Черный ангел (Фантастика Серебряного века. Том IV) - Зарин Андрей Ефимович. Страница 33

Он готов был одно мгновение выхватить шпагу и броситься в эту таинственную и мрачную храмину… Но опомнился. Прежде всего, он не знал, как в нее проникнуть, а потом, что мог он сделать в этом чужом доме, один…

Шастунов был смел. Он понял одно: что его минутный приятель погиб жертвой ошибки или предательства, что такая же участь грозит и ему, и решил не даром отдать свою жизнь. Упорно, как загипнотизированный, продолжал он смотреть. Было что-то страшное в этом молчании перед черным гробом, в тусклом мерцании желтых свечей. И вот среди этой тишины чей-то голос, раздавшийся словно издалека, глухой и зловещий, произнес:

— Убийцу Хирама ведут.

В храмине произошло легкое движение, и снова все застыли в неподвижной позе.

В ту же минуту раскрылись двери, и в сопровождении двоих, одетых, как и все остальные, в храмину вступил человек. Грудь, руки и колени были у него обнажены. Башмаки не были застегнуты. Как будто он, торопясь, как попало всунул в них ноги, попав одними носками, не успев заправить пяток.

При его входе все встали. Человек, сидящий на троне, протянул ему руку и властно произнес:

— Остановись!

Пришедший остановился, едва перейдя порог. Напрасно Шастунов напрягал зрение — он не мог рассмотреть его лица.

— Ты видишь, брат, — снова раздался голос председателя, — мы в скорби и слезах, мы оплакиваем смерть великого мастера, строителя храма Соломонова — Хирама… Мы ищем его убийц. Не ты ли поднял на него руку?

— Я не убивал Хирама, я неповинен в этом преступлении. Вместе с вами я оплакиваю смерть великого мастера, — отвечал твердым голосом новоприбывший, и князь Шастунов вздрогнул, узнав голос великого князя Павла Петровича.

— Тогда, — продолжал председатель, — если ты невинен, займи его место, — и он указал рукой на гроб.

К удивлению Шастунова, гроб был пуст…

Великий князь сделал шаг по направлению к гробу.

— Постой, — снова произнес председатель. — Знаешь ли ты, кто был Хирам?

— Великий мастер, унесший с собою в могилу «слово», — последовал ответ.

— Выслушай же его историю! [21] — торжественно начал председатель. — Готов ли ты?

— Я готов, — ответил Павел.

— Так слушай же, — и среди напряженной тишины снова зазвучал голос председателя. — Был великий мастер Хирам. Он воздвиг храм Соломона. Он воздвиг трон его из чеканного золота и украсил Иерусалим пышными зданиями. И люди ходили около них и смотрели на вид и восторгались в душе своей. Но не любили его люди и не понимали его, потому что он был велик и знал тайны неба и земли. И был он печален и одинок, и не много было у него друзей и учеников. И сам Соломон в славе своей дивился и завидовал ему, ибо от края и до края земли говорили люди: «Великолепен храм Соломона. Мудр и богат Соломон, но храм воздвиг Хирам». И, дивуясь на храм Соломонов, говорили люди: «Как дивен строитель Хирам!»

И дошла слава царя Соломона до пределов земли, до самой царицы Савской — Балкис. И поехала Балкис, царица Савская, в Иерусалим приветствовать великого царя и посмотреть на чудеса его царствования. И принял ее Соломон со всей великолепной пышностью своей.

И нашла она Соломона сидящим на троне из позолоченного кедрового дерева, и приняла его за статую из золота, с руками из слоновой кости.

И показал ей царь Соломон чудо своего царствования — великий храм Адоная.

И захотела царица увидеть строителя храма сего.

И увидела царица его, и затмилась в ее очах слава Соломонова перед славой великого мастера…

С напряженным вниманием слушал Шастунов эту таинственную легенду.

Председатель помолчал и снова начал:

— И возревновал царь Соломон к славе великого мастера Хирама. И подготовил он гибель его.

И выбрал трех подмастерьев его, завидующих ему, тех, кого Хирам не захотел сделать мастерами: каменщика Фа- нора — сирийца, плотника Амру — финикийца и рудокопа Мафусаила — еврея. Наступил час, когда слава Хирама должна была вознести его до звезд. В этот день расплавленная огнем медь должна была влиться в дивные формы, созданные Хирамом.

