Ради тебя (СИ) - Снежинская Катерина. Страница 4

Старик, сидящий напротив, ёрзал, посматривал на искоса, наверное, думал, что она не замечает: неудобно ему было и маятно.

- Так, значит, тебя Тильда зовут? - спросил, неловко откашлявшись. Это была третья попытка разговор завязать. От вопросов, удобно ли ей и не холодно ли, девочка кивком отделалась. - Странное какое имя. Это же вроде бы знак какой-то, да?

- Типографский, - неохотно ответила Тиль. - Такая волнистая чёрточка над некоторыми буквами.

- Вот и я говорю...

- А ещё математический, - закончила мстительно. - Обозначает отношение эквивалентностей в теории множеств.

Старик кашлянул испуганно, ещё поёрзал, но, к сожалению, не отстал.

- Ну, меня ты можешь называть просто дядя Берри, - сообщил таким тоном, словно подарок преподнёс.

- Вы брат моего отца?

- Нет. Собственно, дело в том, что я брат его матери. То есть, твоей бабушки, - смутился «дядя».

- Да-а? - протянула Тиль, по-прежнему в окно таращась. - Я её не помню, бабушка умерла, когда я совсем маленькой была.

- Я-то помоложе буду, - невесть зачем буркнул новоиспечённый родственник. - А на слова доктора ты наплюй.

- Которые?

- Что тебе, мол, нужно заставлять себя вспоминать. Раз не хочешь помнить, значит, и не надо.

А вот с этим Тиль была полностью согласна, вспоминать, а тем более помнить ей хотелось меньше всего на свете. Лучше уж так: последнее, что в голове осталось - это противная пенка на молоке, поданном перед сном горничной. А потом она уже в госпитале сестёр небесных очнулась.

Оказалось, что между пенкой и пробуждением прошло больше недели. А за это время корабль, на котором они плыли, самый лучший корабль - гордость национальных верфей, последнее слово технической мысли, самая прогрессивная из всех машин, до сих пор созданных человечеством - успел утонуть. Вместе со спиритами, экипажем, почти всеми пассажирами. А заодно, мамой, папой и вредной горничной Мардер, так и не запомнившей, что Тиль не любит молоко с пенками. Уцелело всего несколько десятков человек, а остальные ушли, совсем ушли, потому что, понятно, посреди ледяного моря не нашлось ни одного танатолога.

Ну и зачем вспоминать, как там было и что?

- Да, об этом говорить не стоит, - снова откашлялся «дядюшка». - Давай лучше о... Ну вот расскажи, чем твой отец занимался. Кажется, он изобретательствовал, что ли?

- Мой отец был ведущим разработчиком операционных[6] спирит-систем для сверхмощных двигателей. С его патентами даже правительство работает.

- Ну надо же! - восхитился старик. - То есть это всякие там винты, котлы, да? - Тиль глянула на него, но ничего не сказала. Откуда бы «дядюшке» знать, что паровые котлы - это прошлый век? Наверное, о магнетизме, токах и эфире[7] он даже не слышал ничего. - Может, мне тоже попробовать? Я в детстве, знаешь ли, увлекался. Проволочки там, баночки...

- Я видела опыты с электричеством, - снизошла до деревенщины Тиль, - один учёный в Театре науки демонстрировал. Но лучше займитесь электромагнетизмом, это направление сейчас считается передовым. И корпорации охотно скупают патенты, даже если придуманное пока нельзя сделать.

- Да на что мне их медяки? - дробно рассмеялся старикан.

- Это вовсе не медяки! Мой отец богатый человек!

- Тебе-то откуда знать, - добродушным медведем улыбнулся дядя. - Конечно, ты девочка умная. Пожалуй, я таких головастых детей и не видел никогда. Но уж сколько там твой отец имел, даже девочкам с именем Тильда знать не положено.

- А вот я знаю, - буркнула и снова отвернулась к окну, с досады губу прикусив.

Доказать собственную осведомлённость хотелось до чесотки в ладонях, а то ведь так и будет думать, будто она пустоголовая врушка. Но не признаваться же, что все сведения получены не слишком честным путём. Нет, не запретным - никто ведь не запрещал ей сидеть на галерее, когда мама с папой в кабинете разговаривали! Так ведь никто и не разрешал.

