Время вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада". Страница 320

  Витольд доставал для Зондэр розы синего цвета вовсе не потому, что у нордэны были синие глаза.

  Так или иначе, она открыла дверь и она улыбалась. Витольд, боявшийся, что дверь так и останется закрытой, поклонился и вошел. Ноги у него сделались как ватные.

  Он, конечно, не в первый раз шел признаваться в любви. И нельзя сказать, что до этого дня он никогда не нервничал в таких ситуациях. Нервничал, конечно, потому что получить отказ в любом случае неприятно, но, с другой стороны, Витольд относился к афронтам без раздражения, прекрасно понимая, что люди ищут тех, кто может сделать их счастливыми, а не тех, кто их вроде как любит и готов заявить об этом. Слова не стоили ничего, а букеты и бриллианты в его случае стоили не намного дороже. Дамы, конечно, чаще к Витольду бывали благосклонны, но они также чаще всего бывали замужем, имели определенное место в свете, определенный круг, были не прочь хорошо провести время и поиграть в любовь, но не хотели ничего менять и ничем рисковать. Витольд в этом плане их прекрасно понимал, потому что тоже имел определенное место в жизни, которое его устраивало, и рисковать им тоже желания не испытывал.

  К Зондэр Витольд шел не столько признаться в любви, сколько попросить ее стать госпожой Маэрлинг. А о таком он еще никого не просил. Да и вообще его признания обычно проходили в более приятной обстановке, чем в коридоре многоквартирного дома, в дождливый серый день, в полной неизвестности.

  По-хорошему, следовало бы позвать Зондэр в ресторан - встретил же он ее однажды в ресторане, да еще и в красивом, правда, безнадежно вышедшем из моды платье - но она вряд ли бы согласилась пойти вообще, и не пошла бы с раненой ногой - в частности. Витольд запоздало выругал себя за то, что даже не прислал ей открытки с вопросом о здоровье. Организация похорон и попытки вытащить из Кристабел имя "аиста" вымотали его окончательно, и последние дни он проваливался в сон, едва голова касалась подушки. У него просто не оставалось ни времени, ни возможности подумать о чем-то еще.

  Наверное, это получилось с его стороны не совсем хорошо. Но Зондэр все-таки улыбалась. Или не обиделась, или все же простила. Конечно, благородство нордэны всегда отдавало холодком, но все-таки она была великодушна и не стала бы обижаться, как мещанка.

  - Миледи Мондум... Зондэр, здравствуйте.

  Нордэна отступила вглубь коридора, давая Витольду возможность войти, и застыла там, в полутенях серого дня, опираясь на трость. На ней был длинное в пол домашнее платье с мягким воротом, а поверх нордэна накинула вязаную белую шаль. Темные волосы, обычно заплетенные в косу и собранные в пучок на затылке, остались распущенными и падали почти до талии, тускло поблескивая. Богиня зимы из рэдской сказки вежливо недоумевала, какого беса кого-то занесло в ее ледяной дворец.

  И да, в квартире Мондум стоял холод.

  - Добрый день, Витольд. Какая... неожиданная встреча.

  "Я последняя свинья, я должен был хотя бы послать ей открытку".

  Теперь казалось чрезвычайно глупым объяснять Зондэр, что он занимался похоронами. Скорее всего, она уже прочитала о гибели его семьи в газетах, но воспитание не позволяло ей выражать сочувствие, пока Витольд сам не коснулся бы этого предмета. А Витольд его касаться сейчас не хотел совершенно.

  Он сперва протянул букет, а потом подумал. Конечно, она не могла его взять, она же держалась одной рукой за трость, куда ей таскать такую тяжесть.

  Мондум даже не шелохнулась, и ее улыбка осталась все такой же неподвижной. Мертвой. Витольд запоздало понял, что живые люди так не улыбаются. Либо улыбаются тем, кого очень сильно ненавидят.

  - Я приношу свои извинения. Мне следовало прийти раньше, - проговорил он, гадая, кажется ему или нет.

  - В этом не было необходимости. В ходе инцидента в штабе не пострадало ничего, кроме моей гордости, - спокойно ответила Мондум.

  Вот теперь Витольд окончательно понял, что она смотрит на него, как на врага. В синих глазах стояло что-то очень нехорошее.

