Заметки с выставки (ЛП) - Гейл Патрик. Страница 80

— Извини, — сказал он.

Она провела рукой по его волосам, просто показать, что не хотела его обидеть.

— Может быть, Хед подбросит тебя до дома. Я хочу еще немного потанцевать, а потом мы хотели отправиться на Лизард. Спенсер слышал, что там на чьей-то ферме недалеко от Муллиона^[54] намечается вечеринка.

— Я могу пойти?

— Ни за что. Если тебе здесь не нравится, то и там ты станешь совершенно неприкаянным, и будет от тебя лишь тоска.

— Тогда где же Хед?

— Понятия не имею. Он танцевал немного, но я не знаю, где он сейчас. Шазз, ты видела Хедли? — спросила она девушку, которая только что вылезла из одного из кошачьих автомобилей и остановилась на обратном пути в дом, чтобы прикурить у Морвенны.

Девушка взглянула на Петрока, потом посмотрела на него снова взглядом, от которого ему показалось, что он будто не одет.

— Он шел в сарай, — сказала она. — В последний раз, когда я его видела.

Морвенна ахнула, потому что единственная причина, по которой кто-то шел в сарай, был секс. Это все знали, и это стало одной из причин, почему Беттани повела Петрока в лес вместо сарая.

— С кем он пошел? — спросила она.

Шазз пожала плечами и глубоко затянулась. Она выпустила дым через ноздри таким образом, на который, должно быть, ушли недели практики.

— Без понятия, — сказала она. — Похоже, сам по себе.

И она направилась в дом.

Морвенна начала дрожать.

— Я буду внутри, если ты не сможешь найти его, — сказала она. — Думаю, мы всегда сможем забросить тебя по пути, если Спенс не набьет полную машину своими любимыми придурками …

Она пошла в дом вслед за Шазз, уже покачивая бедрами под «I Wanna Wake Up With You».

Один из домашних придурков нажал в машине на гудок, и Петрок подпрыгнул от неожиданности, что было вовсе уж абсурдным, принимая во внимание весь шум, царящий вокруг. Ему необходимо было уйти. Он никогда не умел ждать. Одной из немногочисленных вещей, которые ему не нравились оттого, что он был выходец из довольно большой семьи, была кажущаяся невозможность уйти куда-нибудь по-быстрому, в ту же самую секунду, как решил уйти. И если он волновался об относительном одиночестве, с которым столкнется в один прекрасный день, когда и Хедли, и Морвенна навсегда покинут дом, то тут же успокаивался, говоря себе, насколько быстрее он сам и Энтони с Рейчел смогут выбраться из дома. Хед был печально известен своим стремлением переодеться и почистить зубы в последнюю минуту.

То, что понималось под сараем, не было той новой постройкой без боковых стен, где хранилась солома, но было длинным, низким, каменным зданием, которым перестали пользоваться, и оно пришло в аварийное состояние, поскольку в нем отсутствовал проход, достаточно широкий для того, чтобы там с легкостью мог проехать трактор. Неровный пролет каменных ступеней упирался в дверной проем, выходивший на старый сеновал — второй этаж, ненадежные доски которого перекрывали примерно треть здания. В пещероподобном пространстве под ним лежали стопки пластиковых поддонов под картофель, стоял диван с двумя креслами, изрытые боевыми шрамами, и валялись несколько соломенных тюков. Старые машины Янгсов до сих пор выдавали маленькие, прямоугольные тюки, когда все остальные делали круглые, такие тяжелые, что и не поднять. Петрок заглядывал туда всего лишь однажды, при свете дня, и был тогда полон возбуждения и любопытства, потому что репутация здание дошла до него еще в школе, еще до того, как Морвенна решила привести в ярость родителей, мимоходом закрутив роман с самым неподходящим молодым человеком с тем же почтовым индексом. Повсюду слоем приличной толщины валялась старая солома — рай для мышей и ад для страдальцев от сенной лихорадки. Через дверной проем с сеновала проникал лунный свет, так что, когда глаза привыкли, даже в относительном полумраке нижнего помещения он мог разглядеть довольно много. Он никого не видел и не слышал, и понял, что репутация места было, вероятно, мифом сексуально озабоченных школьников, потому что даже пьяный идиот не стал бы курить в такой пороховой бочке, а ведь любой дурак знает, что люди в большинстве своем любят покурить после секса.

