Как я тебя... ненавижу (СИ) - Воробьёва Татьяна. Страница 57

- Так как ты себя чувствуешь? – переспросила медсестра.

- Вроде нормально, - еще не определившись, как назвать мое состояние, ответила я.

Женщина покачала головой, видимо, мне не поверив.

- Давай сюда руку, - приказала она.

- Что? – не сразу дошло до меня.

- Руку давай. Не бойся, не отрежу, - женщина сама взяла мою руку и, положив на стол локтем вниз, стала заматывать на моем предплечье манжету тонометра.

Я вздрогнула, испугавшись, что она заметит пластырь, которым был заклеен порез, но если она и заметила, то виду не подала.

На несколько минут в кабинете воцарилась тишина.

- Да, голубушка, - вздохнула женщина, откладывая аппарат и освобождая мою онемевшую руку. – Давление у тебя низкое. Такое раньше случалось?

- Нет, - покачала я головой, не припоминая за собой раньше обмороков.

- Так, я сейчас дам тебе таблетку. - Надежда Александровна подошла к шкафчику с лекарствами. – И домой, под плед с кружкой крепкого чая.

- Но у меня еще три урока! – встрепенулась я, хотя мысль о пледе и кружке с чаем была очень соблазнительна.

- Странный ребенок, - взмахнула руками медсестра, - ей освобождение даешь на целый день, а она недовольна. Вот, - она дала мне таблетку и листок об освобождении от уроков на сегодняшний день.

- Спасибо, - буркнула я, принимая таблетку и забирая справку.

- Не за что, - ответила Надежда Александровна. – И не думай даже сегодня об учебе, лучше ешь побольше и высыпайся, а то вон как исхудала, остались одни кожа да кости, - напутствовала она, пока я шла к двери.

- Ага, спасибо, - поблагодарила я женщину. – До свидания.

Хоть я и вела себя несколько резко, но была благодарна женщине. Она не расспрашивала меня о родителях, не приносила соболезнований, но от нее так и веяло этой материнской теплотой и заботой.

- Ты как? – Иринка стояла у стены напротив кабинета

Она сама была бледная как полотно.

- Нормально, - пожала я плечами. – Таблетку дали, домой отправили, - помахала освобождением. – А ты что, прогуливаешь?

- Знаешь, я так испугалась, когда ты в обморок упала, - подхватила меня подруга под руку, словно боясь, что я опять свалюсь посредине коридора. – Из-за чего это было, хоть сказали?

- Давление упало, а так не знаю, - пожала я плечами. – Может, не выспалась или стресс.

- А может, ты беременна, - выдвинула свою версию Иринка.

- Да иди ты! – толкнула я подругу, а у самой все похолодело внутри при воспоминании о вчерашнем вечере и позавчерашней ночи.

- Да ладно тебе, я же пошутила, - улыбнулась Ирка. - Ты так побледнела, - посмотрела она на меня. – Пошли.

- А куда мы идем? – спросила я, продолжая в уме вычислять дни и недели календарика.

- Когда ты в обморок упала, ты бы видела его глаза. Он сам так побледнел, что я думала, он сейчас сам рядом с тобой рухнет, а он тебя подхватил и в медпункт. Все сидят, глазами хлопают, а я за ним побежала. Он в кабинет тебя занес, а сам вышел, и на меня как посмотрит. Ну, думаю, все, конец, а нет. Подошел ко мне и попросил, чтобы, когда ты выйдешь, я тебя проводила в учительскую.

Пока Иринка мне все это объясняла, мы добрались до учительской. Подруга постучалась, но никто не ответил. Мы переглянулись. Звонка с урока еще не прозвучало, но обычно в кабинете хоть кто-то да оставался, даже во время уроков. Ирина постучала еще раз. На этот раз раздалось чуть слышное: «Войдите».

На диване сидел Андрей. Он с вниманием нумизмата, разглядывающего старинную монету, смотрел на кружку, зажатую между его ладоней. Такое же выражение на его лице я видела в Новогоднюю ночь, когда мы разговаривали в комнате.

- Спасибо, Давыдова, ты можешь идти, - поблагодарил одноклассницу мужчина, даже не посмотрев в нашу сторону.

Иринка пожала плечами, но не стала испытывать судьбу и, прошептав мне: "Я тебе вечером позвоню. До свидания, Андрей Владимирович," - вышла.

Я подошла к дивану, на котором сидел Андрей. Он наконец оторвал взгляд от кружки и посмотрел на меня.

- Как ты?

- Сейчас нормально. Надежда Александровна сказала, что обморок случился из-за низкого давления. Дала таблетку и отправила отдыхать, - пожала я плечами.

- Тогда поехали, я отвезу тебя домой, - учитель встал с дивана, подхватив мой рюкзак, и направился к двери.

- А как же твои уроки?

- Ваш класс был последним, - ответил он, уже открывая двери.

Я облизнула ставшие сухими губы. Сколько еще будет длиться урок? Пять, десять минут? Я не знаю, но чувствую, что если сейчас этого не скажу, промолчу, то он станет снова просто моим опекуном. Именно это я увидела в его глазах. Именно это он решил для себя, что без него мне будет лучше, но он ошибается.

- Я люблю тебя! – эта фраза выскакивает сама собой, на одном дыхании, и повисает в воздухе.

Андрей замирает в шаге от порога и, захлопнув дверь обратно, оборачивается ко мне. В его глазах растерянность. Я сжимаю кулаки, стараясь не потерять те осколки храбрости, что у меня остались, и подхожу к нему.

- Я взрослая и вполне понимаю значения этих слов, - продолжаю я, не давая ему ничего сказать. – Я не жду от тебя ответных признаний, обручального кольца, клятв и подарков. Мне плевать на твое прошлое и на то, что творится в твоей голове. Возможно, ты сумасшедший, но, поверь, я не лучше. Я знаю только одно: пока ты рядом, мне есть для чего жить, и, поверь, это не просто дурацкие девчачьи бредни. Ты же тоже это чувствуешь?

Я до невозможности долго всматриваюсь в его лицо, в его глаза, стараясь угадать его мысли. Сердце гулко стучит в ушах, отдаваясь во всем теле. Вдох и выдох становятся тяжелыми, а он все продолжает молчать, рассматривая меня. Мне кажется, что я снова вот-вот упаду в спасительную тьму, когда его руки обхватывают мою талию и прижимают к себе. Его губы находят мои, я растворяюсь в этом поцелуе, забывая, где мы и что вообще вокруг. Когда мы останавливаемся, Андрей все еще держит меня в своих объятьях, я могу слышать, как бьется его сердце. Его подбородок упирается мне в макушку, еще раз напоминая, какая я маленькая по сравнению с ним. Он смеется каким-то своим мыслям.

- Сумасшествие на двоих, так и быть, - говорит он шепотом, целуя мои волосы. – Пойдем домой, - продолжая обнимать меня, он ведет меня к двери под оглушительную трель звонка.