Девушка с зелеными глазами - О'Брайен Эдна. Страница 19

– Я не потерплю этого! – заорал он.

Миссис Бёрнс примчалась, чтобы узнать, что происходит. Она стала говорить моему отцу, какая я хорошая девушка, и предложила мне отвести его к Джоанне на чашку чая. Ей очень хотелось скорее спровадить его, потому что он дико выглядел и еще более дико вопил.

Джоанна тоже не жаждала с ним возиться.

– Он может тошнить на мой лучший ковер, и Густав нет дом, – изрекла она, когда мы с ней заваривали чай. Отец в это время сидел в столовой и пил вино, придумывая различные казни для Юджина.

Я взяла из плаща, который мой отец повесил на вешалку в коридоре, три фунта. Плащ пах вином и табаком, в каждом кармане были фунтовые купюры, так что я могла надеяться, что исчезновение трех из них замечено не будет. Он, должно быть, получил какие-то деньги за аренду пастбищ, потому что, хотя Джек Холланд и владел большей частью нашей земли, мой отец сохранял несколько полей у самой границы владений.

После того как он попил чаю, Джоанна попросила меня проводить папашу вон, так как он уже начал отключаться прямо в кресле.

Я пошла с ним вместе до телефонной будки на дороге, чтобы вызвать такси и отправить его на станцию.

– Ты поедешь со мной домой. Понятно? – заявил он.

Я пошла впереди на некотором расстоянии:

– Я не могу бросить работу.

– Не думай, что сумеешь надуть меня, – сказал он, – ты едешь со мной, и никаких разговоров.

Он заломил свою новую шляпу на затылок и почесал лоб, на котором осталась красная полоска.

– Хватит вопить на улице, – сказала я.

Именно на этой улице жили многие из клиентов нашей лавки, и мне не хотелось перед ними позориться.

– Ты едешь домой, – упрямо повторял он.

Мне не хотелось домой, даже в лучшие времена дом нагонял на меня тоску. После того как утонула мама, наш дом был заложен, потом его купил Джек Холланд. Отец переехал в сторожку, а Джек сдал дом монашкам. Они и года там не прожили, съехали, жалуясь, что дом слишком уж дорог и в нем сыро. Но скоро поползли всякие слухи, что там видели привидение моей матери. Служащий банка, который собирался снять дом, передумал, услышав о том, что говорят про привидение в округе, так что в отчаянии Джек Холланд попросил отца вселиться обратно на некоторое время, чтобы слухи утихли. С тех пор прошло уже больше года. Сестра матери, моя тетка Молли, приехала приглядывать за моим отцом, с тех пор как умер ее отец, и она осталась наедине с ветром в своем доме на острове Шеннон. Она была рада возможности заботиться об отце и видеть хоть иногда то почтальона, то еще какого-нибудь случайного гостя.

Я позвонила на ближайшую стоянку такси, попросила водителя подобрать пас и стала ждать, отвернувшись от отца.

– Не много-то у тебя слов находится для родного отца.

– А что я должна говорить? – с горечью сказала я, Я кое-что обдумывала. Я решила, что, когда он сядет в такси, я смоюсь, скажу, что оставила у Джоанны какую-нибудь необходимую мне вещь, но в то же время я понимала, что план мой вряд ли увенчается успехом.

Мы ждали. Пальцы на ногах у меня стали подмерзать, и я шевелила ими, чтобы хоть чуть-чуть согреть ноги.

– Едет, – сказала я и подняла руку. Такси остановилось.

Я открыла дверь, и отец неуклюже ввалился в салон. Из-за своего роста у него всегда были сложности с посадкой в машины.

– Ой, я же забыла свой чемодан! Придется вернуться за ним, – притворно воскликнула я.

– Зачем возвращаться одной? Сейчас вместе и заедем, – подозрительно проговорил отец.

– Ну зачем ехать? Такси может развернуться в переулке, я мигом!

Я захлопнула дверь перед его носом, несмотря на крики, и побежала в направлении Джоаниного дома. У водителя уйдет несколько минут на то, чтобы выехать на главную дорогу, за это время я вполне смогу добежать до любого соседнего с домом Джоанны здания, постучать в первую попавшуюся дверь, и, возможно, мне повезет. Я знала там одну женщину, детям которой я постоянно давала конфеты.

