Расколотый мир (ЛП) - Кауфман Эми. Страница 37

Все, что я вижу, это ребенок, наполовину свернувшийся под мятежником, который, похоже, пытался защитить его. Не знаю, мальчик это или девочка. Я не знаю… я не знаю.

Тело проседает от веса пустой кобуры на бедре, веса того, что я сделала. Колени подгибаются, и я опускаюсь на пол, таща Флинна за руку за собой. Он вынужден остановиться, чуть не выдернув руку из хватки, пытаясь поставить меня на ноги.

— Остановись, — задыхаюсь я, задыхаюсь от запаха крови на моей коже. Теперь я понимаю, что значит этот металлический привкус и дрожь в моих конечностях, теперь я знаю, что такое ярость. Кровь. — Остановись… Флинн, пожалуйста. Пусть они заберут меня.

— Черта с два! — отвечает он через стиснутые зубы. Его лицо нечитаемое.

Он не хочет меня слушать. Сейчас у меня нет сил спорить с ним. Он сделал свой выбор, и если я продолжу замедлять его, он умрет за это.

Я поднимаюсь на ноги, сильно опираясь на него. Он ворчит от напряжения или боли, или признательности, и мы снова бежим по коридору.

Дрожь ударяет меня, как поезд на магнитной подушке, в десять раз хуже, чем на острове Флинна на востоке. Хуже, чем после моей первой боевой операции. Потому что это не так. Ни одна часть моего обучения не подсказала мне, как понять кровавую расправу над безоружными и невинными людьми. Детьми. Мозг напряжен и холоден, как рука Флинна держащая меня за запястье, хотя в то же время я не могу прорваться через узкие полосы паники и ужаса. Повсюду, куда не посмотрю, я вижу кровь и слышу ее запах. На моей коже, одежде и в моих волосах. Я борюсь с тошнотой просто потому, что не могу остановиться, убегая от жизни Флинна, от людей, которые думают, что он предал их.

Внезапно я вижу надвигающийся конец, точку, в которой я не могу функционировать — истощение, шок, вина и горе переплетаются вместе. Он похож на быстро приближающийся обрыв, и я знаю, что если Флинн оттащит меня от края, я никогда больше не встану на ноги.

Мне жаль, что он просто не позволил им убить меня. Все было бы проще, чем это.

А потом он тянет меня вперед, обхватывает мою талию, и мы вместе прыгаем. В безумный, запутанный момент мы падаем, а затем попадаем в холодную воду. Она смыкается над головой, и разум немеет.

Во сне она захлебывается, ловя воздух там, где его нет, и вакуум пространства смыкается вокруг нее. Здесь нет звезд, потому что здесь их никогда не было, только густая тьма, которая затекает в горло и сердце. Она мечтает утонуть.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ФЛИНН

Я ДЕРЖУ ЕЕ ЗА РУКУ, пробираясь через грязь и воду, таща ее за собой. Смутно, на некотором отдалении я слышу крик Макбрайда, пытающего найти кого-то, кто сможет пролезть в щель, в которую я втянул Джубили. Мы же, безмолвно, с тихим плеском, исчезаем в темноте.

Я могу практически почувствовать Орлу рядом с собой, когда я нахожу путь к нашей скале. Когда я был ребенком, она заставляла меня отрабатывать этот маршрут много раз, чтобы я мог попасть сюда с закрытыми глазами, если бы вдруг нагрянул рейд. К скале около шести футов в длину и всего на пару футов над водой. Даже Шон не посвящен в эту тайну.

Я тяну Джубили ближе в воде, осматривая ее лицо. Там все еще больше шока, чем чувства. Держась, стараясь не отшатнуться, я беру ее за подбородок и поворачиваю ее лицо к себе. Другой рукой я крепко обнимаю ее, переживая, что она уйдет под воду, если я ее отпущу. Ее глаза открываются, когда я сжимаю ее.

— Джубили, ты слышишь меня?

Она не отвечает, ее глаза мечутся в темноте, паника заставляет ее дрожать в моих руках.

— Солдат! — прикрикиваю я, сохраняя, насколько могу, свой голос тихим, но напряженным.

Ее глаза расширяются, и я наблюдаю, как солдат берет верх, подбородок слегка поднимается.

— Эта скала полая внутри. Я могу дотащить тебя, но когда мы спустимся, тебе придется задержать дыхание. Поняла?

