Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius". Страница 21

«А что, если прямо сейчас родичи напали на него?.. Из-за меня!»

Эта мысль принудила молодую быстро, но бесшумно вскочить и выйти из хижины.

В костры, охраняющие селище от родичей, еще с вечера подкинули побольше дров, и они горели ярко, разгоняя сумрак. Тот, правда, так просто сдаваться не желал, – и на границе света и тьмы плясали причудливые корявые тени.

Анхэ боязливо поежилась – но затем решительно устремилась вперед.

Ближний лес поднимался стеной непроглядного мрака. Как заставить себя пойти туда? И однако при мысли, что именно в этом мраке и затерян Шох, девица решительно склонила голову, покрепче сжала в руке благоразумно прихваченную из хижины дубинку и зашагала к опушке.

Далеко, правда, не ушла: одна из пляшущих у костров теней вдруг ожила и стремительно бросилась к ней. Дубинка оказалась совершенно бесполезной.

====== Глава 11 ======

Утро встретило охотников все той же тишиной. Однако, стоя на опушке леса и осматривая расстилающееся перед ним пастбище, Тур заметил, что трава на нем, пусть и не такая густая как летом, все же есть, и главное – в некоторых местах в ней виднелись проплешины, которые могло оставить только небольшое, но голодное стадо.

– Они должны быть где-то рядом, – сказал он. – Разделимся и пойдем вверх и вниз по реке, осмотримся. Мы должны найти их. Вернемся сюда, когда Лучезарная будет высоко, посмотрим, скольких к тому времени добудем, и решим, что делать дальше.

Согласно кивнув, охотники покинули стоянку.

Все же духи были, видимо, не против жертвы: удачу добытчикам они послали просто небывалую.

– По пальцам руки... – зачарованно выдохнул Тур и даже на всякий случай взглянул на свою ладонь, чтобы удостовериться, что не ошибся.

Добыча, однако, не собиралась просто так идти в руки.

– Мы не сможем поймать всех, – почти беззвучно ответил Шох. – Нападем каждый на своего, но остальные убегут.

– Попробовать метнуть копья, а потом догнать остальных? – предложил Ким с сомнением в голосе.

– Слишком далеко. Я бы добросил с моей копьеметалки – но это только одно копье.

Олени – один крупный самец и четыре взрослые самки, между тем, видимо, почувствовали опасность: их движения стали более резкими, они то и дело вскидывали головы, напряженно прислушиваясь и принюхиваясь.

– Упустим! – заволновался Ерох. – Нужно добыть хотя бы нескольких!

– Стой! – голос Тура заставил всех замереть.

Охотник внимательно осматривал местность: узкое плато, заканчивающееся крутым обрывом, у подножья которого расстилался песчаный речной берег.

– Ты и ты, – Тур ткнул пальцем в двоих охотников. – На берег. Мы обойдем их и погоним к краю. Они будут падать, а вы – добивать их*.

О таком способе добывать оленей никто из охотников не слышал. Удача, однако же, была слишком редкостной, чтобы тратить время на дискуссии. Двое охотников помчались к пляжу, а Тур с Кимом и Шохом начали подкрадываться к добыче. Они старались ступать как можно тише, пригибаясь к земле – но олени все равно встревожились, нервно переступая по траве, готовые каждую секунду сорваться с места.

И сорвались – как раз в тот самый миг, как Тур скомандовал «Вперед!» – и охотники с криками выскочили из засады, стараясь направить испуганных животных к обрыву.

И вновь духи не оставили добытчиков: задуманное Туром удалось довольно просто. Олени пытались уклониться с гибельного направления, пройти вдоль обрыва – но возникший на их пути Ким, видимо, был достаточно угрожающим. Одна самка упала, сраженная его копьем, трое других вместе с самцом так или иначе устремились к обрыву, и раздавшиеся от его подножья ликующие вопли говорили о том, что план Тура сработал.

