Мой (не)любимый дракон (СИ) - Чернованова Валерия М.. Страница 51

— Княжна, вы что здесь, уснули? — вырвала меня из мира мрачных раздумий эссель Тьюлин, несколько раз ударив кулаком по изрисованному морозными узорами стеклу. Скомандовала резко, словно я была не невестой, представительницей древнего дворянского рода, а новобранцем, призванным на войну: — Скорее за мной! Будете входить в лабиринт третьей.

Жаль, что не минус первой, то есть не входить в него вообще.

Подобрав юбки, я покинула карету и поплелась за распорядительницей отбора, чувствуя себя ещё одним жертвенным телёнком. На магов и туда, где снег окрасился багровым, старалась не смотреть.

— Лучше бы Герхильду пустили кровь, — бормотала себе под нос, следя за тем, как в туманном зёве лабиринта исчезает первая невеста — Гленда.

— А ему и пустили, — услышав моё ворчание, сказала Майлона, переминавшаяся с ноги на ногу в попытке согреться. — Ты что не следила за призывом? Это же было так интересно! Только Его Великолепие жаль немного. Резать ладони, должно быть, очень больно. Но иначе бы, без крови потомка, покойные ари не откликнулись на наш призыв.

— Не больнее, чем когда тебе перерезают глотку, — буркнула я, невольно посмотрев в ту сторону, где лежало мёртвое, истекающее кровью животное.

Тёмная, почти чёрная — под ней таял снег, а у меня внутри от этого зрелища, наоборот, всё холодело. Почувствовав, как к горлу подступает терпкий комок, отвернулась и услышала собственное имя.

— Эсселин Фьярра-Мадерика Сольвер, вы следующая! — приговором прозвучали слова.

Я последовала к воротам, провожаемая дюжиной взглядов. Один из них то заставлял покрываться испариной и провоцировал учащённое сердцебиение, то морозил меня с ног до головы. Сейчас я чувствовала его как никогда остро, всем своим естеством. И даже когда туман за спиной сомкнулся, скрыв меня от наблюдателей этого безумства, продолжала ощущать тальдена. Каждым сантиметром кожи, каждым своим волоском. Будто Ледяной по пятам следовал за мной.

Впрочем, мысли о Герхильде очень скоро добровольно покинули моё сознание. Стоило мне очутиться в ловушке пугающей мглы, как стало не до сердечных или чёрт его знает каких там переживаний. Чем дальше оказывалась от входа в лабиринт, тем больше густела хмарь перед глазами, становясь почти непроницаемой. Словно где-то на небесах опрокинули огромную кастрюлю с молочным киселём, и теперь он разливался по промёрзшей земле, стекал с обледенелых стен.

От промозглого воздуха першило в горле, а от неспособности видеть дальше собственного носа тревожно ныло в груди. Я вздрагивала от малейшего шороха. Даже от звучания своих же шагов и собственного дыхания, с хрипом вырывающегося из лёгких.

Казалось, это вовсе не я дышу, а кто-то или что-то, что идёт по моему следу. Крадётся, с каждым шагом становясь всё ближе к своей поживе, то бишь ко мне.

Надеялась услышать голоса других алиан, а лучше — повстречать одну из них и дальше уже идти вместе. Желательно взявшись за руки. Сейчас бы я обрадовалась даже Керис.

Но меня окружали лишь вздымающиеся к небесам стены и карабкающийся по шероховатому камню туман. Лишь однажды впереди, у излома лабиринта, мелькнула чья-то облачённая в светлое фигура. Может быть, Ариэлла? Это на ней было горностаевое манто.

Или мне просто почудилось…

И тем не менее ускорила шаг, крикнула:

— Подожди!

А в следующую секунду почувствовала себя ари, не пережившей брачную ночь и превратившейся в ледяную статую. Беспомощную и неподвижную.

Когда чьи-то жёсткие пальцы сомкнулись на моём плече.

Глава 25

Мгновения счастья быстротечны. Иные же, вот как эти, кажутся бесконечными. Тянутся, будто резиновые, не желая становиться прошлым. А с ними и нервы натягиваются до предела, готовые в любой момент лопнуть, словно изношенные гитарные струны.

Я стояла, забыв, как дышать. И двигаться тоже разучилась. Казалось, замерла не только я, вдруг утратив способность управлять своим-чужим телом, но и мир вокруг, и даже само время застыли, будто замурованные в невидимом янтаре.