Я бежала, как сумасшедшая, толкнула калеку и даже не извинилась. Я почти уже добежала до угла переулка, в котором стоял дом Джоанны, когда услышала звук мотора рядом за моей спиной.

– Назад, назад! – кричал папаша, но это только добавило мне прыти, я понимала, что он слишком пьян для того, чтобы соревноваться со мной в беге. Машина обогнала меня, и я не успела еще броситься в противоположном направлении, как выскочивший из такси отец поймал меня за полу шубы.

– Ничего не выйдет, от меня два раза не уйти.

– Я не поеду домой, не поеду, не поеду! – кричала я на всю улицу в надежде, что какой-нибудь прохожий заступится за меня.

– Марш в машину! – приказал он. Я взялась руками за ограждение.

– Я позову полицию, – сказала я, но в этот момент водитель вышел из машины, и вдвоем с отцом они поволокли меня к открытой дверке.

Им удалось втащить меня в салон, я боялась, как бы они не порвали мою шубу – подарок Юджина. На той стороне дороги собралась стайка детей поглазеть на нас. А водитель стал убеждать меня, что я должна проявлять больше здравого смысла и ехать с отцом, который ничего, кроме добра, мне не желает.

Я отодвинулась от отца насколько возможно дальше, а он всю дорогу до вокзала рассказывал водителю, какой несносной девчонкой я была и что я, и никто иной, свела в могилу мать.

– Ничего, кроме хорошей порки, она не заслуживает, – подытожил он, а я беззвучно плакала.

На станции он купил два билета в один конец, и мы, пройдя на перрон, направились к поезду, который отправлялся через двадцать минут.

– Чашку чайку выпьешь? – спросил он, когда поезд тронулся. Это первое, что он спросил с того момента, как мы сели в вагон. Я знала, что он хочет пойти в бар, который располагается в одном вагоне с рестораном в таких поездах.

– Не хочу, спасибо, – ответила я, чтобы позлить его. Я обдумывала план побега. Что лучше, тихонечко выскользнуть на первой остановке или, рванув стоп-кран, выпрыгнуть? В голове моей один дерзкий план сменялся другим, но, когда папаша обратился ко мне, я задрожала.

– А вот ты бы пошел и выпил, – предложила я, но он угадал мои мысли и сказал, что я пойду с ним. Мы вышли в коридор и отправились на поиски бара.

Себе он заказал двойной виски, а мне сэндвич с ветчиной и чай. Чай был в пластиковом стаканчике, который жутко нагрелся, и мне пришлось держать его через носовой платок.

– Господи Иисусе, я не я, если это не Джимми Брэди! – услышала я голос за своей спиной.

– Ти-им, – протянул отец обрадованно, поднимаясь и приветствуя своего старого приятеля.

Они ухватили друг друга за лацканы пиджаков и с гримасами рьяного удивления на красных опухших лицах принялись радоваться тому, какие совпадения случаются в жизни.

Зная, что сейчас все будет только еще хуже и что отец напьется еще сильнее, потому что с этим Тимом Хили он в школе играл в хоккей на траве, я в отчаянии выдавила из себя вместо приветствия:

– О Боже!

Мой папаша и Тим вместе с двумя другими друзьями, с которыми тот пьянствовал до нашего появления, устроились рядом у стойки, и отец заказал им всем выпивку за свой счет.

– Вот, везу домой свою детульку, – кивнул папаша, указывая на меня. Все трое мужчин пожали мне руку, а один сдавил ее так, что его перстень-печатка оставил след на моем пальце. Тим Хили заказал для меня оранж и уселся рядом со мной.

– Подвигайся, – сказал он, и я пересела на холодный стул, а он занял мое нагретое местечко.

– Ну, Кэтлин? Кэтлин, так ведь? Как дела? Ты красивая девушка, да как же тебе не быть такой. Ведь твои родители достойные люди. Как здоровье матушки?

– Она скончалась, – ответила я, – утонула.

На его тупом бычьем лице появилось выражение неподдельного горя, я даже подумала, что он вот-вот расплачется. Он сжал мне локоть и сказал, что готов был бы отдать двадцать тысяч фунтов, только бы такого не случилось.

– Лучшие уходят первыми, – всхлипнул он, сдерживая слезы.

– Да.

Идиотские рождественские лозунги висели в каждом окне, а особенно хорош был один – «Мир на земле всем людям доброй воли» – прямо под рекламой, призывающей всех пить побольше портера.