Сделано в СССР (СИ) - Богдашов Сергей Александрович. Страница 76

Нарасхват уйдут. А не согласится, найдутся и у нас спецы, которые помешаны на джинсовой теме. Фанаты джинсы, которые вам всё расскажут и про плотность ткани, и про швы, и про то, какие нитки – клёпки благостны и применимы в великом искусстве построения «правильной» джинсы. Они и за идею всех порвут, дай им только шанс и возможности.

Может, и получится у нас своя молодёжная мода. Такая, чтобы мы своей одеждой гордились, а не стеснялись её.

Вытащили же мы тему музыкальной аппаратуры. Сам не так давно удивился, когда в музыкальный магазин зашёл. Увидел кое-что знакомое.

Год назад мы для качканарской «Форманты» разработали неплохой полупрофессиональный голосовой комплект. Усилитель на шесть микрофонных входов, с номиналом в сто ватт, и четыре колоночки к нему, в каждой по паре динамиков 4А – 32 и по «пищалке». Вот его в Москве и увидел. Уже в продаже. Продавцы сказали, что неплохо их разбирают.

Как и инструментальные комплектики на шестьдесят ватт. Не залёживаются на складе. Этак глядишь, у «Форманты» скоро и до трёхсотваттников руки дойдут. Те уже вполне себе профессиональный эстрадный хай энд. Не хуже современного «Динаккорда». Ватты-то у нас честные, «советские», а не какие-то там RMS. Вон, те же бытовые советские колонки 35АС, на экспорт идут, уже как S – 90. По нашим стандартам у них мощность тридцать пять ватт, а по капиталистическим – девяносто. Вот такая разница между честными «советскими ваттами» и их капиталистическими измерениями в RMS. Одним словом, эстрадное оборудование в СССР сделано. Никаких РМСов. Честно, красиво и надёжно. И недорого, что не менее важно.

Электрогитары тоже порадовали. Наш новый «Урал» теперь не хуже Иоланы с Музимой получился. Надо бы свердловскую люксовую модель гитары как-нибудь пощупать. Говорят, хороша.

Ну да ладно, пора мне телепортироваться. В иллюминаторе уже Башкирия виднеется и наши Уральские горы. Обратно на станцию вернусь только через девяносто минут, когда она снова над Уралом будет пролетать на следующем витке. Три, два, один… Пошёл.

На Землю мы приземлились на неделю позже, чем изначально предполагалось. Впрочем, сами виноваты. На пятый день полёта мы отгрузили первую партию готовых булей, упаковав их в военный транспортник с возвращаемым модулем. Через два дня отправили ещё один.

И спустя трое суток грянула Великая Социалистическая Электронная Революция.

Зеленоградцы, работая в авральном режиме, запустили первые образцы выращенных в космосе полупроводников в производство. Получив готовые микросхемы, они забились в экстазе, взахлёб забрасывая всё вышестоящее руководство победными реляциями, содержащими большое количество прилагательных в превосходной степени.

Информационный выплеск оказался настолько велик, что количество посвящённых превысило десятки тысяч людей, так или иначе связанных с электроникой. Что-либо секретить оказалось поздно и бесполезно.

В итоге ТАСС скромно заявил, что в СССР началось практическое использование космоса и первая тонна «космических полупроводников» уже поступила в производство.

Под такое дело экстренно был снаряжён ещё один транспортный «Прогресс». Кроме топлива, воды, воздуха и кремниевого сырья он доставил нам биореактор, очень похожий на стиральную машину. Наземные службы, находясь под впечатлением быстрого и успешного монтажа нашего дополнительного оборудования, щедрой рукой отмерили нам не предусмотренные ранее задачи. Хорошо ещё, что работать с биореактором будет следующая смена, иначе застряли бы мы тут надолго.

Всё оставшееся сырьё переплавили в були. Их отгрузит уже следующая смена космонавтов, когда придут очередные транспортные корабли.

Нашу печку мы из кожуха вытащили, провели ревизию, и выработавшие свой ресурс детали загрузили в «Прогресс», вместе с мусором и отходами. Да и отправили всё на дно океана. Остался от неё на станции корпус, кожух и блок управления. С ними ничего не случилось. Ещё не раз пригодятся. Нечего бездарно разбрасываться каждым лишним килограммом, выведенным на орбиту. Больших денег такое удовольствие стоит.