Из оцепенения, которое вот-вот должно было закончиться спасительным обмороком, меня вывел голос. Словно где-то поблизости зашелестела сухая листва, потревоженная порывом ветра. У меня тоже что-то зашелестело, вернее, зашевелилось — волосы на голове. Если бы не жемчужный шедевр, её венчавший, уверена, встали бы дыбом.

Ну а что касается цвета, чует моё сердце, быть мне отныне платиновой блондинкой.

— Куда это ты так рванула, милочка? А с нами пообщаться?

Узнав вчера об испытании, я настраивалась на встречу с призраками. С этакими бесплотными созданиями, что-то вроде маскировавшейся под фантома Блодейны. Но ари, коварно подкравшаяся сзади, а теперь, будто по мановению волшебной палочки, внезапно возникшая передо мной и преградившая мне дорогу, не была прозрачной. Разве что только какой-то неяркой, я бы даже сказала сероватой. Будто персонаж из ретро-фильма, с помощью неведомой силы переместившийся в мой ужастик.

И уж точно покойную императрицу нельзя было назвать бестелесной. Кожу до сих пор покалывало от острых, совсем не эфемерных ноготков, даже сквозь плотную ткань накидки больно жаливших мне плечо.

— Молодёжь — что с них взять? Вечно куда-то торопятся. Всю жизнь, вместо того чтобы ею наслаждаться, спешат. Вот в моё время…

Вопить-кричать сил не осталось, но слабенький писк всё же прорвался наружу, когда из замшелой кладки послышался ещё один голос, с явными ностальгическими нотками. Мелкие камни посыпались на землю, стена разверзлась, выпуская из своих недр ещё одну покойницу. Тоже блеклую, будто вырезанная из раскраски фигура, которой так и не коснулись кисть или карандаши ребёнка.

— Опять за старое, Тириль. Ну сколько можно! — закатила глаза ари с пугающе длинными, хищно загнутыми ногтями. Наверное, со дня смерти отращивает. — Никому нет дела до твоего времени. И до тебя, между прочим, тоже.

Её Лучезарность номер два и не думала обижаться. Отмахнулась от ворчливой родственницы, как от назойливой мухи, противно жужжащей над ухом, и принялась заинтересованно меня осматривать. Словно я была музейным экспонатом, и сейчас покойница оценивала мастерство создавшего меня скульптора.

— И эта такая же. Кожа да кости. Где они вообще их понабирали? — подключилась третья ари. — Выброшенные на берег рыбёшки и те будут поживее этих дохлячек.

Сама ты дохлая. Дохлее некуда.

Я вздрогнула, уже почти без страха, видимо, организму надоело вырабатывать адреналин или во мне этого гормона и вовсе больше не осталось. Туман, ковром стелившийся по земле, схлынул, открыв моим глазам третью оценщицу.

Покойницы были далеко не молоды, но ещё не утратили своей былой красоты. То ли умерли преждевременно, то ли постеснялись явиться юным алианам в своих истинных обличьях, в коих покинули этот мир. В уголках глаз — строгих, испытывающих — едва различимые морщинки. И проблески седины в тусклых, идеально уложенных волосах.

Держались ари, как и подобает истинным императрицам. Прямые, словно по шесту проглотили, с задранными кверху подбородками и высокомерными взглядами. Такими же холоднющими, как у Скальде. Сразу видно, родственнички.

А ещё в глазах вельможных арбитров проскальзывало пренебрежение. Видать, первое впечатление обо мне сложилось так себе.

Ари щеголяли в роскошных платьях, будто сотканных из тумана. Он же тончайшим кружевом оплетал тонкие, словно вырезанные из слоновой кости руки правительниц, драгоценными тиарами украшал причёски.

— А мне та румяная и чернобровая понравилась. И имя у неё красивое. Звучное. Майлона, — певуче проговорила первая покойница. — Фигуристая, статная, здоровьем так и пышет. Сразу видно, что сильная, и сыновей Скальде крепких подарит. Не то что эта. Болезная. — Острый ноготь беспардонно ткнулся мне в живот. — Вот где у неё там ребёночек поместится? А вылезать-то как будет?

Пока она говорила, я из последних сил боролась с желанием прикрыть руками всё, что пониже талии. Вот ведь какие придирчивые. Мы ещё даже не познакомились, а они уже раскритиковали меня в пух и прах.