Следующий закат и рассвет отличались для Кныша только все возрастающей степенью вымотанности. Несмотря на то, что встречи и проводы Лучезарной занимали лишь утро и вечер, толком отдохнуть все равно не выходило. Ежевосходние хлопоты в селище никто не отменял – а в последние восходы количество их даже возросло: песнь родичей раздавалась все ближе к границам поселения, что вынуждало Рослых принимать защитные меры: по всему периметру были сложены охранные костры, отпугивавшие зверей пламенем и запахом стелившегося по лесу дыма. Для костров, однако, нужны были дрова. Они же были необходимы и для Большой жертвы. Сухого дерева не хватало, а потому часть поселян вынуждена была отправиться за ним в Ближний лес. Работа эта была неурочной, а потому обязанности добытчиков вынуждены были взять на себя все остальные. В такой ситуации на счету была каждая пара рук, и вспоминать, кто когда проснулся и в каких обрядах участвовал, просто не было возможности.

В связи с этим отдохнуть после встречи Лучезарной не удавалось вовсе, а ночи пролетали так быстро, что Кныш уже полушутя полусерьезно начал сомневаться, что темное время суток действительно еще существует.

На третий восход обряда с неба, словно в насмешку над поселянами, начал сыпать мелкий холодный дождь, который к вечеру сменился мокрым снегом. Кнышу, увидевшему это, захотелось просто завыть от безнадежности – да и не только ему: в селище то и дело раздавались ругательства мужчин и жалобный плач женщин.

– Собирайся, идем, – Взывающий закончил упаковывать кожаный мешок, с которым его сын за это время уже почти сроднился, и направился к выходу из хижины.

«А надо ли?..» – фраза вертелась на языке у Кныша, однако он разумно не стал высказывать ее вслух: скандал с родителем положения бы точно не исправил.

Раздражение, однако, никуда не девалось, и, взбираясь на осклизлый Жертвенный холм, Кныш чувствовал, что злится на духов – всех вместе взятых и Величайшего в частности. Куда, в самом деле, они смотрят?! Чего хотят?! Почему не дают ответов – не то, что его родителю, – но и ему самому?! Если им нужно, чтобы он, Кныш, что-то сделал, что-то изменил – почему не дадут ни малейшего намека или подсказки о том, чего именно ждут от него?! Почему они молчат и не принимают жертв? Неужели им нравится смотреть на страдания смертных? Это их радует? Дает ощущение собственной власти? Возможность позлорадствовать?..

А если так, то чего ради все это? Чего ради они сейчас взбираются на Холм? Зачем провожать Лучезарную, которую они даже толком не увидят из-за туч? Чего ради рискуют жизнями их охотники? Все без толку, и от того, что они делают или не делают, не зависит ровным счетом ничего. Они – просто песчинки в руках тех, кто неизмеримо сильнее и могущественнее...

Костер, сложенный на мокрой земле, разгорелся с большим трудом. Емкости с травами, которые обычно открывали заранее, пришлось выставить для обряда закрытыми, чтобы их содержимое не отсырело, а это значит – в дополнение к обычным движениям – открой, не рассыпь – закрой...

«И где же вы все?! – с раздражением думал Кныш, надевая сырую, холодную и еще более тяжелую, чем обычно, ризу. – Где ты, Величайший?! Что ты хочешь, чтобы я сделал? Что хочешь увидеть? Или – что хочешь показать мне?..»

Последняя неожиданная мысль его несколько успокоила и позволила сосредоточиться на обряде. Во всем этом должен быть смысл! Его просто не может не быть!

Песнь родичей слилась с самой высокой нотой гимна прославления светила, странным образом и искажая, и дополняя ее. У границы поляны, на которой они находились, сливаясь с густеющими сумерками, возникли две поджарые тени. Матерый, крупный, уже седой самец и самка, у которой почему-то не было одного уха. Они медленно вышли из-за деревьев, оглядывая открывшуюся им картину. Кныш, заметивший их первым, замер, так и не набрав травы из очередной баночки. Взывающий, удивленный задержкой, оглянулся, увидел вновь прибывших... И продолжил обряд, властным жестом приказав сыну последовать его примеру. Кныш машинально подчинился, стараясь, однако, не поворачиваться к зверям спиной. Те, в свою очередь, хоть враждебности не проявляли, но заинтересовались: подошли совсем близко, самец обнюхал несколько стоящих с краю емкостей и громко чихнул. Самка тем временем обошла Анха и остановилась перед ним, благо его плавные размеренные движения не пугали ее и, насколько мог судить Кныш, не злили. Постояв недолго, она все тем же спокойным шагом продолжила свой путь и присоединилась к супружнику, который уже старательно обнюхивал оставленный неподалеку пустой мех для вещей.