  - Если я не вовремя - а я понимаю, мог бы послать записку с просьбой о визите, простите, не подумал - я приду в любое удобное вам...

  - Как будто вы вообще когда-либо утруждаете себя просьбами о визите. Вас, надо полагать, всегда ждут и вам всегда рады. Я, разумеется, говорю о встречах с дамами.

  - Не думаю, что вас должны беспокоить такие частности, - парировал Витольд. Он был слишком вымотан морально и физически, чтобы спорить с Мондум, да он к ней и не за этим пришел. Но позволять с порога отчитывать себя как школяра тоже не следовало.

  Богиня все еще стояла совершенно неподвижно, словно статуя. Не приглашала в дом, не гнала прочь. И, как это ни жутко, продолжала улыбаться без капли тепла.

  - Они меня и не беспокоят.

  Витольд все еще держал в руках тяжелый букет и чувствовал себя круглым идиотом. Особенную пикантность ситуации придавала коробочка с обручальным кольцом, оттягивающая карман.

  - Может быть, вы позволите мне положить здесь цветы? - Витольд кивнул на трюмо.

  - Прошу вас, - Зондэр, наконец, пожала плечами и добавила, - подождите минуту.

  Нордэна развернулась, очень плавно и медленно, так что тяжелая копна волос даже не шелохнулась, и пошла вглубь квартиры, опираясь на трость. Теперь Витольд ясно видел, что она слегка прихрамывает. И что на руке, которой она сжимала трость, костяшки совсем белые.

  Интуиция подсказала ему, что разуваться не стоит и приглашения на чай он не дождется, а также то, что все свои большие планы следует отложить до лучших времен. А если быть честным с собой - вообще сменить объект этих больших планов. В столице имелось с три дюжины не самых страшных и глупых девиц из хороших семей, которые были бы счастливы носить его фамилию. Сколько их нашлось бы в провинции - этого сами бесы бы не сказали. И уж у кого-то из них точно бы хватило ума и доброты хотя бы попробовать полюбить его и позаботиться о будущем Кристабел, которым она решила так безрассудно рискнуть.

  Витольд сам прекрасно понимал, что подобные размышления, да еще в доме любви всей его жизни, ему чести не делают, но поведение Зондэр его чем-то даже не насторожило, а именно напугало. И значительно сильнее, чем явно слетевший с катушек и начавший слышать и нести какую-то чушь Наклз.

  Трость простучала об пол, и Мондум вернулась в коридор. В руке она сжимала небольшой ридикюль. Можно было бы подумать, что она собралась куда-то идти, но нордэна оставалась все в том же домашнем наряде. Зондэр аккуратно прислонила трость к стене и опустилась на краешек трюмо, рядом с букетом. Складки платья легли вокруг нее, как лужа крови. Нордэна без слов стала искать что-то в сумочке. Витольду послышался тихий шелест бумаги.

  Было холодно, пахло розами и приближающейся бедой. Три богини зимы в трех разных ракурсах - это выходило как-то слишком много для одного простого человека.

  - Зажечь вам свет? - поинтересовался Витольд. Не то чтобы полумрак или сумеречная глубина зеркал, из которых выступали белая шаль, его пугали, но хотелось что-то сказать, разбить тишину.

  - Не стоит, кажется, я закончила.

  Зондэр подняла синие-синие глаза. И она больше не улыбалась. В руках нордэна держала связку купюр.

  - Берите, Витольд, здесь сто калладских марок. Не знаю, на сколько вы там поспорили с вашими приятелями, но, раз уж предмет спора - я, вряд ли на большее. Берите и проваливайте.

  Странно, что выпалила это на одном дыхании Зондэр, а воздух из легких вышибло почему-то у него.

  - Что молчите? Остаетесь в накладе? Хотите, дам сто пятьдесят?

  Нордэна, усмехнувшись, швырнула пачку ему под ноги. А Витольд почему-то очень хорошо расслышал, как она стукнулась об пол, хотя звук вроде как не должен был быть громким. Его сердце гулко колотилось где-то в висках, в глазах потемнело.

  - Так вам накинуть еще полсотни на бедность или все-таки уберетесь?