Твои не родные. ДНК (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 50

Но я все же ушел, не уснул, конечно, сразу. Но и пить не стал. Под утро задремал на диване, а потом уехал в офис. Едва переступил порог, как позвонила Регина – Маша снова спряталась в шкаф и не хочет оттуда выходить, отказывается есть.

Вначале я решил махнуть на это рукой и продолжить встречу с партнерами, но все время, пока передо мной чертили новые перспективы строительства в трех городах и показывали интересные проекты, я думал о том, что она там одна в этом темном шкафу сидит. И так худющая и прозрачная. Если не будет есть, то что от нее останется. Потом представил себе, что она там плачет, и послал к дьяволу встречу, поручил ее своему заместителю. Только вначале дал распоряжение снести к такой-то матери торговый комплекс своего конкурента. Выкупить контрольный пакет и расчистить место под строительство нашего центра.

– Ты с ума сошел, Гоша? Это же двоюродный брат Арсения Федоровича.

Я пожал плечами, собирая бумаги в папку и не глядя на Костика – моего верного советника и заместителя. По-хорошему было б называть его дядя Костя, так как он был возраста моего отца, и взял его на работу еще он, но Костик терпеть не мог вот этого пафоса и имен-отчеств и поэтому отзывался только на имя.

– И что теперь? Он может считать, что он схватил черта за яйца?

– Нет, но у тебя есть еще около пяти проектов с твоим тестем. Если вы сейчас испортите отношения, ты можешь потерять в деньгах.

– Я хочу построить детский комплекс именно в этом городе и именно здесь. Это удобное место, и все вот эти кафешки, игровые заведения и ночные бары здесь не в тему. Пусть переносит их в промышленную зону.

– Ты просто сейчас начинаешь войну с Добронравовым.

– И что? Мне надо бояться его гнева?

– Я думаю, тебе надо просто быть осторожным, и ты женат на его дочери, не забывай.

– Это ненадолго.

Я сунул папку в ящик стола и поднял взгляд на Костика. Он смотрел пристально на меня своими небольшими светлыми глазами под блестящими стеклами тонких очков.

– Я буду подавать на развод.

– То есть все реально серьезно, да? И слухи о том, что в доме твоего покойного деда сейчас живет твоя бывшая, это все же правда.

– Я пока что не хочу это обсуждать даже с тобой. Займись кузеном Добронравова. Предложи ему сделку еще раз. Откажется – сотри его в порошок. Я хочу на следующей неделе утвердить проект центра. Мне плевать на Добронравова и его семейство.

– Как знаешь, мое дело было предупредить. Ты вернешься в офис?

– Да. Кое-кого заберу и приеду.

Оказывается, я принял решение еще до того, как приехал домой. Сам от себя не ожидал. А потом смотрел, как она лихорадочно одевается, как довольная носится по комнате, как подставляет голову Регине, чтоб та заплела ей волосы и… все. И я растекся в вязкую лужу где-то у ног этой маленькой красотки, которая, кажется, начала мною вертеть, как ей хочется. Я привез ее в офис. Под удивленными взглядами работников и совершенно ошарашенным взглядом Костика, который тем не менее нашел где-то пачку новых фломастеров и притащил листы для принтера. Я снова вернулся к партнерам, а сам ловил себя на том, что поглядываю через стекло на то, как Маша рисует, она забралась с ногами на стол и усердно что-то выводила на листике. И мне стало ужасно интересно, что она там вырисовывает, прикусив маленький язычок… и какое-то дикое сожаление появляется – а ведь будь она моей дочкой, все эти годы я мог провести рядом с ней. И, возможно, она не была бы глухонемой.

Когда я уже собирался домой, она спрятала рисунок в свой рюкзак. Мне так и не показала, а я не просил. Мы снова поехали вместе к Ане, и я опять читал ей одну из сказок, а Маша сидела на стуле и, почти не моргая, смотрела на свою мать, опять прижималась щекой к ее ладони. Когда мы приехали домой, и я вручил ее Регине, а сам собрался идти в кабинет и тихонько достать из шкафа бутылку, Маша протянула мне свой рисунок, и я… я рассмеялся – она нарисовала меня, сидящего на полу с бутылкой в руках. Смотрелся я там ужасно и, скорее, был похож на бомжа на улице где-то в подворотне.

– Та ладно! Я не такой!

