Невеста вне отбора (СИ) - Самсонова Наталья. Страница 43

Голос белатора растаял, как и небольшая искорка, парившая над столом. И только после этого Катарина увидела, что среди месива мха, земли и глины угадываются какие-то вещи, пергаментные трубочки и большое, плотное, чистое письмо.

Девушки переглянулись и, не сговариваясь, взялись за руки. Катти прикусила губу, а вдруг, вдруг там что-то, что сделает ситуацию хуже? Вдруг там что-то совсем уж непростительное?

- Как думаешь, что там? - шепнула Мадди.

- Не знаю, - Катти зябко поежилась.

- Возьми конверт, он явно моложе всего остального. Возьми-возьми, в этом всем разбираться надо. Ковыряться и гной выдавливать. Иначе тебе потом житья не будет - будет у тебя этакий душевный фурункул.

Катарина нервно хихикнула и протянула руку к конверту. Едва она его вскрыла, оттуда вылетела иллюзорная, нежно-голубая птаха. Она растаяла в воздухе, подарив вместо себя дрожащий выдох и явственное «Спасибо!».

Глубоко вдохнув, Катарина вытащила плотный лист. Он был весь исписан знакомым, прыгающим почерком. Так писал сын мельника. Хорошо, что раньше ей не довелось столкнуться с почерком Альтгара. Могла бы умом тронуться.

«Я не буду писать о своих чувствах. Я хочу доказать их делом, а если говорить о них, то только тебе. Лично. Я бросил тебя на целый год. Этому нет прощения. Но возможно, если ты узнаешь, чем и как я занимался, тебе станет чуть-чуть легче».

Катти оторвалась от строчек, шмыгнула носом и замерла, глядя в одну точку.

- Ты чего?

- А будет ли мне легче, если я узнаю, чем он занимался?

- А будет тебе лучше, если не узнаешь? Ты читай, а я разберу макулатуру отдельно, мох и землю отдельно. И, цени, читать ничего не буду.

«Первые полгода я лечил сам себя - Совет присудил это моим испытанием. Так я стал главой Совета белаторов. И понял, что тот, кто устроил покушение, не только жив, но и является частью Совета. Я не должен был пережить самолечения. Затем я целый месяц удерживал брата - на него также было совершено покушение. Причем точно тем же способом, что и на меня - огненная кислота. После я ловил заговорщиков на живца, затем лечил брата. К сожалению, я допустил ошибку в его исцелении. Эту ошибку может исправить только чудо. В поисках чуда я отправился к Серой Богине. Ответ был один - Отбор. И я взялся за Отбор. Все это время на моем столе стоял рисунок. Ты, сидящая в кресле».

Ахнув, Катарина бросилась к секретеру. И вытащила тот самый рисунок, который так напугал ее.

- Дурак, - с чувством произнесла она. - Слышишь? Ты дурак!

- В чем он там напризнавался? - с подозрением спросила Мадди. - Ему доверия нет - может признаться, что в бордель ходил и баб на тебя похожих выбирал. А что? С него станется.

- В б-бордель сходить? - выдавила Катарина.

- Признаться в том, что сходил, - поправила Мадди. И решила не уточнять, что холостые мужчины, даже самые-самые, редко сохраняют невинность после шестнадцати лет. Зачем Катарине такие лишние сведения?

«Я понимал, что инсценировка моей смерти - это самый простой выход. Но настаивал на затяжной болезни. Отчего отец решил иначе - я теперь знаю. Но смогу рассказать лишь при встрече. Отчего он мне не сказал - тоже знаю. Но тебе не скажу никогда».

- Да ты ему не понравилась, его папаше, - фыркнула Мадди, когда Катарина зачитала последний абзац вслух.

- Я?

- Ну смотри, твой белатор явно мог колдовать. И любил. Неужели он бы тебе ногу не поправил? Значит, думал, что это врожденное. А какому нормальному отцу для сына захочется такой невестки? Хромота же и детям может передаться.

- Безжалостно и логично, - вздохнула Катарина.

- Да ты бы и сама до этого додумалась, - махнула перепачканной рукой Мадди. - Просто у тебя сейчас и сердце с мозгом, и мозг с сердцем, и оба они по раздельности - не в ладах.