Я отчего так переживаю за лишнюю неделю, что нам добавили. Да из-за сроков реабилитации. Невесомость – это такая зараза, которая на физическое состояние организма сильно влияет. Чтобы восстановить прежнюю спортивную форму мне потребуется столько же времени, сколько я в космосе провёл. Ох, не подвести бы мне Семёныча с майскими соревнованиями.

Москва. 16 апреля 1978 года.

Весенняя Москва. Шарики, флажки, улыбки людей. Красиво. Празднично.

На открытой «Чайке» нас везут в Кремль. Хорошо хоть, что в неё настолько что пересадили из закрытой машины, а то холодновато сегодня в столице. Стоим, держась за поручень, улыбаемся, рукой машем. Есть в СССР такая традиция – награждать прибывших космонавтов и народу их показывать. Вот и Боровицкие ворота. Приехали.

– Думаю, это не последняя ваша награда, – с намёком закончил свою речь Андропов, вручая мне Орден Ленина.

Интересная фраза, запомню.

Произношу в ответ положенные слова, а сам расплываюсь в улыбке. Пока шёл за наградой, успел заметить в первом ряду Микояна, а рядом с ним, за огромным букетом цветов, притаилось маленькое чудо – моя любимая ученица Оленька.

Безумно рад её видеть. Очень она вовремя объявилась. Заодно и о деле сразу переговорим. Нужном и полезном. Для страны в общем и для меня лично.

После того, как отгремели овации, прошли награждения и вся остальная мишура, за нас всерьёз взялись врачи. Увы, мы им особо не дали развернуться. На третий день даже самые упорные светила медицины от нас разочаровано отвалили. Оба космонавта оказались абсолютно здоровы, и даже сумели полностью восстановиться до предотлётных показателей. Ещё бы не быть нам здоровыми, с моими-то целительскими способностями. Намекал же я врачам, что с нами не всё так просто, так они меня и слушать не захотели. Слишком умные попались. Нашли подходящее объяснение, что молодые организмы восстанавливаются на редкость активно, и кинулись наперегонки строчить научные работы на эту тему. Зато из стационара нас тут же отпустили. Появляемся мы у них теперь раз в день на час – другой, обследование проходим, и свободны.

Тут моему куратору нужно спасибо сказать. Сумел тумана напустить и жути нагнать. Быстро отбил у эскулапов желание задерживать нас сверх необходимого, в качестве подопытных кроликов.

А у меня личное открытие. Никогда раньше за собой не замечал, что я жутко ревнив. Может на Отелло и не тяну, но недалеко ушёл…

Впрочем, обо всём по порядку.

После приземления спускаемого модуля нас вертолётом вывезли в Алма-Ату, а оттуда спецрейсом доставили в Москву. Самолёт из Казахстана прилетел ночью. Приземлились на Чкаловский военный аэродром и очень быстро доехали до Звёздного. Тут рядышком, оказывается.

На медосмотр напросился первым. Сонные врачи меня долго обследовали, но всё-таки разрешили сбегать до служебной квартиры, благо мой временный дом из кабинета главврача виден. И свет у меня там в окнах горит, несмотря на то, что времени пять утра.

Жена меня встретила хоть и слегка заспанной, но в нарядном платьице и с причёской. Всю ночь на диване сидела, ждала, и только под утро задремала с книгой в руках.

Обнимал, целовал, кружил, успевая отвечать на десятки самых разных вопросов. Потом отправил её готовить кофе, а сам ринулся в душ. В настоящий, а не в его космическое подобие!

– Паш, а ты можешь колено вылечить после травмы? – встретила меня на выходе из душа Ольга нелепым вопросом, подавая кружку кофе.

– Смотря после какой, а так скорее да, чем нет, – покладисто кивнул я головой, вдыхая кофейный аромат и жмурясь от удовольствия. Себе же я подлечил колени как-то раз, когда перебрал с нагрузками на тренировках с утяжелителями. Кто бы тогда мне ещё подсказал, насколько они опасны бывают, эти утяжелители.

– У Володи Ященко операция неудачно прошла…

Отчего у меня в руках треснула кружка, и как на коленях очутилась плачущая жена, я сказать не могу. Не помню. Глаза словно кровавой пеленой затянуло и из головы всё начисто вымело.