Она кивает, распахнув широко глаза и наморщив лоб. Словно говорит мне «такой-такой». А потом тянет к себе опять смотреть телевизор. У нее в шкафу спрятаны еще две пачки чипсов, и мне уже становится интересно, где она их берет. Я уснул у нее в комнате, сидя на полу. Просто отрубился под какой-то очередной диснеевский мульт, открыв для себя, что они чертовски интересные, и как я мог не смотреть их раньше. Я вообще не помнил, когда включал телевизор последний раз.

Утром она уже ждала меня совершенно одетая со своим рюкзаком за плечами. Она собралась со мной на работу… Несколько секунд я смотрел на нее – такую смешную и мелкую с двумя хвостами по бокам и снова со своим старым рюкзаком.

– А ты поела?

Кивнула и чуть склонила голову набок. Просит взять с собой.

– Ладно, поехали. Только мне не мешать.

Захлопала в ладоши. Я обернулся к Регине и удивленно заметил, что та улыбается. Едва я на нее посмотрел, как улыбка пропала с ее губ, и она снова стала привычной неулыбающейся Региной. Кажется, я знаю, кто носит маленькой ведьмочке чипсы.

Протянул руку Маше, и та схватилась за нее, а потом сплела свои пальцы с моими. И мне вдруг стало так тепло. Я внутренне начал согреваться. Как никогда и ни с кем.

Пиликнул мой сотовый – пришла смска от Антонины.

«Я прислала вам уроки по языку жестов для начинающих. Если что-то будет непонятно, звоните обязательно. И не забудьте про анализы и нашу встречу завтра. Это важно. Мне нужно закончить обследование».

Да, я решил научиться говорить с ней. Я захотел ее понимать.

ГЛАВА 23

Я открыл анализ, который прислала мне Антонина, и так ни черта в нем и не понял. Там говорилось о каких-то патологиях, куча терминов, совершенно мне незнакомых, но ничего настолько важного, как говорила мне сурдолог, я там не увидел. Надо будет к ней приехать, и пусть объяснит, что за чертовщина с этими проверками… а еще я решил, что все же сделаю тест и сам. Да, я сделаю этот проклятый тест. Я пройду через это еще раз. Последняя проверка. Последний шанс себе, что мог ошибаться. Хотя это было бы из области фантастики. Но я помнил выражение глаз Ани. Помнил их, наполненные слезами и таким яростным упреком… что я начинал сомневаться в собственной адекватности и трезвости ума. Или же она была настолько хорошей актрисой, что снова смогла водить меня за нос… но я больше не мог об этом думать. Я не хотел снова в ту самую яму.

Я набрал Антонину, но она была вне зоны доступа, автоответчик ее голосом сообщил, что ей пришлось уехать в срочную поездку на несколько дней и она будет на связи, едва появится возможность. Я пожал плечами и пошел в комнату к Маше.

Она лежала животом на ковре и опять что-то рисовала. Меня заметила почти сразу, подняла голову и перевернула лист. А я ей «сказал» первую выученную наизусть фразу, чуть-чуть сбился, и пальцы запутались, но у меня получилось:

– Как дела?

Ее глаза округлились, и она… она мне улыбнулась. Мне ужасно нравилась ее улыбка, искренняя, с ямочками на щеках. Почему-то захотелось пристрелить каждого, кто ее обидит. Вот такое ощущение возникло, что я способен убить любого, кто заставит ее расплакаться.

Маша показала мне загнутый кверху палец, но тут же поникла и тяжело вздохнула. По Ане скучает. Я уселся на пол рядом с ней и щелкнул пультом от телевизора. Оказывается, и я по ней скучал. И я понятия не имел, что буду делать, когда она откроет глаза. Как-то все изменилось и перевернулось внутри. Я больше не хотел держать ее здесь насильно, но самое страшное – я боялся, что как только ее отпущу, она сразу же сбежит. Не захочет быть со мной, и я ничего не смогу с этим сделать. От этих мыслей свело желудок и вывернуло кишки. Паршивое ощущение собственного бессилия.

Повернулся к Маше и невольно усмехнулся, ноги скрестила и размахивает ими, лежа на животе. Волосы все еще в хвосты собраны с какими-то кружевными резинками. Наверное, опять не далась Регине, чтоб та ее расчесала. Вредная девчонка. Я смотрел на эти хвостики, а потом дернул ее за один из них. Она обернулась, вначале удивленная, а потом свела брови на переносице и запустила в меня подушкой. Через пару минут мы превратили ее комнату в поле боя, мы умудрились разодрать несчастные подушки, выпотрошить наполнитель, разбросать его по всей комнате. И конечно, она победила, завалила меня на пол и придавила подушкой. Глаза блестят, щеки раскраснелись. Точно пристрелю каждого паршивца, кто посмеет ее обидеть.