Но три подмастерья испортили двери, сдерживающие медное море. И двери растворились преждевременно и сразу, и медное морс перелилось через края форм и огненным потоком понеслось неудержимо вперед.

Хирам поднял руку, и встали огромные водяные столбы, и смешались огонь и вода: вода поднималась густым паром и падала в виде огненного дождя, распространяя ужас и смерть. И окруженный огненным морем Хирам искал и ждал смерти.

И вдруг услышал он чудный зов сверху: «Хирам! Хирам! Хирам!» Он поднял глаза и увидел гигантскую человеческую фигуру. Голос продолжал: «Иди, мой сын, не бойся. Я сделал тебя неуязвимым. Бросься в пламя». И, покорный чудному зову, Хирам бросился в огненное море.

«Куда ты ведешь меня?» — спросил он неведомое существо. — «В центр земли, в душу мира, в царство свободы, в царство великого Каина. Там кончается власть тирана Адонаи. Там жилище отцов твоих, и там ты безбоязненно можешь вкусить от древа познания добра и зла». — «Кто же ты?» — спросил Хирам. — «Я отец твоих отцов, я сын Ламеха, я Тубалкаин». И ввел Тубалкаин Хирама в святилище огня, и открыл ему великое слово, и вдохновил его духом огня на борьбу с Адонаи, и предрек потомству его, поклонникам духа огня, владычество над миром.

И дал ему молоток, которым сам создал дивные работы, и вернул Хирама на землю.

И наутро восстановил Хирам работу свою, и дивился народ тайному могуществу Хирама.

И возревновал Соломон к славе его и велел подмастерьям Фанору, Амру и Мафусаилу убить мастера.

С этими словами председатель сделал рукой знак, и в ту же минуту три человека заняли места у трех дверей.

— Хирам вошел в храм в полдень, — продолжал он, — а убийцы стали у дверей восточной, западной и южной и потребовали, чтобы Хирам открыл им слово мастера. Хирам отказался и пошел к восточным дверям…

При этил словах великий князь сделал движение и порывисто подошел к восточным дверям.

— Тогда, — продолжал председатель, — Фавор, стоявший у этих дверей, ударил Хирама правилом в двадцать четыре дюйма…

В то же мгновение человек, стоявший у восточных дверей, высоко поднял руку и опустил ее на Павла.

— Тогда Хирам, — звучал голос председателя, — бросился к южным дверям…

Великий князь был уже у южных дверей.

— Там Амру нанес ему такой же удар…

Павел отшатнулся.

— Хирам бросился к западным дверям, но тут Мафусаил нанес ему последний удар молотком…

Человек, стоявший у западных дверей, поднял руку, вооруженную молотком, и опустил ее.

Павел пошатнулся. Его поддержали.

— И умер Хирам, — как во сне слышал Шастунов, — и положили во гроб его…

Молчаливые фигуры подняли неподвижное тело Павла и положили в гроб.

— И вынесли его в западные двери, и над могилою его воткнули ветку акации…

Председатель сошел со своего места, приблизился к недвижно лежащему в гробу Павлу и вложил в его руку ветку акации, поданную ему одним из присутствующих.

— Народ волновался отсутствием Хирама, и Соломон в угоду толпе отправил двенадцать надежных подмастерьев искать его, и отправил он троих к югу, троих к северу, троих к востоку и троих к западу.

И устали идущие к западу и сели отдохнуть на пригорке, и один из них увидел ветку акации и взял ее, и она легко отделилась от земли и осталась в руках его, и подумали они, что почва здесь недавно взрыта, и стали копать ее, и откопали тело Хирама.

Оно уже разложилось, так как лежало в земле четырнадцать дней, и один из подмастерьев воскликнул: «Макбенак», что значит: «мясо сошло с костей».

И стало это слово словом мастера, так как решили они первое произнесенное слово при открытии тела мастера считать «словом».

Но не могло быть поднято тело Хирама подмастерьями. Нужно было «львиное прикосновение» мастера. И мастер подошел.

Председатель приблизился к гробу, наложил обе руки на голову Павла.