Она кивает, поднимая руку, чтобы опереться об скалу для равновесия и оставляет на ней красный мазок. Воды было недостаточно, чтобы смыть кровь.

Я делаю вдох и наполняю легкие воздухом, горло угрожает стянуться и закашляться снова. Вода смыкается над головой, и я держу руку Джубили, подтаскивая ее к себе. Вода приносит отдаленные выкрики моего народа прямо в уши, пока мы, задыхаясь, не всплываем внутри моего крошечного пристанища. Здесь небольшое пространство заполнено водой, остальная же часть — естественный камень, а устроитель все этого — Орла, устроившая его для меня, когда я был в возрасте Фергала.

Я прижимаю руки Джубили к камню, пока она инстинктивно не хватает его, освобождая меня, чтобы я мог подтянуться и пошарить в темноте. Сетка с припасами на месте, и сердце немного успокаивается. Я хватаю крошечный цилиндр фонарика, свисающего с нее, и включаю его; луч прорезает пространство, когда я помогаю Джубили вскарабкаться на маленький выступ, а затем заползти следом. Мы ютимся в пространстве, предназначенном для ребенка, и ее дыхание переходит в рыдание.

Я сильно стискиваю зубы. Я должен придумать план, но горе продолжает тянуть меня обратно к Шону. Я должен быть рядом с ним, когда он скорбит. Я хочу сказать ему, что сожалею, что не успел вовремя, что не смог спасти Фергала. Вместо этого я теснюсь здесь, и когда напряженность Джубили начинает спадать, я поворачиваю фонарик, чтобы осветить часть ее лица. Ее губы раскрыты, глаза пялятся в пустоту, не обращая внимания на воду, текущую по ее носу и подбородку. Я должен заставить ее двигаться. Я должен вернуть ей достаточно жизни, чтобы вытащить нас обоих отсюда. Проглотив горе и отвращение, я поднимаю руку, чтобы откинуть ее мокрые волосы назад от лица.

Она дергается от моего прикосновения.

— Пожалуйста, Флинн, не надо. — Она выглядит такой юной и беззащитной, но пятна крови на лице говорят, что это совсем не так. Если бы мое сердце осталось нетронутым, оно бы разбилось прямо сейчас — только сейчас она, наконец-то, решила назвать меня по имени. Когда я едва могу смотреть на нее.

Солдат, которого я узнал, никогда бы не сделал этого, и все же ее руки мажут кровью камень моей семьи.

— Не отстраняйся, — говорю я ей. — Ты должна остаться со мной. Нас обоих убьют, если я не смогу перетащить тебя в безопасное место.

— Ты должен был отдать меня им, — отвечает она пустым и бесцветным голосом.

— Это была не ты. — Я должен был сказать эти слова. — Это была ярость. — Это была не она. Мои собственные мысли повторяют это снова и снова, не желая смотреть в лицо тому, что я видел. Хочу, чтобы это как-то уменьшило мою боль.

— Я ничего не помню. — Ее голос ломается, и когда ее передергивает, она все еще дрожит, но это другое. Это не дрожь, которая пришла с расширенными глазами или вялыми движениями. Это шок, и руки дергаются, чтобы обнять ее и не дать ей соскользнуть обратно в воду. Внезапно я держу не капитана Ли Чейз, а испуганную девушку, которая хочет вжаться в камень, окружающий нас и остаться здесь навсегда. — Я убила твоих людей. Ты должен… ты должен убить меня сам, разве нет?

— Потому что это была не ты, — повторяю я ей на ухо, отчаянно пытаясь сделать это правдой для нас обоих.

— Ты не можешь этого знать! — ее шепот свиреп. — Прекрати, Флинн, ты не можешь… просто прекрати. — Сначала ее пальцы сжимаются вокруг моей рубашки, чтобы оттолкнуть меня, но ее сопротивление рушится, и она позволяет мне притянуть себя ближе, пока она не вцепляется в меня. Ее плечи трясутся, когда она плачет, уткнувшись мне в грудь.

Горячие слезы также стекают по моим щекам, и горло стягивается, когда я с трудом сглатываю, борясь за хладнокровие. Я хочу, чтобы на мгновение я мог забыть, что случилось и удержать ее, позволить контакту между нами исцелить нас обоих. Но я не могу. Даже ее запах изменился, ее волосы пахнут пушечным металлом.

Сердце хочет, чтобы я обнял ее. Сердце хочет, чтобы она страдала за то, что она сделала.