти уже вышла из комнаты - она была уверена, что вообще не спросит, но, видимо, любопытство оказалось куда сильнее норм приличий.

- Я не знаю, - вполне искренне ответила Тильда. - Уже говорила вам и не раз: мы с ним больше не виделись, а на письма господин Крайт не отвечал.

- А сегодня вы не спросили?

- А сегодня о таком спрашивать уже поздно. Сладких снов.

Тиль вышла, аккуратно закрыв за собой дверь и, подобрав подол, почти побежала к спальне. Хотя, наверное, эта предосторожность была совсем уж лишней. Господин Арьере никогда не возмущался настолько, чтобы останавливать жену, когда ей приходила блажь удрать, или - не дай Небо! - гоняться за ней по коридорам.

***

Пятнадцать лет назад

Карету немилосердно трясло и раскачивало, а ещё сильно пахло навозом и пылью, казалось, даже старые сиденья с истёртой до льняной основы обивкой немилосердно воняют. Да ещё и за окошком ничего интересного: ровные, как стол, серо-зелёные поля тянулись до горизонта, до самого застиранного хмурого неба. Поначалу живые изгороди в белых звёздочках неведомых цветов, развлекали, но они тянулись так же уныло, как и поля и от одного вида кустов начало подташнивать. Да ещё голова разболелась. В последнее время мигрень вообще отпускала нечасто, а от конского дробного топота, от вони, от качки и, пожалуй, от неудобного, слишком короткого платьица с нелепым передничком, которым её милосердные сёстры одарили, мерещилось, что под черепом от виска к виску катается пушечное ядро.