- Я тебе не слишком нравлюсь, - вздохнул старик. - Но вроде бы других родственников нету. С нашей-то стороны точно нет, может, с материнской? Только и она сирота, так?

- Да, она говорила.

- Ну ничего, мы поищем. А, может, ещё и уживёмся. Дом мой тебе тоже, наверное, не слишком понравится: не очень-то он большой, да и старый. У вас, наверное, совсем другой был?

- Совсем, - пробормотала Тиль, отодвигая в сторону грязную тряпку, которая здесь занавеску заменяла.

Карета как раз свернула с рытвин и колдобин, колёса затарахтели по разбитой, но относительно ровной брусчатке, а поля спрятались за разросшимися, неухоженными деревьями. Девочка не сразу и поняла, что это парк, сначала подумала, будто они в лес въехали. Но в лесу же никто не ставит фонтанов, пусть и не работающих, с чашами, забитыми прошлогодними листьями.

А в конце этой то ли аллеи, то ли тропинки, виднелся дом. Невысокий, всего-то в два этажа, но какой-то очень длинный и словно больной лишаём: фасад в пятнах отвалившейся пластами штукатурки, ставни серые от старости, в черепице крыши темнели прорехи.

- Да не расстраивайся, - попытался подбодрить девочку, - сделаем ремонт, прислугу наймём. Знаешь, какая тут красота раньше была? Так мы ещё краше сделаем. И скучно тебе на первых порах не будет, у меня как раз племянник гостит и друг его.

- Вы же сказали, что других родственников у нас нет? - промямлила Тиль.

Фигуры, маячащие на подъездном крыльце, никаких тёплых чувств у неё не вызвали. Может потому, что на них, на фигурах этих, была настоящая форма, только, почему-то, светлая, голубая, кажется. А ничего хорошего от военных девочка не ждала, потому как папин старый друг даже нормально говорить не умел, лишь гавкал. Физиономия у него жуткая была - вот-вот ударит! - и маме он не нравится.

Правда, этот друг был единственным военным, которого Тиль лично знала. И носил он не голубое, а тёмно-зелёное.

- Так я про взрослых говорил, а это мальчишки. Один вроде как тоже воспитанник, сынишка брата моего младшенького. Надо сказать, что наш папаша отличался чадолюбием и от каждой жены имел по ребёночку, а к алтарю аж три раза ходил. Сейчас у паренька только мать осталась. Ну, да тебе такое знать рановато, - дядя кашлянул смущённо, крякнул, костяшками седые усы разгладил. - Ты давай вылезай. Видишь, ждут парнишки, приготовились

Тильде встречающие мальчишками не показались. Про таких мама говорила: «Молодые кавалеры» - и эдак заговорщицки дочери подмигивала. Один, тот, что повыше, смуглый, темноволосый и очень-очень серьёзный, словно наглухо застёгнутый, хотя ни у того, ни у другого ни одной расстёгнутой пуговички не имелось. Второй же, пониже, был полной противоположностью: курносый, рыжий, будто лохматый, хотя и причёсанный.

- А мы вас уже заждались! - крикнул вихрастый так, словно карета не рядом стояла, а только в ворота въезжала, и улыбнулся во весь рот, щербатый, между прочим. Точнее, он казался щербатым из-за того, что один зуб будто пытался спрятаться за другими. - Позвольте вашу руку, госпожа, помогу вам спуститься.

И действительно помог, да ещё пальцы - прямо пыльную перчатку! - поцеловал, как взрослой!

- Повежливее, Грег, - встрял второй. - Разрешите представиться. Я ваш дальний родственник, Карт Крайт, - У него даже имя оказалось как собачий лай: гав-гав, р-р-р! - Рад приветствовать вас в дядином доме.

- Я тоже рада вас видеть, - выдавила Тильда и даже, кажется, вежливо улыбнуться сумела.

Надежды на то, что её ждёт хоть что-то хорошее, рухнули прахом. Если уж не везёт, так не везёт во всём. И даже кузен - или кем они там друг другу приходились? - оказался из тех, кого мама называет «солдафонами». Что это слово значит, девочка не очень понимала, но шатену оно определённо подходило.

[1] Танатология - (от θάνατος - смерть и λόγος - учение) - раздел теоретической и практической медицины, изучающий состояние организма в конечной стадии патологического процесса, динамику и механизмы умирания.

[2] Инкунабулы - книги, изданные на заре книгопечатания.