Семь кругов яда (СИ) - Юраш Кристина. Страница 46
- Я так понимаю, - хмуро заметила я. – Что на столе рядом с будущим орудием убийства стоит моральная анестезия?
- Как-то та-а-ак, - мурлыкнули мне. – Сейчас у нас будет о-о-очень серьезный разгово-о-ор! Так что гото-о-овься! Я буду мыслить о-о-очень глубоко!
- Послушай, глубокомыслящий, меня глубина твоей философской мысли как-то не прельщает. Ты только что разогнал, мою структуру! Ты фактически лишил меня работы! Столько трудов и все насмарку! – я глубоко дышала, представляя, как прикрываю дверь, за которой покоится с миром мое бывшее руководство!
- Я все сделал пра-а-авильно. Приказы нача-а-альства не обсужда-а-аются. И не осужда-а-аются, - меня усадили на диван и налили полный бокал, который я поставила на стол. – Я хотел тебе сказа-а-ать, не привязы-ы-ывайся ко мне. Я все равно однажды уйду-у-у. Ра-а-ано или по-о-оздно.
- Кажется, я даже знаю, куда, - закивала я, глядя на вино, к которому не собиралась притрагиваться. – Могу отправить сейчас, а могу по-о-озже! Думаю, что тебя уже туда неоднократно посылали, поэтому дорогу зна-а-аешь.
- Как на счет того-о-о, чтобы оправда-а-ать слу-у-ухи, - спросили у меня, присаживаясь рядом.
- Какие слухи? – наигранно удивилась я. – Слух о том, что романтик с большой дороги, промышляющий грабежами и насилием? Ну это мы мигом! Структуры больше нет, так что завтра засяду к кустах и буду грабить прохожих! Надо же как –то делать личный товарооборот? Нет, постой! Есть еще слух, что у меня где-то спрятаны несметные богатства! Вот этот слух, я бы с удовольствием оправдала!
Руководство по моей коленке меня слегка настораживало. Руководитель смотрел на меня с усмешкой.
- Цвето-о-очек, не понима-а-ает наме-е-еков? – брови Эврарда вопросительно поднялись.
- Кактус в какус тебе, а не цвето-о-очек! – фыркнула я, вставая. - У меня просто сегодня голова болит!
На меня посмотрели так, словно под рукой было отличное средство от мигрени, прямое попадание которого надолго избавит меня не только от угрызений совести, но и от возможности философствовать на тему «добра, зла и одного козла-а-а».
- А если я тебе-е-е ее просто-о-о оторву-у-у? – послышался голос за моей спиной, когда я ускоряла шаг. – В догово-о-оре, между про-о-очим, это предусмо-о-отрено!
- Где?!! – заорала я, напрашиваясь на рифму.
- Пункт де-е-есять, - сладенько протянули мне вслед. Там написано « и е.т.с», -я уже дергала ручку двери. – Да-а-а… Я – ма-а-астер сокраще-е-ений! И не только шта-а-ата!
Где-то в коридоре раздались смешки. Отлично! Дверь распахнулась, но в коридоре было пусто и тихо.
- Я кому-у-у сказа-а-ал! Иди-и-и сюда-а-а!– послышался голос, а я понимала, что «сюда» это – понятие растяжимое, поэтому предложила идти «туда-а-а». Не знаю, знает ли он дорогу, но показывать ее я не собираюсь! Было нехорошее предчувствие, но после фразы: «Кто пойма-а-ает цве-е-еточка и принесе-е-ет ее сюда получит пре-е-емию!», сомнений не оставалось. «Я постара-а-аюсь в сле-е-едующий раз промахну-у-уться!». А вот это уже страшно!
Я бросилась по коридору, приподнимая подол, а за мной дружной толпой с топотом кавалерии скакали желающие увернуться от начальственного гнева! Через минуту меня настигли и, водрузив, как туземцы трофейный ужин, понесли вождю.
- Прости, цветочек, у меня и так с зубами беда, - бухтел кто-то внизу, пока я пыталась выкрутиться.
- А ты думаешь, как я глаза лишился? – оправдывался «охотник».
- Еще скажи, что у меня рука раньше так сгибалась! – буркнул еще один голос. Меня уже заносили в кабинет, не смотря на мои протесты и крики: «Предатели! Я вам еще припомню!»
- Учи-и-ись, цвето-о-очек, пра-а-авильно мотивировать люде-е-ей, - протянул довольный голос, когда меня сгружали на диван. – Де-е-ешево и серди-и-ито. Оста-а-альные – вон отсюда! Так и бы-ы-ыть, прома-а-ахнусь разо-о-очек!
Дверь с грохотом закрылась за теми, кто в ближайшее время очень не хотел испытывать боль и судьбу. Я села на диване, хмуро глядя на Эврарда.