«Я оставил тебе письмо в дупле дуба. Тот самом, куда бросал записки, помнишь? Когда твоя нянюшка меня метлой со двора гоняла. Я был уверен, что ты получала мои послания. Двенадцать писем. Я потому так и рассердился, потому и позволил себе нагрубить тебе - я слал письма и был уверен, что по завершении этого клятого Отбора смогу забрать тебя в столицу. Пойми, это я, я своими руками лишил своего брата голоса. Я запаниковал во время целительского ритуала, и в итоге Лиаду остался немым. Ты ведь уже догадалась, кто он, верно? Точнее, нас сдала Герм. А я сдам ее - она королевский бастард. Облеченный особой милостью в виде отсутствия приставки «до-ванен». И какой-либо другой приставки».

Усмехнувшись, Катти потерла кончик носа. Теперь понятно, отчего Германику не казнили за проникновение в королевский кабинет. Хотя, если ей столько лет, сколько она говорит, то... Это ж какого короля она дочь? Стоп. Брата? Гар - принц? Но в брачной книге явно указано, что ребенок у королевской четы один.

Прижав письмо к губам, Катарина поняла, что без личного разговора разобраться во всем этом - невозможно. Подумать только - брат наследного принца. Тоже бастард? Или... Или кровный побратим?

- Ну что, тебе стало легче?

- Не знаю. - Катарина нахмурилась. - Слишком много всего. Информации, слов... Вот почему он не начал с этого?

И она широким жестом обвела двенадцать писем и какой-то кулон с янтарем.

- Вот его и спросишь. Но не сразу. А то еще сломаешь обидчику нос, - пошутила Мадди, - и пойдешь на королевский суд за нападение на белатора.

- Я бы никогда не подняла на него руку, - покачала головой Катарина. - Понимаешь, он мне сразу понравился. Я еще подумала «красивый с гадким характером». А потом, как-то понемногу, вспомнила и... вот поганец. Вспомнила и своего Гара.

- Гара? Ну логично, привыкнуть к новому имени - тяжело. А вот откликаться на произв... Лиаду. Хиллиард. Нет, он же не похож.

И Мадди погрузилась в глубокие раздумья. Что не помешало ей напомнить Катарине об обеде.

За обедом мэдчен ван Ретт вспомнила о том времени, когда она худела - жидкий овощной суп, овощной пюре и пустой чай. А что поделать, вкусно покушала за завтраком, изволь поголодать.

- Из крайности в крайность? - с любопытством спросила Ильтиона.

- Нет, что ты, просто люблю овощи, - пожала плечами Катти. - И так бывает.

- Да, действительно, - медленно кивнула Ильтиона.

Боудира почти ничего не ела. И смотрела в одну точку - так, что Альда вздрагивала. Стол был круглым, и бедной ванен Сор под гипнотическим взглядом ванен Крют кусок в горло не лез.

А вот Мадди на время обеда свои раздумья отставила в сторону. Тем более все, что хотела, она обдумала. И нужны были ответы на некоторые вопросы. Но обсуждать все это за столом не хотелось.

- На ближайшие два дня я объявляю запрет на конфеты, - серьезно произнесла Катарина, закрыв за собой дверь.

- Тогда вырасти ягодки. А то давно ими не лакомились, - так же серьезно ответила Мадди. - И скажи-ка мне, может амулет личины, наложенный на голосовой артефакт, дать искажение этого самого голоса?

Ох. Катарина медленно осела в кресло, собрала в кучку разбегающиеся мысли и решительно ответила:

- Может. Если вначале надеть личину, а потом голосовик - один голос, если наоборот - другой.

- Тогда, вероятно, мой драгоценный Лиаду и Хиллиард - одно лицо.

Катти встала и вытащила листок из секретера.

- Когда Германика увидела мой рисунок, она сказала: «Думаешь, Мадди станет нашей королевой?».

- Ой, какая прелесть. Ты мне польстила, в жизни я... эм, плотнее, - восхитилась Мадди и постаралась втянуть живот.

- Я рисую так, как вижу, - пожала плечами Катарина.

- Что ж, вероятно принц знакомился со всеми.

- Думаешь?

- Да ему немоту ниспослали боги, - фыркнула Мадди. - Готова поспорить, что его последовательно отшили все подряд. Одно радует - мой рыбак был на голову ниже его высочества. И не такой широкоплечий. А то я могла бы ему уши-то намять.

Катарина полюбовалась воинственной подругой и с деланым вздохом произнесла:

- Тогда мне пришлось бы ломать нос Альтгару. Чтобы оказаться с тобой на соседней лавке. А потом вместе в шахте кайлом махать.