Мой наркотик (СИ) - "зеркало мира". Страница 23

– О чем ты думаешь? – нарушаю я тишину.

– Что ты обрадуешься моему переезду, – тихо признается Ваня.

Так вот о чем он размышляет: я проявил недостаточно эмоций после его сообщения! Улыбка растекается на моих губах теплым медом. Я подсаживаюсь ближе и беру его напряженные ладони, стиснувшие чашку, в свои, но не успеваю сказать и слова, как он поднимает на меня свои печальные глаза:

– Знаешь, я полночи не спал, думал о нас. Ты все время меня отталкиваешь и прогоняешь, а я навязываюсь. Вчера я был настолько счастлив, что ты, наконец, пришел сам, а теперь смотрю на тебя и понимаю, что мы испытываем разные чувства друг к другу.

– Ваня, я люблю тебя, и очень хочу, чтобы ты переехал, – прерываю его речь. – Но еще хочу, чтобы ты был счастлив. Со стороны может показаться, что это не так, но я тебя отталкивал не от недостатка чувств. Наоборот. Я стал ощущать зависимость от тебя. Всегда хотел видеть, прикасаться, слышать твой голос. Засыпал и думал о тебе. Просыпался и представлял твое лицо. Я хочу, чтобы ты был счастлив, понимаешь? И боюсь, что сам этого счастья обеспечить не смогу.

– Зачем ты так? – шепотом проговорил Ваня, крепко сжимая мои руки.

– Ты сам говорил, что я реалист, – хмыкнул я.

– Скорее уж пессимист, – качает головой мальчик. – Мне понадобятся кое-какие вещи на первое время.

– Все можно купить.

– Проще из дома привезти.

– Родители точно не будут против? Ты не думаешь, что мне нужно поговорить с твоим отцом?

– Лучше я пока сам, – допивает кофе Ваня и поднимается со своего места. – Пусть остынут.

Голубев быстро собирается и идет к выходу. Я следую по пятам, как привязанный, со странным предчувствием чего-то плохого в груди.

– Не хочу тебя отпускать, – взволнованно выдаю, когда Ваня переступает порог квартиры. – Ты надолго?

– Нет, думаю, на пару часов, не больше. Если не будет скандала, – закатывает глаза парнишка и протягивает мне руку. – Все будет хорошо? Ты же дождешься меня?

– Да, – киваю и порывисто притягиваю к себе. Сердце в груди колотится, как ненормальное, а я судорожно целую любимые губы, словно в первый раз, и тут же отступаю из страха, что не смогу его отпустить даже на пару часов. – Возвращайся быстрее, – смущенно бормочу я.

Ваня ничего не отвечает, лишь улыбается и несется к лифту. Я жду, когда железные двери кабины скроют от меня мальчика, и тяжело выдыхаю. Мысли в голове все роятся не в состоянии выстроиться в стройный ряд. Явно из-за волнения и предвкушения будущего, которое впервые замаячило радужными красками. Некоторое время бесцельно брожу по квартире, обхватив себя руками и не зная, чем себя занять. Боюсь что-то загадывать или строить планы, но картинки наших совместных походов в магазины сами лезут в голову. Глаза останавливаются на пустой стене. Надо будет покупать плазму. В итоге иду на кухню и мою посуду в полной тишине. По телу прокатывается волна озноба, в голове начинает шуметь. Вытираю руки о кухонное полотенце и снова обнимаю себя. Прогулки под дождем стопроцентно выходят боком. Достаю градусник, и точно, температура. Проверенное и единственное средство, которое знаю – это аспирин. Глотаю пару таблеток, и раздается звонок в домофон. Что-то быстро Ваня съездил. Впускаю его и открываю замок, сам иду в комнату и беру с дивана плед. Надо полежать. Но стоило мне присесть на диван, как дверь в квартиру отворилась и вместо приятного голоса моего лисенка слышу смех нескольких человек. Что за хрень? Первым в комнату вошел Артем, которого я совершенно не ожидал увидеть, следом потянулись его друзья-знакомые, с пьяными глазами и широкими улыбками.

– Здорова, приятель, – прокричал Артем, словно мы находились далеко друг от друга. – Я слышал, тебя выписали! Это ли не отличный повод для вечеринки?

– А с чего ты взял, что мне это интересно? – прорычал я, поднимаясь с дивана.

– Я не с пустыми руками, – ничуть не смущается приятель и достает из кармана увесистый пакет «белого».