- Внима-а-ание, санда-а-аль! Я не доволе-е-ен твоей рабо-о-отой! Так може-е-ет работать любо-о-ой! Я жда-а-ал от тебя чего-то бо-о-ольшего! - произнес Эврард, глядя на меня, как удав на кролика. – Но ты не оправда-а-ала ожида-а-аний. Я в тебе разочаро-о-ован…
Такое чувство, будто меня прихлопнули пыльным мешком из-за угла. И сейчас я тщательно подбираю слова. Нет, это – слишком мягкое словечко! Его мы брать не будем!
- А что ты хотел? Ты хотел, чтобы я за месяц подняла фирму на своих хрупких женских плечах? – возмутилась я, внутренне негодуя. – С нуля?
- Я дал тебе для э-э-этого все необхои-и-имое! – ответил гениальный директор. Не знаю, какая муха его сегодня укусила, но мне ее искренне жаль. Сдохла, бедная, поди!
- Сандали не считаются мотивацией априори! – огрызнулась я, обидевшись не на шутку. Моя рука потянулась к бокалу, и я залпом его осушила.
- Сла-а-абая и трусли-и-ивая структу-у-ура, которая пасу-у-ует перед незначительными тру-у-удностями. Люди, которы-ы-ым даже де-е-еньги не нужны-ы-ы. Лю-ю-юди, которые рабо-о-отают исключи-и-ительно с пинка-а-а, - продолжал Эврард менторским тоном, пока я делала еще один нервный глоток. – Лю-ю-юди, которые сами не зна-а-ают, чего хотят от жи-и-изни! Если бы они зна-а-али, что хотя-я-ят, если бы у них бы-ы-ыл настоящий ли-и-идер, то они бы никогда не ушли-и-и!
- Ты хочешь сказать, - я снова сделала глоток, пытаясь растворить ком в горле. – Что я – не лидер?
- Настоя-я-ящий ли-и-идер не покупа-а-ает людей обеща-а-аниями! Та-а-ак делают только неуда-а-ачники.
У меня сейчас такое чувство, что вино отравлено, иначе, почему так кружится голова, причем, настолько быстро, что перед глазами мелькают воспоминания. Если бы мою жизнь характеризовал автомеханик, то он бы назвал ее не иначе как «развал – схождение».
- Пока ты – не та-а-а, к тебе иду-у-ут не те-е-е, - негромко произнес Эврард, обводя пальцем ободок своего бокала. – У тебя нет це-е-ели – у них нет це-е-ели, у тебя нет хра-а-абрости – у них нет хра-а-абрости и так далее… Все-е-е, что ты де-е-елаешь обречено на неуда-а-ачу… Твои-и-им планам не суждено сбы-ы-ыться…
И в этот момент мир вместе с моей самооценкой рухнул в пропасть. Никогда не думала, что воздушные замки могут падать с таким грохотом, который до сих пор стоял в ушах.
- А если моя мечта не продается? – мои губы снова прикоснулись к вину. По щеке скатилась холодная слеза.
- Все в ми-и-ире прода-а-ается. Гла-а-авное – сойтись в цене-е-е. Если ты о любви, то она всегда прода-а-ажная, - меня взяли за подбродок и развернули лицом к себе. - Она прода-а-ается за ла-а-аску, не-е-ежность, внима-а-ание, сочу-у-увствие, забо-о-оту…
- Вот поэтому она многим не по карману? – моя слеза застыла на щеке, пока я смотрела куда-то в стену. – Слишком дорого?
- Я же, - прошептал Эврард, склоняясь к моему лицу. – Суме-е-ел…
Голос был близко-близко.
- Ее…
Невидимая точка отсчета магнитила взгляд, не давая возможности его оторвать.
- Купи-и-ить… - вдохнули мне на ухо.
К моей щеке прикоснулись теплые губы, осторожно осушая ту самую холодную слезу. Я сумела закрыть глаза, чувствуя, как его рука плавно скользит по моей талии, словно змея, обвивая ее. Слова, которые я слышала на своих губах, на своих щеках, на своей шее, были подобны яду, который медленно растекается в крови. «Ты – самая лучшая…», - шептали мне, нежно и отрывисто целуя губы. «Ни в чем никогда не сомневайся…». С моей шеи резко и больно рванули украшение.
- Ну что ты, де-е-етка, - задыхаясь, целовали мои губы, нежно поглаживая мою шею, сжимая в руке нитку крупных бус. – Где боли-и-ит? Дай поцелу-у-ую…
Я покачнулась вперед, чувствуя как то место, где только что оставила след нитка драгоценностей, нежно покрывают поцелуями и шепотом просят прощения. Долго и мучительно нежно, заставляя меня задыхаться и вздрагивать после каждого: «Как же сла-а-адко ты па-а-ахнешь, ма-а-аленькая…».