— Хед? — тихонько вопросил он, ожидая шелеста одежды, торопливо приводимой в порядок. Но ответа не было, только другие звуки — музыкальный трек, несущийся от дома, и рев мотора тюнингованной Фиесты Спенсера. К краю сеновала была прислонена деревянная лестница. Он осторожно пошатал ее — большинство вещей в этом месте прогнило — нашел, что она крепкая и поднялся на несколько ступенек, чтобы заглянуть на верхний уровень. «Хедли?» спросил он.

Они стояли в дверях сеновала спиной к нему и курили косяк. И эта сцена не показалась бы ему отличной от других мимолетных видений, весь вечер мелькавших у Петрока перед глазами. Вот только вместо того, чтобы передавать Хедли косяк по-братски, Трой протягивал его так, чтобы Хедли для затяжки приходилось каждый раз немного наклоняться вперед. Продвигаясь вперед, чтобы сделать затяжку, Хед вступил в лунный свет, и стало видно, что ниже футболки на нем ничего нет.

До этого момента, Петрок собирался присоединиться к ним и использовать свой шанс на веселье; ему не нравился вкус спиртного, но было любопытно узнать побольше о действии дури. Так что он почти уже ступил с лестницы на сеновал, когда вдруг понял, что он тут лишний и дал задний ход. Однако Трой его заметил и что-то пробормотал Хедли. Тот резко обернулся, затем нырнул вниз, шаря по полу в поисках джинсов и трусов, комически пытаясь при этом выглядеть прилично, натягивая вниз подол футболки.

— Эй! — запинаясь, пробормотал он. — Мы тут просто…

— Порядок, Хед, — сказал Петрок. — Круто. Я, наверное, пойду…

— Ты в порядке?

— Ну да. Я… Слушай, я домой нацелился, вот и все. Потом поговорим.

Со всех ног Петрок скатился вниз по лестнице. Сначала он, конечно же, разволновался, лицо у него горело. Он вышел из сарая, прошел через скотный двор и вышел на дорожку, избегая встречи с чьим-нибудь взглядом, потому что не был уверен, что он может сказать. Похоже на то, как если бы кто-то забыл запереть дверь в ванную, а ты вошел вдруг и оказался лицом к лицу с этим кем-то, а кто-то вытирает задницу или бреет ноги; ты же вломился не нарочно, да и он ничего плохого там не делал, но все равно невозможно было бы сказать, кто более смущен, и точно так же невозможно сообразить, что же сказать. Если ничего не сказать и просто убежать, то получается, что ты увидел что-то неописуемо дурное, что было бы глупо, но если просто стоять там и начать разговор, то возникла бы опасность, что во время этого разговора один из вас будет голым или вставлять тампон, или нечто в этом роде.

И все же, после того как он добрался до успокаивающей темноты тропинки, а музыка и людской шум начали затихать, он замедлил шаг и понял — то, что он только что видел, было хорошим делом. Он обнаружил, что ему трудно говорить с Хедли о всяких эмоциональных делах, а теперь можно будет избежать необходимости затевать этот неудобный разговор. Он догадался, что Хедли гей, уже достаточно давно. Смутное подозрение подтвердилось, когда Хед вернувшись из Италии, ни разу даже не упомянув итальянских девушек, которые, как-никак, примерно наполовину служили целью всей поездки. За мгновения перед тем, как он понял, что Петрок наблюдает за ним, Хедли выглядел в полном кайфе, и это было здорово, потому что он был раздражительным и придирчивым, и вообще после возвращения из-за границы вел себя как старый гомик.

Петрок подивился, а не получилось ли так, что его брат и Трой занимались своим делом как раз тогда, когда он был с Беттани, а потом задался вопросом, а не могло ли случиться так, что по какому-то чуду синхронизации, Морвенна и Спенсер тоже обжимались на заднем сиденье машины Спенсера или даже, совсем как взрослые, на кровати Спенсера непосредственно над ревом вечеринки. Мысль о том, что они трое, на расстоянии друг от друга, но каким-то образом связанные общим опытом, привела его к неосознанной попытке сделать то, чему его учили на молитвенных собраниях — представить каждого из них по очереди, каждую пару, в свете собственной души.