Трое обдолбанных парней и пара девушек растекаются по моей комнате, будто бывали здесь не раз. Занимают свободные посадочные места и забираются на кровать. Я смотрю на происходящее, как в замедленной съемке, и поражаюсь, что совсем недавно точно так же мог и сам завалиться в дом к совершенно постороннему человеку и вести себя столь вальяжно и нагло. Наркотики дурманят разум и заставляют границы исчезать. Понятие хорошего и плохого меняется местами, заставляя совершать людей необдуманные и глупые поступки, вести себя неадекватно, пуская свою жизнь и жизни близких людей под откос. Я смотрел на пьяную компанию и чувствовал наполнявшую меня злость. Насколько же раньше я был слеп и воспринимал окружавший мир через наркотическую призму радуги. Мне казалось, что моя жизнь – полная чаша и есть все, чего только можно пожелать. Казалось, что могу свернуть горы, перешагнуть реки и моря. Но, по сути, я всего лишь заглушал боль одиночества, компенсировал мимолетными знакомствами отсутствие семьи вместо того, чтобы создать новую. Мое счастье оказалось пустышкой, заключенной в белый порошок, дарующий забвение. Страшно представить, где я сейчас бы был, если бы не Ваня.

– Забирай своих нариков, – злобно рычу я на Артема, – и чеши отсюда, пока ветер без камней.

– Хорошо тебе мозги промыли, как я погляжу, – расплылся в глупой улыбке приятель и спрятал наркотики обратно в карман. – Но это ненадолго. Дядя Рома сидит, так что у тебя один вариант – я. И уверен, что в скором будущем мы свидимся.

Развязной походкой он двинулся к двери, а следом потянулись и его прихлебатели. Выглядели они словно ничего не соображающие зомби, худые, в старой одежде, но продолжающие улыбаться, словно окружающий их мир волшебная сказка. Мне хотелось пинками ускорить их вялое движение, но я дождался, когда последний выйдет за порог, и с облегчением захлопнул дверь. Их появление выбило меня из колеи. Озноб усилился, добавилась и головная боль. Брошенный мною плед остался у дивана, потому я вернулся в комнату, но замер, уставившись на журнальный столик. На гладкой поверхности рассыпался белой пылью героин, а рядом ждали своего выхода ложка, ампула с физраствором и шприц. Все готово к употреблению и призывно меня ожидало. Я готов поклясться, что героин кристальный, как слеза младенца. Это чистой воды провокация, предложение вернуться в строй прямого потребителя и зарабатывать на нем деньги.

Меня передернуло. Я смотрел на столешницу, как на ядовитую змею, но физически ощутил призыв порошка, прошедший по моим венам разрядом электричества. Во рту мгновенно пересохло. По телу прошла дрожь. Я неспешно опустился на мягкое сиденье и закутался в плед, не отрывая глаз от наркоманского набора на столе. В памяти всплыли приятные образы и ощущения. Огромная вселенная, открывшаяся перед взором под действием «белого», жар, заполняющий тело от кончиков пальцев до макушки. Все было настолько далеким, что казалось, будто происходило не со мной. Снова тряхнуло. Наклоняюсь и беру в руки шприц. Стерильный. Инсулиновый. Я никогда такими не пользовался из-за страха не попасть в вену. В таких шприцах наркотик начинает пениться, и пузырьки воздуха легко могут проникнуть в сосуды. Странно, что меня это вообще волновало, учитывая, что вчера я собирался вскрыть те самые вены, которые сейчас начинали зудеть. Тяга никуда не прошла. Она трансформировалась в некую осознанную форму. Но я не хочу начинать сначала. Выносить деньги только ради мнимого кайфа? Нет, во мне говорит не скупость, я не вижу больше смысла в наркотиках. Чем лучше медленная смерть от эйфории смерти от перерезанных вен? По крайней мере, во втором варианте боль близких не растянется на годы из-за бесполезной борьбы с моей наркоманией. К тому же со вчерашнего дня у меня появился прекрасный шанс наполнить жизнь новым смыслом. Посвятить себя другому. Действительно совершить что-то стоящее и ощутить какую-то значимость. Поток моих несвязных мыслей прерывает истошный крик:

– Паша! Что ты творишь?!

Я подскакиваю на месте и удивленно смотрю на Ваню. Странно, что я не слышал его прихода. Мальчик стоит бледный и испуганно таращится на мои руки. Я проследил его взгляд и понял, что до сих пор кручу в руках шприц. Пальцы разжались сами собой, и он упал на стол.